Хоспис - Ришат Гайнулин

Артём любил свою жену. Он до последнего ухаживал за ней, держал её за руку, когда она извивалась и кричала, игнорировал с улыбкой её просьбы о том, чтобы он убил её и покончил с этими муками раз и навсегда. Он держался до последнего, любил её до последнего…

На какое-то время Артём застыл с мокрыми глазами, которые с сожалением смотрели на женщину, бьющуюся лбом о стекло, протягивающую к нему свои больные руки с тонкими, словно веточки яблони, пальцами. Она металась, словно разъярённый зверь, и её безумные глаза, выпученные так, что ещё усилие, и они выпадут из глазниц, смотрели на него с мольбой.

Ты умерла! Тебя не может быть здесь!

И всё же он её ненавидел.

Ненавидел за то, что она обрекла его на всё это, кричала и заставляла слушать её мольбы о смерти, истязала его душу кривыми зубами. Его сердце плакало, разрывалось на части, а подсознание проклинало эти часы, проведённые с нею.

Но он держался до последнего… Он плакал на похоронах, чувствуя не только горе, но и облегчение. Он был рад, что и её, и его муки наконец-то закончились.

Артём отвернулся от женщины в окне, напомнившей ему о жене, попытался успокоиться.

Это не она… Просто не может быть ею.

Женщина стала молотить кулаками по стеклу – удары разносились по коридору глухим «бум-бом».

Сердце перепуганного Артёма стучало так же.

2. Приди, невидимка

На посту медсестры было так же пусто, как и в коридоре. Часы, циферблат которых так раздражал Артёма, куда-то пропали – на их месте осталось светлое пятно на грязной стене. Диван превратился в кучу разбитых досок, ворса и ржавых останков пружин. Ни кресел, ни телевизора не было. По стенам стекали густые мерзостные потёки, чёрная плесень поглотила весь потолок, не трогая лишь лампы, которые также нервно подрагивали, как и во всём коридоре.

Артём, оглядываясь, почувствовал себя одиноким и пустым. Словно это уже была не знакомая когда-то больница, а заброшенная тюрьма, по которой бродят тени прошлого. Чужие чувства, чужие мысли – все они превратились в невидимую пыль, которая оседала на полу и стенах, прилипая к густым потёкам.

Воспоминания, съедаемые плесенью… Она сожрала здесь всё.

Никого, кроме него самого, здесь не было. Он заснул в своей привычной квартире, а очнулся уже в заброшенном и состарившемся месте.

Артём долго стоял, оглядываясь и размышляя. Потом подошёл к стойке, заглянул за неё, спросил у пустоты «Есть здесь кто-нибудь?», ухмыльнулся в ответ своей глупости, а затем попытался взять листы бумаги, но они рассыпались от его прикосновения в пыль.

Здесь очень сыро. Почему они…

За спиной раздался скрип. Глаза Артёма широко распахнулись, он оглянулся на звук. Дверь, ведущая в одну из палат, была слегка приоткрыта. Он был готов поклясться, что все двери были закрыты, но тогда кто…

Звук завывающего ветра и леденящее дуновение окатило его. Кожа мгновенно покрылась гусиной кожей, страх своими липкими, мокрыми и холодными пальцами тихонько надавил ему на копчик – мурашки побежали вверх по позвоночнику. Следом за дуновением ветра послышался шёпот, который быстро перерос в молящие о чем-то в низком утробном тоне голоса. Они говорили хором, все сразу, и из-за этого невозможно было разобрать ни слова, ни даже звука.

Что?..

В следующее мгновение раздался зловещий вой, который пролетел по коридорам, ударяясь о стены. Полиэтиленовые пакеты и мелкий мусор поднялись в воздух и полетели по коридору. За воем послышался тихий лязг металлических цепей и скрежет, словно кто-то хаотично водил когтями по кафелю. Звуки становились всё ближе, всё насыщеннее, голоса молили, кричали и стонали. Полуоткрытая дверь снова приоткрылась, но серенада из преисподней заглушила её скрип. Звук наклались друг на друга, давя на уши и мозг.

Бежать.

Артём посмотрел в темноту, скрывающуюся за дверью. Дверь, со скрипом открывшаяся. Дверь, подзывающая его к себе.

Дверь, за которой можно спрятаться.

Неизвестность пугала его не меньше, чем эти адские звуки лязгающих цепей, скрежета и стонов. Зловещий вой раздался снова, и на этот раз он был настолько близко, что Артём сам сорвался на крик, и в следующую секунду ринулся спасаться. Он боялся, что его там может поджидать что-то злое и страшное, что-то тёмное, хитрое, но раздумывать было некогда. Он просто ворвался в комнату и захлопнул за собой дверь, навалившись на неё всем телом.

Закрытая, она будто отрезала все звуки – в комнате стояла гробовая тишина. Его громкое, лающее дыхание разрывало пустынную тишину пребывающей где-то в безжизненном космосе комнаты. Артём бросил взгляд на круглую, позолоченную ручку – она была такой же, как и в той палате с женщиной, и в ней так же находился ключ. Случайность, или нет? Раздумывать было некогда – он повернул ключ, и ощущение опасности стало понемногу стихать. Он прижался спиной к двери, скатился по ней на пол и закрыл лицо ладонями.

«Боже мой, я схожу с ума! – прошептал он. – Что тут происходит? Что же…»

Послышались странные звуки – далёкие глухие шлепки мокрых, босых ног о кафельную плитку и едва слышимый скрежет. Будто некое существо только-только добралось до поста медсестры, желая поприветствовать Артёма, но опоздало, и теперь кинулось к двери. Шаги становились всё ближе, но они заглушались ударами тяжёлого молота, который громыхал в висках и груди.

– Нет, только не это… – проскулил Артём, всё ещё не открывая глаз, словно маленький ребёнок. – Пожалуйста, только не это…

И хоть он боялся увидеть что-нибудь, что сведёт его с ума, но мозг всё равно рисовал искажённую тень в промежутке между дверью и полом. Ещё немного, и она бы могла протиснуться к Артёму…

Но сквозь громкое уханье сердца, сквозь хаос его воображения и тягучих, словно смола, мыслей он смог расслышать тихий звук: это тщетно поворачивалась во все стороны дверная ручка над его головой. Существо, преследующее его, пыталось открыть дверь, и заставить встретиться Артёма с ним лицом к лицу. Если бы он открыл глаза, если бы увидел нервно дёргающуюся ручку, то потерял бы рассудок.

Спустя какое-то время наступила тишина, нарушаемая лишь жужжанием ламп в коридоре. Артём заставил себя открыть глаза, но всё ещё боялся, что увидит перед собой нечто.

Комната была пуста.

Он медленно встал, повернулся к двери, и увидел, что посередине двери есть глазок.

Что? Вы издеваетесь?

Обычный глазок, кои есть в доброй тысяче входных дверей. Артём знал – глазок не может быть здесь. В больнице не ставят глазки в двери палат или кабинетов. Реальность стала понемногу выкарабкиваться из-под трясущихся ног, мир вокруг становился всё больше похожим на сон.

Либо на ад.

В ещё не остывший мозг влетела мысль: что будет, если подойти и заглянуть? Что или кого он увидит перед дверью? Артём не решился на этот шаг. Дверь закрыта, он в безопасности.

За спиной раздался щелчок и тёмное помещение окатила волна дрожащего света. В воздухе послышалось жужжание, чем-то похожее на гудение проводов на высоковольтных вышках. Артём обернулся – на маленькой, квадратной тумбочке стояла включенная настольная лампа. Рядом с ней стояла фотография в деревянной рамочке и чистый обрывок тетрадного листа.

Артём трясущейся рукой взял фотографию, оттёр губы рукой и прошептал:

– Лиза?

Как она здесь оказалась?

На фотографии была изображена девочка в джинсовом комбинезоне, лет десяти-двенадцати. Она широко улыбалась, демонстрируя грязную, растопыренную пятерню.

– Лиза… – снова прошептал Артём, поглаживая фотографию пальцем. – О боже…

Она лежала на кровати, выдавливая из себя жалкое подобие улыбки. Спутанные волосы цвета спелой пшеницы укрыли всю подушку, немного свисая с кровати. Артём сидел на краю, рассказывая о прошедшем дне. Изредка он поглаживал её по щеке, и тогда в глазах девочки зажигался радостный огонёк.

Голоса снова вернулись. Они врезались Артёму в мозг, буря его тонким сверлом.

– Ты избавился от неё! – кричали голоса. – Избавился, словно от ненужного хлама!

Артём даже не дрогнул. Он сжал пальцами край деревянной рамки и прошептал в пустоту комнаты:

Конец ознакомительного фрагмента.