Ангел в эфире - Светлана Владимировна Успенская

Подумайте, что вы можете сделать для мира, на миг отказавшись от своего пещерного эгоизма… Покормить бродячую собаку? Подарить одежду нищему? Помочь потерявшейся в метро старушке? Улыбнуться плачущему ребенку?

Если вы хоть на секунду станете добрее и терпимей — это будет вашей победой. Это будет нашей общей победой…»

«Моей победой», — могла бы добавить она. Но ей не нужны дешевые морализаторские лавры. Мир у нее в нагрудном кармане — вместе с теми, кому предназначены эти проникновенные слова. Тем более, что это всего лишь слова, и ничего больше.

— Э-э-э, н-да, — многозначительно вздыхает Антон Протасов, раздумчиво теребя рукой подбородок, что означает у него высшую степень затруднительности. — Как всегда гениально, Настя… А потом мы пустим ту историйку про студента, помогавшего старушке продуктами и под маской благотворительности свистнувшего у нее крошечную пенсию… Однако, видишь ли, ангел мой…

Настя молчит, расслабленно откинувшись в кресле.

— Для общей массы немного сложновато… Если позволишь, мы немного сократим текст, потому что… Как тебе объяснить… Ну, ты же понимаешь… — Протасов жалко блеет, стараясь оторвать себе подбородок.

Не то чтобы он боится ее, не то чтобы опасается обиды или женской мести, но Плотникова — это Плотникова. За ней — народная любовь, за ней — руководство канала, за ней сам президент, говорят. Это требует оглядки на каждое слово, это требует проверки каждого жеста.

Сейчас они обсуждают «пилот» новой передачи «Мысли и чувства», сделанной специально под нее, Настю. Хитовой прайм-таймовой передачи, призванной оттянуть сериальные рейтинги у конкурирующего канала. Передачу, на которую станут работать около полусотни человек и которая увенчает Настино чело лаврами всемирной, никак не меньше, любви.

В муках рождается новый вариант.

— Любите друг друга, помогайте другу, и пусть настанет благополучие в ваших семьях, — скажет Настя, лучась сочувственным светом, чтобы через секунду погаснуть на самом кончике оборвавшегося телевизионного луча.

«Ангел!» — воскликнут миллионы зрителей, не подозревающих, что они слушают убийцу, боготворят убийцу, обожают убийцу.

Да, она убила человека, но никто не знает об этом — кроме Него. И если Он исчезнет, то никто никогда ничего не узнает…

Как тяжело быть убийцей! За всю свою жизнь Настя привыкла к обожанию, любви, всеобщему преклонению. К своей легкой и необременительной (и для окружающих, и для самой Насти) доминанте над близкими людьми. Как привыкла к самому воздуху, обнимающему ее. Всегда, с самого, самого начала, ab ovo. И так будет всегда, потому что она этого достойна, она это заслужила. И значит, это справедливо.

Часть первая

РОЖДЕНИЕ ЗВЕЗДЫ

Глава 1

В том городе, лягушкой застывшем на изрезе крутого берега, она и явилась в мир, предчувствуя, что ее ждут миллионы пока еще ничего не подозревающих людей. Наружно здешняя жизнь текла как обычно — но вместе с тем все вокруг готовилось измениться вместе с ее появлением на свет. И когда она, смело вынырнув из пра-материнского грозящего несуществованием лона, впервые шагнула в мир, он незримо трансформировался, готовясь сменой декораций обозначить долгожданное пришествие Насти. Кажется, дома выкрасили, зарплату повысили, объявили очередное удешевление кастрюль, растопили снег полуденными лучами, вымели с улиц первомайский сор. И когда чистенький, уютный мир был готов приветствовать явление новой звезды, она, наконец, явилась.

Так, во всяком случае, она сама думала в детстве. Абсолютно искренне и не без основания.

Ее отец, приняв животный кулек в свои сильные, практически всемогущие руки, тем самым навсегда обозначил фундамент существования дочери. Он — здесь, рядом, он всегда поможет. Мать оттеняла могущество отца предупредительной, но не лебезящей угодливостью. И конечно, никак нельзя было сказать в этом случае, что ребенок был нежданным или случайным, — напротив, его ждали, к нему готовились, его встречали. И никто не посмел бы возразить акушерке, мявшейся у кувеза в стремлении угодить директору знаменитого завода, против всех гигиенических правил, вследствие своего директорства и партийности допущенного в святая родильных святых, и одновременно желавшей понравиться журналистке (которая не только черта лысого могла загнать за Можай, но даже и самого главврача роддома, буде он не угодил бы ей своими услугами), когда та воскликнула, умильно глядя на туго спеленутый кулек:

— Куколка! Красавица! Таких рождается одна на миллион. Десять на девять баллов по шкале Апгара, но я бы даже дала пятнадцать на пятнадцать, только шкала маловата! — льстиво причитала она, ловко, с профессиональной бережностью пеленая ребенка.

Родители Насти как должное приняли факт акушерского восхищения, казавшегося им естественным и органичным — как и все те мелкие завоевания быта, следовавшие из начальственной должности отца и не рядового, на переднем крае корреспондентской борьбы положения матери: например, продуктовый распределитель, в изобилии раздававший свои дары в виде икры, сервелата и скоромных советских деликатесов, которые по тому времени не только не казались скромными, но даже многим представлялись амфитрионовскими излишествами, особым пищевым развратом. Но Плотниковым, для которых долговременность пользования продуктовыми благами делала их естественным и неудивительным фоном обыденной жизни, они были привычны. Так же привычны, как, например, шестой склад на городской промтоварной базе, полнившийся яркими японскими куртками, заморскими, абсолютно дефицитными джинсами, французскими натуральными ароматами, по бросовым, для своих, ценам и даже разговлявшийся время от времени Карденом, натуральным, без подделки, хоть и слегка устарелым вследствие своего изнурительного шествия через всю Европу к тому самому городу, где царствовали некоронованные короли машиностроительных заводов и правили назначенные партией принцессы местного телевидения.

Кроме продуктов и промтоваров, Плотниковым предназначался еще и персональный водитель на номенклатурно черной «Волге», возивший не только Андрея Дмитриевича, но заодно обслуживавший и его супругу, потому что ему совсем нетрудно было завезти Наталью Ильиничну (суматошную, вечно в цейтноте, вечно опаздывающую) в редакцию по дороге, а потом завернуть на рынок со списком продуктов (свежая зелень всегда должна быть в доме), а потом захватить по дороге тещу, предназначенную не столько для воспитания Насти-младенца, сколько для контроля приходящей нянюшки, дипломированной медсестры с неким психологическим образованием и даже не без педагогических способностей, которые, впрочем, еще были неприменимы на практике