Дом лжи - Дэвид Эллис

тех копов, на которого задержанный только глянет – и со страху сразу все выложит.

Четыре года назад Рэмбо ушел из полиции, занялся частным сыском и немного охраной. Я тоже обращалась к нему за услугами – и ни разу не пожалела.

– Хорошо выглядишь, – говорит он мне.

Увы, я не могу сказать ему того же. Годы не пощадили Рэмбо. Он сильно раздался вширь – под ремнем фунтов на двадцать больше, чем нужно, – под глазами мешки, в бороде больше соли, чем перца. Теперь он больше похож не на отвязного копа, а на отморозка с гор.

Я беру у него папку, взамен отдаю конверт с наличкой.

– Большое спасибо, сэр.

Он опускает конверт через открытое окно на переднее сиденье своего «Шеви», достает сигарету, закуривает, предлагает мне. Я отказываюсь. Бросила, как и многое другое. Практически одновременно. Причем отказаться от сигарет было труднее, чем от кокаина.

– Объясни зачем, – говорит он.

– Раньше ты никогда не спрашивал.

Он выпускает дым.

– Раньше я знал ответ. Но принимаю твое замечание.

Не лезь не в свое дело – вот суть моего замечания.

– Хороший мальчик, Рэмбо, – говорю я и помахиваю папкой. Она совсем легкая. – А там не густо…

– Не густо, – соглашается он.

– Расскажи коротко.

– Ну, если совсем коротко… то там ничего и нет. Я снова перерыл все, как ты просила. Поднял все источники, до которых мог добраться. Вики Ланьер родилась в Фэрмонте, Западная Вирджиния, ходила в фэрмонтскую среднюю школу, пропала в две тысячи третьем, в возрасте семнадцати лет, и больше ее не видели. Ее искала полиция, но безрезультатно – никаких следов, так что утверждать, сбежала она сама, похитили ее или убили на месте, невозможно. Девочка пропала со всех радаров. Никогда в жизни не подавала заявлений на налоговые льготы, не привлекалась, у нее не брали отпечатков пальцев, она не поступала в колледж или школу, не открывала счет, не оформляла кредитных карт, не покупала оружие, не заводила аккаунтов в соцсетях и вообще не делала ничего после семнадцати. – Он смотрит на меня, щурясь от солнца.

– Так, значит, ничего необычного? Никаких красных флажков?

– Ничего необычного. Никаких красных флажков.

– Вывод: пользоваться ее личностью как прикрытием все еще безопасно.

– Да, безопасно. Хотя я никогда не мог понять, зачем тебе понадобился псевдоним с таким же именем, как у тебя.

Быстро он забыл… Я стряхиваю с ноги туфельку, сгибаю колено, поднимаю ступню и демонстрирую ему щиколотку. На ней татуировка – крохотное красное сердечко и имя «Вики» обвивает его верхнюю половину. Я сделала ее в шестнадцать лет, по дурости. Так что теперь мне трудно было бы объяснить, почему на ноге у меня написано «Вики», а зовусь я Молли, или Джейн, или Джина, или еще как-нибудь.

– А, да, я и забыл. Давненько я уже…

Не видел меня голой. Да, Рэмбо. И не надо мне об этом напоминать. Я тоже все забыла, насколько это возможно.

– В общем, никто не сможет сказать, что я не Вики Ланьер, если что, так?

– Никто. Пока ты сама будешь держаться той истории, что в семнадцать лет сбежала из дома в Фэрмонте, Западная Вирджиния, и с тех пор занималась тем, что не выводило тебя на радары. Платили тебе наличкой и так далее.

Самое печальное, что моя реальная биография ненамного отличается от этого варианта. И это не случайное совпадение; собственно, поэтому я и выбрала Вики Ланьер в качестве прикрытия. Сам же Рэмбо меня этому и научил – когда он еще был копом и по долгу службы выслушивал всякую хрень от подозреваемых, пытаясь отличить ложь от правды, один как-то сказал ему: «Лучшая ложь та, которая ближе всего к правде». Я никогда не жила в Западной Вирджинии, и меня никто не похищал, но я тоже сбежала из дома в две тысячи третьем, в семнадцать лет. Я даже не думала, что мне удастся добиться совпадения по всем деталям. А оказалось, что в один год со мной исчезли три семнадцатилетние девочки – что само по себе тревожно, – и одна из них та самая Вики из Фэрмонта, с биографией почти как у меня. Вот я ее и выбрала.

– Главное, чтобы никто не вздумал проверять твое прошлое по отпечаткам пальцев, – предупреждает Рэмбо. – Тогда всплывет и вся твоя история, и настоящее имя.

Верно. Но тут уж ничего не поделаешь.

Он наклоняет голову набок.

– Ты понимаешь, что сейчас повторно заплатила мне за одну и ту же работу? Я бы никогда не подсунул тебе эту «Вики Ланьер», если б там не было все чисто.

– Обновление никогда не помешает.

– Не-а, – цедит Рэмбо углом рта. – Ты ожидаешь, что тебя будут проверять. Рыться в твоей биографии. Готовишься к неприятностям.

Я смотрю на него с безразличной улыбкой.

– Не бойся, – добавляет он. – Я ничего не знаю и не хочу знать.

И Рэмбо прав, причем дважды. Неприятности будут. Но ему не надо ничего о них знать.

8. Саймон

С Вики я встречаюсь за ланчем в китайском ресторане у школы. Она часто работает днем, так что, когда свободна, мы стараемся поесть где-нибудь вместе, особенно летом, когда у меня мало занятий.

Вики чмокает меня в щеку.

– Привет, красавчик. – Она слюнявит кончики пальцев, стирает с моей щеки помаду и садится за стол напротив меня. – Ну, как поживает твой приятель декан?

– Давай не будем об этом. Что прикажешь с ним делать? В лицо ему плюнуть, что ли?

– Ну, он-то тебе в лицо плюнул, причем первым.

Вики, да благословит ее Господь, всегда готова вступиться за меня. Ей совсем не нравится, что декан Комсток решил оттереть меня от профессорского кресла. Она вообще очень волнуется, когда кто-то обращается со мной без уважения. Не знаю почему, но это кажется мне в ней ужасно сексуальным.

– Саймон, все, что тебе нужно сделать, это подать заявку на должность профессора. Ты имеешь на это столько же прав, как и тот богатый папенькин сынок, Рейд Как-его-там. И какая разница, что он подумает, этот ваш декан Кумстейк?

– Комсток, – смеюсь я в ответ. – Этот парень может без особых усилий пустить под откос всю мою академическую карьеру. Так что для меня есть кое-какая разница, что именно он подумает.

Вики мотает головой, сердитая и разочарованная. В дневнике я написал правду: я люблю эту женщину и никогда не разлюблю. Но она меня не любит. Вернее, любит, но заботливо, почти по-матерински, а мое чувство к ней совсем другое. И это меня