Внимание: «Молния!» - Виктор Кондратенко

Помогли боевая выучка войск, слаженная работа штабов, искусная маскировка.

В невиданно короткий срок (всего за четверо суток!) командование фронта сумело переправить на Лютежский плацдарм танковую армию генерала Рыбалко вместе с артиллерийским корпусом прорыва генерала Королькова, мотопехотой и конницей. Кроме того, из тыла было подвезено, разгружено и переправлено через Десну и Днепр более тысячи вагонов с боеприпасами, продовольствием, инженерными средствами. Оставался до конца невыясненным только один вопрос: заметил ли Манштейн крупную передислокацию советских войск, понял ли замысел нашего командования? Ответ на него могло дать только сражение.

И вот настал рассвет 3 ноября 1943 года...

Многодневная битва за Киев является кульминацией повествования Виктора Кондратенко. И не столько потому, что она знаменовала собой начало изгнания гитлеровских захватчиков со всей Правобережной Украины, а преимущественно потому, что эта боевая операция стала своеобразным венцом стратегического дарования Николая Федоровича Ватутина, в ней молодой советский полководец наиболее искусно и убедительно переиграл хваленого фашистского кумира, мастера маневренной обороны барона фон Манштейна.

Правда, был в этом сражении момент, когда оказались исчерпанными все наступательные возможности и перед войсками фронта реально замаячил призрак нового Букрина. Но в том и состояло величие Ватутина, что он сумел сплотить возле себя таких выдающихся боевых соратников, как генералы Гречко, Иванов, Москаленко, Черняховский, Рыбалко, Трофименко, Жмаченко, Епишев, Крайнюков, Кравченко, Шатилов. Именно они в критическую минуту нашли оригинальное, обеспечившее успех решение — впервые в истории войн было предложено предпринять ночную танковую атаку с освещением местности прожекторами, фарами, ракетами.

«Свет — наше оружие, — заключил генерал Ватутин. — Мы должны обрушиться на фашистов, подобно молнии в ночном мраке. Поэтому условным сигналом к решающей судьбу Киева атаке, у нас будет: м о л н и я!..»

Для потомков В. Кондратенко создал волнующую картину невиданной ночной атаки под Киевом — атаки, которая, спустя полтора года, точь-в-точь будет повторена при штурме Берлина. А происходило все так:

«За двадцать минут до начала атаки прожектористы заняли свои места в боевых порядках танковой армии, и Рыбалко на своем КВ прибыл в первый эшелон... Кто-то близко проскакал на коне. И вдруг повеяло далекой конармейской молодостью. В памяти ожили сигналы буденовских горнистов и прозвучал боевой клич: «Даешь Киев!...» И вот сейчас он, бывший буденовец, подаст сигнал к новому освобождению Киева... Больно подумать: уже семьсот семьдесят шесть дней томится Киев в неволе.

«Пора!» — сказал Рыбалко радисту. И тот сейчас же передал по рации: «Внимание: «Молния!»

И сразу вспыхнули прожекторы, зажглись фары, взлетели и рассыпались тысячи ракетных огней... От ярких зеркальных глаз прожекторов мрак отпрянул в глубину леса. Показались изгибы окопов, пулеметные гнезда, поставленные на прямую наводку пушки. Свет ударил в амбразуры, в люки, в смотровые щели. Застал врасплох гарнизоны дзотов, ослепил экипажи «тигров». А все «тридцатьчетверки» и КВ включив сирены и открыв огонь, ринулись в лес на штурм...»

Эта ночная атака и предрешила успех всей Киевской операции. На рассвете 6 ноября 1943 года Ватутин вместе с представителем Ставки маршалом Жуковым и членами Военного совета фронта доложил Верховному Главнокомандующему: «Задача, поставленная Вами по овладению Киевом — столицей Украины, войсками Первого Украинского фронта выполнена!»

Да, Киев навсегда был освобожден из фашистской неволи, но ратные взаимоотношения Ватутина с Манштейном не закончились на этом. В близком будущем их еще ожидало ожесточенное Житомирское сражение, Ровенско-Луцкая операция и Корсунь-Шевченковское побоище, окрещенное самими гитлеровцами «Сталинградом на Днепре». И как бы ни складывались эти битвы поначалу, в конце концов фельдмаршал Манштейн всюду был тяжко бит генералом Ватутиным.

Об этом прославленном советском полководце уже писали поэты и публицисты, историки и мемуаристы, но наиболее рельефно и талантливо удалось вылепить его художественный образ Виктору Кондратенко в повести «Внимание: «Молния!». Удалось прежде всего потому, что он показал своего героя в постоянном противоборстве с таким очень опытным и опасным противником, как фельдмаршал Манштейн. Перед читателями как бы прорисовываются в экстремально напряженных условиях два психологических портрета, два противоположных человеческих типа, представляющие и воплощающие разные общественные формации.

Вот любимец фюрера Манштейн. Надменный, импозантный, недоступный, корчащий из себя полубога, он вращается только в генеральской среде и среди придворной камарильи, а рядовой солдат вермахта — безвестный исполнитель всех стратегических замыслов — для него просто не существует. Война для этого потомственного милитариста — всего лишь лестница к высоким чинам и богатству, а предел его мечтаний — высшая награда рейха «бриллиантовые мечи» к рыцарскому кресту.

Сорокалетний Ватутин — прямая противоположность спесивому «фон-барону». Простой, общительный, доброжелательный к людям, прошедший нелегкий путь от рядового к генералу, он чувствует себя среди простого народа в родной стихии. К удивлению присутствующих, командующий фронтом может прочитать наизусть стихи ординарца Мити Глушко «Уже солдат заводит разговор, как воевать среди лесов и гор», отведать каши из солдатского котла вместе со встретившимися танкистами, найти доброе слово, утешить бородатого старика на днепровском мосту, спешащего с нехитрым домашним скарбом на плечах в Борисполь, чтобы «больше не попасть под немца...» А какой это заботливый и любящий сын! За счет сна и отдыха он выкраивает час-другой времени, чтобы проведать мать в родном селе. Как истинный патриот, Ватутин совершенно не печется о личном благе, все его помыслы связаны с Родиной, свободной и счастливой. Именно ради этого он готов пожертвовать собственной жизнью.

История по справедливости рассудила персонажей повести В. Кондратенко. Отпрыск прусской военной аристократии Эрих фон Манштейн, изгнанный из вермахта Гитлером за вереницу тяжких поражений, канул в небытие, изредка напоминая о себе лишь в презренном списке нацистских военных преступников, а крестьянский сын, воспитанный советским строем, Николай Федорович Ватутин после своей гибели ушел в бессмертие. Воплощенный в гранит, он навечно застыл на величественном постаменте у днепровской кручи и стоит в распахнутой шинели, с непокрытой головой, как бы вслушиваясь в мирный гомон матери городов русских и напоминая грядущим поколениям о ратном подвиге их предшественников.