Я – твоя женщина! - Юлия Руденко

Глава 6.

Комендатура 293 Управления начальника работ, а попросту — УНР, встретила Сашу Гарова тепло. Окрестив Санька Гариком, майор Смирнов сразу же предложил ему пойти вместе с колонной продовольствия в Ханкалу.

— Не вопрос! — с готовностью ответил Александр. — Когда выходим?

— Ух, ты! Шустрый! Погоди. Не сейчас. Завтра. — Майор Смирнов, прищурившись, посмотрел в глаза Гарову. Натолкнувшись на такой же острый немигающий взгляд, отвернулся, крикнул, — Глу-ушко!

Рядовой Глушко примчался со скоростью света. Услышав громкий рык командира, он выскочил из деревянного туалета, застегивая на ходу ширинку. Добежал быстрее, чем застегнул пуговицы на штанах. Майор Смирнов не преминул съязвить по этому поводу:

— Видишь, лейтенант, с какими олухами приходится воевать?!

— Товарищ майор!.. — попытался вставить что-то в свою защиту Глушко. Потом застеснялся, покраснел.

— Ладно, ладно, рядовой Глушко, застегните оставшуюся пуговицу. Встаньте, как полагается. Расскажите нам с лейтенантом Гаровым, как там чувствуют себя задержанные.

Глушко поправил рубашку, штаны и ремень. Вытянулся. Помолчал секунду. Затем, как будто бросаясь на амбразуру, на одном дыхании выпалил:

— Товарищ майор? Разрешите доложить? Задержанные вчера вами два «боевика» сидят в погребе тихо. Но не потому, что такие послушные. Я так мыслю, что просто сил у них не осталось. Вы как их ночью воспитали, так они до сих пор и лежат в крови. Иногда говорят «суки», «все равно всех порвем».

— А ты че? Сидишь над ними и бред их специально слушаешь? — спросил Смирнов. — Ты бы лучше книжки читал. В них иногда правду пишут. Какая у тебя любимая книжка, Глушко?

Рядовой задумался. Потом ответил:

— «Три медведя».

Гаров прыснул от смеха, повернувшись в сторону. Сделал вид, что закашлялся.

Майор Смирнов с умным лицом продолжил:

— Это что? Сказка что ли такая? Сказки, значит, любишь? Сказки — это конечно, хорошо! А последнюю, какую книгу ты прочитал, Глушко?

Глушко немного растерялся. Опять подумал. Произнес:

— «Три медведя».

Гаров «закашлялся» еще сильнее. Смирнов глянул на него, слегка улыбнулся, затем с деланно важно-серьезным лицом произнес:

— Глушко! Вот от твоих ответов лейтенант Гаров поперхнулся. Ты хоть думаешь, что говоришь? Слава богу, дожил до девятнадцати лет. Девятнадцать тебе?

— Так точно.

— Так неужели ты последний раз читал книги в третьем классе?

— Да нет, — улыбнулся Глушко. — Она у меня под подушкой. Я перед сном ее читаю.

— Кого? — спросил Смирнов, широко раскрыв глаза. — Сказку «Три медведя»?

Гаров уже хохотал в открытую, не в силах сдержаться. Глушко, глядя то на Гарова, то на смеющегося Смирнова, искренне не понимал, что происходит. Покраснев сильнее, чем от расстегнутой ширинки, силился понять, что же в его ответах не так.

— Товарищ майор, я вам честно сказал. А вы!

— Глу…ш…кко… А т-ты… это… «Про Ку…рочку Ря…бу» чита-ал? — заикаясь от смеха, спросил майор. — Я тебе принесу… Знаешь? Тоже… ин…нте…ресно!

В вагончик зашел прапорщик Мердыев с большим пакетом:

— Смеемся, значит? Опять Глушко чего-нибудь сморозил?

Смирнов, все еще задыхающийся смехом, спросил Мердыева:

— Леха!.. Ты «Три медведя» не читал?.. Ха-ха-ха… Вот Глушко советует. Говорит хорошая книжка… У него — на-астольная. Прям, как Библия. Мердыев, деловито закладывая в холодильник продукты из пакета, мельком глянул на обиженного Глушко:

— «Три медведя» — отличная сказка. Мне мама читала. Что тут смешного? Плохо, что Глушко других книжек не читает. Хочешь, Ромка, я тебе «Войну и мир» первый том принесу? В одной из пустых квартир грозненских захватил с собой. Может, думаю, пригодится. Хочешь?

— Хочу, — буркнул насупленный Глушко.

На громкий смех вышла из другой комнаты вагончика жена майора — Светлана:

— Чего издеваетесь над мальчишкой?

— Кто здесь мальчишка? — резко переспросил майор. — Глушко — солдат, защищающий свою Родину — Россию, вместе с тем свою маму и свою деревню Глушкино. Он должен знать свою страну, своих героев, своих писателей. Чем он отличается от тех, кто говорит «порвем, суки»? «Тремя медведями»? А если чеченцы в эту дверь войдут, Глушко как Машенька выпрыгнет в окошко и побежит домой к маме?.. Хм… Мальчишка… — Смирнов презрительно хмыкнул.

В это время где-то недалеко грохотнуло. После взрыва началась перестрелка очередями. Смирнов быстро развернулся, схватил с кровати автомат и ринулся к дверям, отталкивая Глушко. Не останавливаясь, обернулся:

— Гаров! Со мной?

— Да! Конечно! — Сашка схватил такой же автомат и легко побежал за майором.

— А мне? Мне что делать? — раздался из вагончика голос Глушко.

— «Войну и мир» чита-ать! — донесло эхо ответ Смирнова.

— Сщас достану, — проговорил Мердыев, продолжающий суетиться вокруг продуктов.

— Откуда тортики с пельменями? — спросила Светлана. — Здесь есть магазин?

— Да какой магазин? — улыбнулся Мердыев. — Надо же чеченцам как-то зарабатывать. Вот и приходят в аэропорт торговать. А я как увижу их: «Где разрешение? Нету? Вот и идите отсюда!» Так чтоб остаться, они мне пакеты с едой дают. Так и живем.… Держи! — протянул прапорщик Мердыев рядовому Глушко, вытащенный из-под матраса том Толстого.

Глава 7.

Монотонно из ординаторской доносился четкий ритм времени. Дверь в палату была приоткрыта. Тихий час Даша Свириденко не любила с детства, с тех пор, как из-за частых ее болезней маме пришлось забрать из детсадовских ясель. Она одна не спала. Проектировала мысленно предстоящий таинственный процесс, иногда бралась за спицы — детские штанишки были почти готовы. Часы прозвенели четыре раза, когда низ живота стал неестественно влажен. Болей никаких не последовало, но Даша испугалась — вдруг ее малышу не терпится появиться на свет? Не решившись будить соседок, она молча встала и поспешила к выходу. По ее подсчетам до назначенной даты осталось два дня. Медсестра-акушерка, рассмотрев ее, распластанную по креслу, покачала головой: «Воды отошли, на сухую рожать будешь…».

Рожать естественным путем вообще не получилось. Через тринадцать часов Дашу, измученную схватками, практически без сознания, отвели в хирургическое отделение, вызвали бригаду врачей и медсестер. Бывшая одноклассница, теперь — реанимационная сестра, подошла к Дашиному истерзанному уколами телу, ласково шепнула:

— Хороший врач кесарить будет. Я подходила к нему. Говорю: красотулю нашу не испортите! — Татьяна улыбнулась и отошла.