Дмитрий Донской - Дмитрий Емец

Скачет впереди войска князь Дмитрий на белом жеребце, а справа от него воевода Боброк на старой серой лошадке. Везут за ними алый великокняжеский стяг с ликом Нерукотворного Спаса.

Быстро двигалась русская рать. Через четыре дня, 24 августа, достигла она Коломны и здесь, на Девичьем поле, произвел князь смотр войскам.

Выстроились войска на огромном поле, к горизонту тянутся. Лесом стоят копья. Развеваются на высоких древках знамена и стяги. Среди простых дружинников посеребренными доспехами и яркими, наброшенными на них плащами, выделяются князья и воеводы.

Все, кого смогла собрать Русь, здесь. Сто пятьдесят тысяч человек - весь цвет ее, вся гордость. Медленно едет князь Дмитрий на коне мимо своих войск, крепко держит поводья. Сверкает на солнце княжеская броня. Покрывает ее золототканный плащ.

Шепчет из рядов молодой дружинник Юрка, что языка брал. Острое зрение у Юрки, молодое.

- Глянь, дяденька Родион, на глазах у князя слезы! Разве можно князьям плакать?

- Не от страха он, дурачина, плачет. От гордости за Русскую землю. Вишь, какие рати православные собрались, - отвечает ему Родион Ржевский.

"СООБЩА ПОЙДЕМ НА НЕДРУГОВ!"

Из Коломны русская рать, сопровождаемая благословением духовенства, двинулась дальше. Зная об измене Олега Рязанского, князь Дмитрий повел рать по левому берегу Оки к устью реки Лопасни. Место это звалось на Руси у "четырех церквей" или "Сенькина переправа".

Это был искусный маневр. Направляясь сюда, Дмитрий не только скрывал свое продвижение от Олега, прикрываясь Окой, но и становился между Олегом, Ягайло, подходившим уже к Одоеву, и Мамаем.

Конные разведовательные полки, направленные впереди войска, каждый день доставляли князьям сведения о продвижении Мамая. Последний раз разведчики донесли, что передовые разъезды татарской конницы вышли уже к устью реки Непрядвы и движутся навстречу Олегу и Ягайло.

- Нападать надо скорее на татар, не мешкать! - горячились белозерские князья.

Опытный Боброк сдерживал их. "Не все еще подкрепления собрались," говорил он. Поглаживал Боброк гриву своей серой лошадки, бормотал в усы "молодо-зелено".

Князь Дмитрий быстро вел свои войска к Дону, на несколько дневных переходов опережая Ягайло и медлившего пока, выжидавшего Олега.

Рать русская между тем, что ни день, пополнялась. У устья Лопасни, у "четырех церквей", в войско влился Владимир Андреевич со своей дружиной и собранным в Серпухове ополчением. Вскоре подоспел и большой воевода московский Тимофей Вельяминов с задержавшимися полками.

Теперь в войске было уже около двухсот тысяч.

- Сила-то какая, сила русская! Сила христианская! - шептал восхищенно инок Ослябя.

Улыбался в густую, с редкими белыми нитями, бороду мрачный инок-богатырь Пересвет.

Шли войска. Клубилась по дорогам пыль.

От устья Лопасни, переправившись через Оку, войска направились к Верхнему Дону. Путь их пролегал по рязанской земле. Стояли вдоль дороги мужики, бабы, смотрели на ратников. Многие бабы вытирали платками глаза.

- Почему князь не велит трогать рязанцев? Разве не предатели они? Мигом бы скрутили их в бараний рог! - не понимал Юрка.

- Сказано тебе, "чтоб ни один волос ни тронуть"! Рязанцы - люди русские, крещенные. Не раз раззоряли их татары. Не повинны они в измене своего князя, строго одергивал его Родион Ржевский.

И, правда, увидел Юрка, как один молодой рязанский мужик, заскочив в дом, схватил щит, копье и спешил влиться в ряды ополченцев.

- Эх была не была! Погибает Русь, а нам что в стороне стоять? - крикнул он, на ходу закладывая на опояску топор.

Юрка хлопнул ладонью по крупу коня, подскакал к нему.

- Как зовут-то тебя, башка рязанская?

Показал ему рязанец свой могучий кулак.

- Андрюха я, кожемяка. Гуляет во мне силушка. Как осержусь, кожу бычью надвое разрываю. Так что смотри, как бы тебе, москаль, за "башку рязанскую" с коня не кувырнуться!

Русские рати двигались к Дону, разделенные на четыре полка. Главный, или Большой полк, был под началом у князя Дмитрия. В тот же Большой полк входили и дружины удалых Белозерских князей.

Огромна русская рать, широко разлилась, как озеро целое, не уместиться ей на одной дороге.

Полк правой руки двигался правее Большого полка. Вел его Владимир Андреевич Серпуховской. Ему же были приданы и князья ярославские. Доволен был Владимир Серпуховской своими воеводами - Данилой Белоусом, Константином Кононовичем, князем Федором Елецким, Юрием Мещерским и Андрем Муромским.

Полк левой руки вел князь Глеб Брянский. Молчалив, серьезен князь Глеб, внимательно смотрит он перед собой на дорогу. Везут за Глебом Брянским княжеский стяг.

Во главе русской рати перед большим полком шел передовой полк, разведочный. Если что - ему и первый удар на себя принимать. Ведут полк отважные князья Димитрий и Владимир Всеволодовичи. Накаляются от солнца их брони, но не замечают того братья Всеволодовичи, шпорят коней, вперед рвутся.

Через день пути от устья Лопасни присоединились к русской рати и оба Ольгердовича - Андрей и Димитрий Корибут, надежные союзники против татар и Ягайло.

Обнял их князь Дмитрий.

- Спасибо, что поспешили, братья! Сообща пойдем на недругов.

"НЕ В СИЛЕ БОГ, А В ПРАВДЕ"

В начале сентября передовые русские полки вышли к реке. Поднялся на стременах Дмитрий, посмотрел на раскинувшуюся перед ним водную гладь. Белый жеребец князя фыркнул, потянулся к воде напиться.

- Дон, княже! - подал голос Боброк.

- Дон, - повторил Дмитрий.

Подойдя к Дону, князь с сопровождавшими его воеводами остановились в местности, называемой Березой, и стали ждать, пока подойдет вся растянувшаяся русская рать.

Под утро задремавшего было Дмитрия разбудили. Вернулись с разведки Петр Горский и Карп Александрович, посланные вперед с "крепкой сторожей". Они привезли с собой языка, татарина со двора самого Мамая.

- Говори! - коротко приказал Дмитрий.

Бросившись перед князем на колени, татарин что-то быстро залопотал. И куда только делась вся его спесь. Толмач перевел, что Мамай продвигается вперед, но медленно. Хан ожидает, пока к нему подойдут Ягайло и Олег. О том, что Дмитрий уже у Дона, Мамаю не известно. Он уверен, что русское войско не отважится выступить ему навстречу.

Умоляя сохранить ему жизнь, татарин попытался поцеловать сапог Дмитрия. Избегая этого, князь оттолкнул его.

- Когда Мамай перейдет Дон?

- Через три ночи. Умоляю, пощади! - задрожал пленный.

Князь дал знак увести "языка", сказав ему напоследок:

- Не дрожи, басурман, русская сабля безоружных не сечет.

Языка увели. Князь Дмитрий остался в шатре вместе с воеводой Боброком и несколькими боярами. Спать уже не ложился.