Дом лжи - Дэвид Эллис

бородкой ключа по боковой панели машины у дверцы водителя. На серебристой поверхности остается уродливая царапина.

Я очень сожалею, декан.

Ну а теперь – стричься.

* * *

И вот я, вполне прилично одетый профессор-адъюнкт, отправляюсь в парикмахерскую, где старик-русский по имени Игорь (его правда так зовут) укоротит мою шевелюру, а то вдруг еще факультетское начальство решит, что слишком длинные волосы помешают мне выполнять профессорские обязанности. Хотя какая теперь разница, все равно свою кандидатуру мне, похоже, придется отозвать…

Полдень жаркий, па́рит, когда я иду по Мичиган-авеню, пробираясь сквозь толпу туристов и богатеев, уличных артистов и бездомных, – вот она, наша Великолепная Миля. Честное слово, ее давно уже пора назвать как-нибудь иначе. Но мне не до нее, я обдумываю вещи поважнее.

Например, почему пожилые белые мужчины в черных судейских мантиях, никогда не знавшие нужды и обладающие массой привилегий, должны решать, что чувствует или должен чувствовать афроамериканский подросток, когда его останавливает на улице полицейский? Почему Верховный суд нашего штата не признает, что его решениями по делам о диффамации[6] всегда руководит представление о «невинном выражении»? И зачем, в конце концов, в слове «расистский» пишут «т», если между двумя «с» ее все равно не слышно? В надежде, что она пересилит союз шипящих?

В глубокой задумчивости я выхожу на Северную улицу, где расположена моя парикмахерская.

И тут мои ноги буквально врастают в тротуар, и я встаю как вкопанный – правда, ненадолго, до тех пор, пока в меня не врезается кто-то сзади, так что толчок буквально бросает меня вперед.

А все из-за того, что я почувствовал тебя. Клянусь, я почуял тебя раньше, чем увидел, как ты выходишь из Блумингдейл-билдинг. Не знаю, почему я сразу тебя узнал. Может быть, из-за формы твоей головы, которая ничуть не изменилась. Или из-за линии подбородка. Или по тому, как ты поджимаешь губы, сосредоточиваясь. Короче, что-то в тебе осталось прежним даже спустя девятнадцать лет. И это что-то буквально крикнуло мне: «Лорен…»

Лорен.

Лорен.

Привет, Саймон, как жизнь?

Отлично, Лорен. А ты как?

…прежде, чем ты повернула ко мне лицо в огромных солнечных очках, как у Одри Хэпберн.

* * *

Это ты. Отпустила волосы, покрасилась на тон светлее, чем раньше, но это все равно ты.

Ты ступаешь на тротуар; в каждом твоем шаге – упругая гибкость, уверенность женщины, привыкшей лавировать в толпе, не обращая внимания на устремленные на нее взгляды. Ты шевелишь губами. Сначала я не вижу телефона, но вот порыв ветра приподнимает твои волосы, и я замечаю беспроводной наушник.

Обычно, когда я хочу избежать нежеланной встречи или скучного разговора, то хватаюсь за телефон. Прижимаю его к уху, наклоняю голову, как будто связь плохая, и прислушиваюсь. По крайней мере, в коридорах родной юридической школы я делаю именно так.

Но теперь мне не до телефона.

Нечего тут стоять, как коралловый риф, омываемый течением со всех сторон. Люди вокруг меня движутся, и я тоже должен двигаться навстречу тебе, с такой же незамутненной уверенностью, как и ты. Но я не могу. Я близок к коллапсу. Ноги отказываются служить мне. Сердце колотится так, что я слышу свой пульс. Внутренности сводит.

Ты проходишь мимо, и я ощущаю аромат твоих духов. Они не те, что раньше.

Меня ты не замечаешь. Наверное, вокруг слишком много людей или ты слишком занята разговором. А может быть, ты не заметила бы меня, даже если б уперлась в меня взглядом. Ведь я для тебя всего лишь далекое воспоминание, не правда ли? Да и помнишь ли ты меня вообще?

Я поворачиваюсь и иду за тобой следом.

– Э, нет, спасибо. По-твоему, это называется вести себя достойно? – задаешь ты вопрос своему телефонному собеседнику, хотя по твоей интонации ясно, что для тебя это вовсе не вопрос. Ты смеешься.

Твой смех совсем не изменился. Значит, это точно ты.

На тебе розовое платье, подчеркивающее достоинства фигуры. В руке у тебя два пакета с покупками. Значит, деньги у тебя есть. Неудивительно. На пальце кольцо с крупным камнем. Тоже ничего странного. Ты всегда с легкостью притягивала внимание богатых мужчин.

Вот подойти бы к тебе сейчас сзади, хлопнуть по плечу: Эй, незнакомка, помнишь меня?

А потом схватить тебя за руку: ЭЙ, ПОМНИШЬ МЕНЯ, ЛОРЕН?

Соблазн так велик, что я приказываю себе остановиться и пропустить тебя вперед.

Я замечаю, что на тебя оборачиваются все – и мужчины, и женщины. Ну еще бы, ты ведь настоящее произведение искусства. Но ты наверняка это знаешь, а потому не сбавляешь шаг.

Ноги у меня по-прежнему ватные. Рот полон желчи.

Ты переходишь через Чикаго-авеню и входишь в какое-то здание.

Если я войду туда за тобой и окажусь в фойе дома для богатых, то тут же перестану быть анонимным. Люди не входят в фойе таких домов просто так, без дела.

Ну и пусть. Я даю тебе пять секунд форы и вхожу во вращающуюся дверь. За ней открывается просторное, прохладное, со вкусом украшенное, до блеска отполированное фойе богатого жилого дома в самом центре города.

– Миссис Бетанкур! – окликает тебя мужчина за стойкой портье. – Вы приехали на выходные?

– Нет, зашла оставить кое-какие вещи, Чарли, – отзываешься ты. – Как дети?

Бетанкур. Бетанкур.

Ты замужем, Лорен.

Я выскакиваю на жаркую людную улицу, где пешеходы тут же окружают меня со всех сторон, толкают; моя нога соскальзывает с тротуара на проезжую часть, громко сигналит автомобиль…

Я снова заскакиваю на тротуар, чудом не попав под колеса такси, мчащего по Мичиган-авеню к югу. Чтобы удержать равновесие, хватаюсь рукой за капот другого такси, припаркованного рядом. Капот горячий от солнца.

– Ты, придурок, чё надо? – Из окна высовывает голову таксист, поджидающий седока.

Поднятием руки попросив прощения, я бреду дальше, сам не зная куда. На ходу мотаю головой и шепотом твержу:

– Бетанкур. Бетанкур.

Бетанкур Бетанкур Бетанкур Бетанкур.

* * *

Оказывается, в Чикаго и его окрестностях живут дюжины женщин с такой фамилией. Но только одну из них зовут Лорен. И это ты. На фото в своем профиле в «Фейсбуке»[7] ты в облегающем белом платье и огромной шляпе, как на дерби в Кентукки[8], поднимаешь бокал игристого вина, губы сложены бантиком. Неужели ты впрямь была счастлива, когда позировала для этого фото, Лорен? Или ты думала: «Вот будет отличная картинка для моего профиля в “Фейсбуке”»? Что это было – фейк, когда человек хвастается тем, что он делал, где побывал, но на самом деле