Леди и джентльмены - Джером Клапка Джером

Он рассмеялся, однако нотка раздражения в голосе не ускользнула от моего внимания. Доктор и сам казался человеком властным. Не думаю, что ему пришлась по душе та спокойная уверенность, с которой почтенная дама захватила в свои руки все вокруг, включая его самого и его работу.

– А вам еще не приходилось слышать историю свадьбы? – поинтересовался он.

– Нет, – ответил я. – Чьей свадьбы? Графа?

– Я бы скорее говорил о свадьбе графини, – уточнил он. – Когда я сюда приехал, в округе без умолку сплетничали об этой истории, но со временем другие любопытные события постепенно стерли ее из памяти. Не сомневаюсь: почти все уже забыли, что графиня Н. когда-то стояла за прилавком в кондитерской.

– Что вы говорите! – не поверил я. Сознаю, на бумаге восклицание выглядит бледно, как и прочие искренние, эмоциональные замечания.

– Неоспоримый факт, – подтвердил доктор, – хотя особа едва ли похожа на продавщицу, правда? Но с другой стороны, знавал я графинь, чей род восходил к самому Вильгельму Завоевателю, а сами они подозрительно напоминали официанток, так что равновесие соблюдено. Мэри, графиня Н., тридцать лет назад носила имя Мэри Сьюэлл, была дочерью торговца льняными товарами и проживала в городке Таунтон. По местным меркам бизнес шел довольно успешно, однако никак не мог удовлетворить потребности семейства. Если мне не изменяет память, у Сьюэллов было семь сыновей и восемь дочерей. Самая младшая, Мэри, училась недолго и скоро сама начала зарабатывать на жизнь. Попробовала одно, другое, пока наконец не поступила на службу к кузену. Тот сумел стать булочником и кондитером, а со временем добился немалых успехов и даже держал собственный магазин в Лондоне, на Оксфордстрит. Должно быть, молодая особа отличалась необыкновенной привлекательностью, ведь графиня Н. еще и сейчас красива. Представляю нежную сливочную кожу, в те времена свежую и гладкую. К тому же на щеках девушек с запада Англии неизменно присутствуют очаровательные ямочки, а глаза сияют так, словно милашки только что умылись утренней росой. Особенным успехом в кондитерской пользовались ленчи для дам – бокал хереса и тарелка пирожных. Полагаю, Мэри щеголяла в каком-нибудь облегающем платье серого или черного цвета, с короткими рукавами, в достаточной степени обнажавшими полные руки, и с приветливой улыбкой непринужденно порхала между мраморными столиками. Там-то ее впервые и увидел нынешний граф Н., в ту пору еще молодой лорд С., только что окончивший Оксфорд и не успевший освоиться с опасностями холостяцкой жизни в Лондоне. Случилось так, что джентльмен сопровождал родственниц в салон фотографа, а поскольку в те дни отели и рестораны считались недоступными для дам, привел подопечных на ленч в кондитерскую Сьюэлла. Мэри очаровательно обслужила компанию, а теперь те из посетительниц, кто еще остался в живых, прислуживают ей.

– Женившись, граф проявил похвальное благоразумие, – заметил я. – Подобная жизненная позиция достойна восхищения. – Превосходный лафит шестьдесят четвертого года, которым угощал доктор, вселял снисходительное расположение ко всем без исключения мужчинам и женщинам, даже графам и графиням.

– Вряд ли он имел какое-то отношение к судьбоносному решению, – рассмеялся доктор. – Разве что, подобно Баркису, «испытывал расположение и постоянную готовность». Странная история; кое-кто отказывается верить в истинность событий. Однако те, кто хорошо знаком с графиней Н., полагают, что все случившееся вполне в духе ее сиятельства и соответствует правде. Ну а мне доподлинно известно, что так оно и есть.

– Был бы рад услышать историю с начала и до конца, – признался я.

– Что ж, могу рассказать. – Доктор с удовольствием зажег новую сигару и подвинул мне коробку.

Нетрудно представить, что молодой человек внезапно проникся пылкой страстью к хересу в хрустальных графинах по шесть пенсов за стакан и к знакомым нам с юности булочкам со смородиновым джемом. С того дня он являлся в кондитерскую Сьюэлла на ленч, на чай и даже на обед, довольствуясь котлетой и сладким печеньем. Возможно, лишь из опасения, что слухи об этом достигнут ушей матушки, он назвался вымышленным именем и под этим псевдонимом вступил с Мэри в близкие отношения. К чести девушки необходимо подчеркнуть, что она влюбилась в простого мистера Джона Робинсона и согласилась выйти замуж отнюдь не за будущего графа, а за сына колониального купца – как показали обстоятельства, истинного джентльмена и человека вполне обеспеченного, но не слишком превосходящего ее в социальном положении. А о том, что возлюбленный – не кто иной, как лорд С., наследник поместий и титула, ей довелось услышать лишь в ходе мучительного разговора с его матушкой.

–

Я ничего об этом не знала, мадам, – уверяла Мэри, стоя возле окна в гостиной над магазином. – Даю честное слово, понятия не имела.

– Может быть, и так, – ледяным тоном отвечала леди. – А если бы знали, отказали бы?

– Трудно судить, – честно призналась девушка. – Все было бы по-другому с самого начала. Но он ухаживал за мной и сделал предложение.

– Не стоит об этом говорить! – отрезала мамаша. – Я здесь не для того, чтобы защищать сына, и не утверждаю, что он поступил хорошо. Вопрос лишь в том, какая сумма способна компенсировать вполне понятное разочарование?

Ее сиятельство гордилась собственной прямотой и практической хваткой. Произнеся последние слова, она достала из ридикюля чековую книжку и погрузила перо в чернильницу. Склонен думать, что обращение к чековой книжке оказалось серьезной ошибкой. Девушка обладала достаточной долей здравого смысла, чтобы видеть возможные препятствия. Скажу прямо, на пути к союзу наследника графского титула с дочерью торговца льняными товарами препон возникло немало. Если бы леди отличалась большей проницательностью, беседа прошла бы значительно успешнее. К сожалению, она судила мир по единому стандарту, совсем забыв, что порой встречаются индивидуальности. Мэри Сьюэлл выросла на западе Англии – в том краю, который во времена Дрейка и Фробишера подарил стране немало бесстрашных, сильных духом и телом пиратов. Оскорбление чековой книжкой задело независимую особу до глубины души. Губы мгновенно сжались, а страх тут же испарился.

– Сожалею, но не считаю возможным удовлетворить намерения вашего сиятельства, – заявила она.

– О чем вы, милочка? – не поняла леди.

– Всего лишь о том, что не собираюсь испытывать разочарования, – ответила Мэри спокойным, уважительным тоном. – Мы дали друг другу клятву. Если мой жених – джентльмен, как это и есть на самом деле, то сдержит слово. Ну а я непременно выполню свое обещание.

Ее сиятельство принялась убеждать, как это обычно делают люди, когда что-то исправлять уже поздно. Указала на разницу в социальном положении, подробно описала несчастья, ожидающие дерзкую самозванку, которая осмелится проникнуть в чуждый круг. Однако к этому времени девушка уже успела справиться с удивлением и, должно быть, смекнула, что графский титул стоит борьбы. Подобный аргумент нередко руководит поступками лучших из женщин.

– Мне отлично известно, что я не леди, – невозмутимо возразила Мэри, – но все мои родные – честные, добропорядочные люди, и я постараюсь научиться всему, чего пока не знаю и не умею. Не хочется неуважительно отзываться о богатых и знатных, но, прежде чем поступить на работу в кондитерскую, я служила горничной в одном блестящем доме и там видела тех, кого принято называть высшим обществом. Теперь твердо знаю, что смогу стать такой же леди, как многие, если не лучше.

Графиня вновь начала сердиться.

– И кто же, скажи на милость, тебя примет? Девчонку, которая подавала пирожные!

– Леди Л. когда-то прислуживала в баре, – ответила Мэри, – это немногим лучше. А герцогиня Д., насколько мне известно, танцевала на сцене. Вот только, судя по всему, об этом уже никто не помнит. Не думаю, что те люди, с мнением которых стоит считаться, будут долго упорствовать и возражать.