В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов

русским, напрячь все усилия. Одновременно с этим успешное развитие военных действий на Сибирском фронте и подготовка большого наступления генералом Деникиным на юге также придавали мне бодрости и создавали настроение, которое не позволяло сидеть сложа руки и ограничиваться только наблюдением.

Беседуя с офицерами и солдатами, находившимися вместе со мною в лагере, я и в них чувствовал то же настроение и сознание необходимости принять участие в общей борьбе за спасение России, и вот 7 февраля 1919 года, на одном из частных совещаний, было решено приступить к формированию отряда. Мне было предложено стать во главе начинаемого дела, и я принял предложение. Выбрав себе ближайших помощников и собрав небольшие средства между собой, я на следующий же день отдал приказ о продолжении начатого в Киеве формирования отряда, которому впредь было присвоено название партизанского конно-пулеметного отряда. Приказ гласил:

«Приказ

по

конно-пулеметному партизанскому отряду

№ 1

Лагерь Зальцведель 8-го февраля 1919 года

Часть строевая

Прибыв из гор. Киева с 4-м офицерским эшелоном в лагерь Зальцведель и застав там 3-й эшелон, в котором встретил г. г. офицеров, формируемого мною в Киеве конно-пулеметного отряда, волею судеб распыленного в Малороссии и Германии и увидев в них полную готовность продолжать начатую работу под моим начальством в Киеве, я счастлив приступить к дальнейшему формированию отряда, хотя и на чужой территории. Пользуясь доверием и вниманием ко мне моих дорогих сотрудников господ офицеров – объявляю, что сего числа я приступил к продолжению формирования конно-пулеметного партизанского отряда».

Одним из первых моих мероприятий при начале формирования было учреждение при отряде суда чести, функциями которого были обсуждение степени приемлемости каждого лица, желавшего вступить в ряды отряда, а также урегулирование вопросов, связанных с поддержанием достоинства офицерского звания. Этим я хотел, с одной стороны, избежать поступления в отряд нежелательного элемента, а с другой стороны, поднять на должную высоту дисциплину и достоинство офицера, расшатанных пережитой революцией и всевозможными скитаниями.

10 февраля в отряд вступили первые нижние чины – юнкер, вольноопределяющийся и вахмистр.

Уже при самом начале формирования появились недоброжелатели, которые всячески хотели помешать мне и сделать дальнейшую мою работу невозможной, прибегая в данном случае к весьма некрасивым интригам и распространяя всевозможные гнусные сплетни.

Указанные действия вынудили меня открыто выступить против названных лиц и в приказе по отряду за № 3 от 10 февраля 1919 года был помещен следующий параграф:

«Мне стало известно, что некоторые офицеры лагеря, к сожалению даже в старших чинах, ведут агитацию, направленную во вред формируемому мною отряду, готовому всегда жертвовать собой на благо Родины. Предлагаю всем г. г. офицерам и чинам отряда приложить необходимые усилия, дабы рассеять неправильное мнение о нашей святой работе. Лиц способных только заниматься пустой агитацией, как попавших в ряды нашей армии по недоразумению и недостойных уважения, предлагаю дарить презрением. В свое время Россия заклеймит их позором, а с нами Бог и правда».

Приказом № 4 от 12 февраля, для установления временных пггатов отряда, была назначена комиссия, которая и выработала таковые, определив состав отряда в 522 человека, включая сюда и штаб.

Приказом № 5 от 14 февраля были назначены для чинов отряда ежедневные занятия.

16 февраля отцом Павлом Савицким, после литургии, был отслужен молебен о ниспослании успеха нашему отряду в предстоящей тяжелой борьбе.

18 февраля в отряд вступил 11-го Рижского драгунского полка полковник Чайковский, который, как окончивший Императорскую Военную Николаевскую академию, был назначен начальником штаба и заместителем командующего отрядом.

В этот же день я по делам службы выехал в Берлин. Моя поездка была вызвана тем, что к этому времени формирование отряда приняло совершенно конкретные формы и дальнейшее развитие дела требовало денежных средств и признания совершившегося факта формирования русскими и германскими военными властями и организациями.

По прибытии в Берлин я отправился в так называемую Русскую делегацию, начальнику которой генералу Потоцкому мной был сделан подробный доклад о положении дела формирования.

Русская делегация представляла из себя полуофициальное учреждение, ведающее всеми делами, касающимися русских военнопленных и беженцев. Она состояла из трех главных отделов: 1) военный отдел, исполнявший функции военного агента; 2) гражданский отдел, представляющий собой консульство; 3) отдел Красного Креста.

Ввиду сложности политической обстановки делегация имела общую вывеску Красного Креста и под его защитой выполняла все свои остальные функции.

Интересна история возникновения этого учреждения, а также и его работа, выродившаяся, благодаря ложному руководительству, в уродливую форму и протекавшая иногда не в пользу Родины, а в ущерб ее интересам.

После революции в России и особенно после захвата там власти большевиками русские военнопленные офицеры и солдаты, распределенные по многочисленным лагерям, остались в Германии без всякой защиты и руководства.

В эпоху покровительства большевистскому движению со стороны императорского германского правительства, видевшего в нем союзника в деле разрушения военной силы своего противника России, в Берлине появился большевистский посланник еврей Иоффе, который сейчас же занялся пропагандой большевизма среди русских военнопленных. Германские власти относились к этому факту вполне доброжелательно, видя в нем полезную работу для себя в той же области разрушения военной мощи России. В короткий срок путем печати (начала издаваться специальная русская газета для лагерей) солдатский элемент был совершенно распропагандирован и превращен в большевистских почитателей, готовых по возвращении домой приняться на практике осуществлять всю ту программу, которая в ложной окраске была преподнесена им большевиками.

Жизнь в лагерях для русских офицеров и для тех солдат, которые не поддались пропаганде, стала невыносимо тяжелой, и пришлось пережить немало испытаний в этот кошмарный период властвования Иоффе. К счастью, злополучный посланник несколько зарвался в своих домоганиях и перенес большевистскую пропаганду на германский народ, найдя в этом деле себе помощника в лице вождя крайней левой группы независимых социалистов, которая впоследствии переродилась в германскую партию спартакистов-коммунистов. Почувствовав опасность и случайно заглянув в ту пропасть, куда их тянула политика покровительства большевизму, германские руководители и изобретатели ее решили приостановить дальнейшую работу в этом направлении. Посланник Иоффе был удален из Германии, и одновременно с этим многие прежние сторонники насаждения и покровительства большевистскому движению испугались переноса сферы его деятельности на германскую территорию и потому встали на обратные точки зрения. Они говорили о необходимости полного его уничтожения, считая, что как военное средство разрушения врага оно уже было использовано, и теперь, когда этот враг Россия лежит поверженным, оно более не является нужным. Таким образом началось новое политическое течение в Германии, выразившееся в сознании необходимости покончить с большевизмом в России и восстановить там снова дружественное монархическое правление. Сторонниками этой новой политики по отношению к России явились командующий Восточным фронтом принц Леопольд Баварский и его начальник штаба генерал Гофман,