Триктрак - Ольга Васильевна Болгова

Голос Валентины вернул Асю с театральных небес на грешную скамью в шумной аудитории.

— Сделала, — кивнула она и стащила крышку с картонного тубуса, обнажив тугой белый рулон ватманов.

Подруга и прежде с очаровательной легкостью эксплуатировала её — Ася вечно решала за неё задачи, сначала по вышке, затем по строительной механике и сопромату — а теперь положение Валентины просто взывало о помощи, и Ася не могла отказать подруге. Резковатая, прямолинейная Лёля тихо и громко возмущалась по этому поводу и даже пару раз поссорилась с Валентиной, но повлиять на подруг не смогла. Дружеские союзы часто складываются по какой-то небесной логике — один берёт, другой отдает, и это не хорошо, и не плохо.

Меж тем из глубин старинного здания раздался сначала дребезжащий, но постепенно набирающий силу звонок — традиционный сигнал к началу пары, — и аудиторию накрыла последняя предстартовая волна шума — обрывки разговоров, грохот стульев, смех, торопливые шаги — и брызгами разбилась о высокую фигуру показавшегося в дверях профессора Залыгина, знаменитого в узких кругах инженеров-строителей грузного красавца с бурной кудрявой шевелюрой. Он мгновенно заполнил пространство собой, своим зычным голосом и неизбывной энергией.

— Ну-те-с, товарищи студенты, начнём, как сказали бы в незапамятные времена, помолясь, но, поскольку, в наши времена мы так не говорим, то просто начнём! — загромыхал он, добравшись до своего места и шумно отодвигая стул. Усевшись, он водрузил на нос очки в толстой оправе и обвел аудиторию взглядом добродушного удава, получившего в личное распоряжение полста кроликов разной кондиции.

Сдача курсового проекта — не меньше, чем ритуал, а работа над ним — лебединая песня поколений, бережно передающих из рук в руки опыт, архивы и народные изобретения. Это особый мир не ведающих покоя чертежных досок, истёрзанных рейсшин, неуклюжих рейсфедеров, беспринципных лекал, принципиальных линеек и угольников, дефицитных чешских карандашей «Кохинор» — каждый на вес золота — и ватмана, матово-белого, впитывающего мягкую черноту графита; мир бессонных ночей и дралоскопов — творения неизвестного умника-лентяя. Такие изобретения, песни и стихи называют народными. Лампа под стеклом, готовый чертеж, лист чистого ватмана и сдирай все до последней детали, только не раздави стекло. Дралоскопы ходили по общежитию из комнаты в комнату, на пользование ими выстраивались очереди.

И веяние времени — расчет строительной конструкции на ЭВМ. Это означало записаться на ценное машинное время, достать перфокарту с программой, а затем в зале, под гул огромных вычислительных агрегатов, названных нежным именем Наири, ввести данные с помощью печатной машинки с заедающими клавишами и, если все прошло удачно, бездельничать пару часов, наблюдая, как машина выпускает многометровую бумажную портянку с расчетами.

Объяснив Валентине суть сделанного чертежа, Ася ринулась занимать очередь к профессору. После его вступительной речи аудитория слегка опустела — кто-то отправился в предбанник доделывать или досписывать курсовой проект, кто-то, заняв очередь, потянулся в столовую утолить вечный голод молодого организма. Желающих сдать проекты оказалось не так уж много.

— Жень, кто последний? — спросила Ася у вездесущего старосты их группы Женьки Несмелова.

— А ты не заняла? Давно же пришла. Вроде, Утюг?

— Не так, — откликнулся долговязый Миша Утюгов и махнул рукой. — Акулыч за мной… спроси у него.

— А… — задохнувшись, Ася замолчала, кивнула и повернулась по направлению, указанному Утюгом. Разумеется, там находился Лёня, беседующий с первой красавицей потока Еленой Кондой. Ася уже было решила не подходить к милой парочке, но Елена, одарив собеседника очаровательной улыбкой, ушла, и Лёня остался в одиночестве. Решенная дилемма «подойти-не подойти» ухнула в тартарары, но тотчас возникла другая — с одной стороны появилась возможность заговорить с предметом обожания, с другой — вероятность упасть в грязь лицом перед этим предметом. Пока Ася решала очередную задачу, неожиданно пришёл на помощь Утюгов, заорав на всю аудиторию: «Акулыч, ты последний на сдачу?»

— Утюгов, покиньте аудиторию! — бас возмущенного профессора перекрыл старания Михаила.

Как в омут головой Ася сделала несколько шагов в сторону Лёни, который теперь смотрел на нее. Синими-синими глазами.

— Ты последний? — спросила она, почти спокойно, почти равнодушно, надеясь, что не слишком краснеет.

— Я крайний, — усмехнулся он.

— Хорошо, я за тобой, — голос чуть сорвался, но она взяла себя в руки.

— Как угодно. У тебя все готово? — равнодушно спросил он.

— Да, кажется, да…

Он улыбнулся, кивнул и отвернулся — кто-то позвал его. Отошел, а Ася осталась стоять, словно пригвожденная к месту. Не поговорила и не упала в грязь — произошло третье, худшее, ему было всё равно. Хотя, разве она ожидала чего-то другого? Разве она способна заинтересовать такого парня? Да и нужно ли ей это? Асе всегда не везло — она влюблялась безнадежно и безответно, а если случалось так, что вероятность ответа с мужской стороны существовала — природная застенчивость и неуверенность в себе и своей привлекательности дружным тандемом делали свое черное дело, уничтожая любую перспективу. И конечно же, успешно срабатывал закон несовпадения желаемого и действительного — те, кто нравились ей, были недосягаемы, те, кому нравилась она, были неинтересны.

Взглянув на профессора Белелюбского, который, словно Джоконда, ловил взгляд зрителя, Ася с трудом удержалась, чтобы не показать ему язык, и вернулась на свое место к Валентине, крайне взволнованной пятками наследника и незаконченным расчетом мостовой фермы.

Но, несмотря ни на что, день все-таки задался. Во-первых, Ася сдала курсовой проект на четверку, что являлось непростым делом — Залыгин был требователен вообще, а к слабому полу особо, поскольку был убеждён, что из женщин никогда не получаются хорошие инженеры. Во-вторых, ожидая своей очереди, она минут двадцать сидела за одним столом с Лёней, трепеща от его близости и разглядывая требующую бритья и оттого особенно привлекательную щеку. Она даже обменялась с ним несколькими фразами, легко и непринужденно. Ладно, почти легко и почти непринужденно. Лёня сказал что-то остроумное, она засмеялась, а профессор Залыгин сделал им замечание, пообещав выгнать обоих. Это «выгнать обоих» в Асиной голове зазвучало цветаевски-тухмановским «…этот, этот может меня приручить…» из любимого альбома «По волне моей памяти». Много ли надо глупой влюблённой девчонке?

В-третьих, через несколько часов она будет сидеть на галерке зала ДК Ленсовета и смотреть спектакль. В-четвертых, в «Котлетной» на углу Московского проспекта, куда они с Валентиной забежали перекусить, не оказалось традиционной очереди, но в достатке — знаменитых котлет, вкусных, сочных, горячих, Ася даже позволила себе роскошь — взяла целых две и стакан густого дымящегося кофе с молоком.

Общую картину подпортил то ли дождь, то ли снег, манной посыпавшийся на головы измученных погодой питерцев-ленинградцев, и расползшаяся молния на сапоге.