Синдром Анастасии - Мэри Кларк

Первым ее делом на следующее утро было посещение Государственного архива на Чансери–лейн. Помощник главного хранителя Гарольд Уилкокс охотно вытащил для нее целую груду пожелтевших от времени документов, на которых, как показалось Джудит, лежит пыль веков.

Уилкокс не скрывал своего явного восхищения Карлом II:

— Ему не было еще и шестнадцати, когда он в первый раз бежал из страны, чтобы избежать судьбы своего отца. Умный был принц. Ему удалось проскользнуть незамеченным сквозь заслоны «круглоголовых»[11] в Труро и отплыть в Джерси, а затем и во Францию. Он возвратился, чтобы возглавить войска роялистов, а затем снова бежал во Францию, где и жил, сначала там, а потом в Голландии, пока Англия наконец не образумилась и не позвала его обратно.

— Он останавливался в городке Бреда. Я была там, — заметила Джудит.

— Интересное место, не правда ли? И если вы вглядитесь в лица местных жителей, вы увидите многих с характерными чертами Стюартов. Карл II был явно неравнодушен к женскому полу. Именно в этом городке Бреда он и подписал свою знаменитую декларацию, обещая в ней прощение палачам своего отца.

— Он не сдержал своего обещания. По существу, декларация была не чем иным, как искусно завуалированной ложью.

— Он написал только, что дарует свое прощение тем, кто желал и заслуживал этого. Однако ни он, ни его соратники не считали, что прощения достойны все без исключения. Двадцать девять человек предстали перед судом по обвинению в убийстве короля. Остальные добровольно сдались и были отправлены в тюрьму. Тех, кто был признан виновным, повесили, вынули у них внутренности и четвертовали.

Джудит кивнула:

— Да. Однако никто так никогда и не смог объяснить присутствия короля при обезглавливании женщины, леди Маргарет Кэрью, которая была женой одного из тех, кто осудил Карла I на смерть. Какое преступление совершила она?

Гарольд Уилкокс нахмурился:

— Любое значительное историческое событие порождает массу сплетен, — сухо произнес он. — Я сплетнями не интересуюсь.

Промозглый зимний холод последних нескольких дней сменился необыкновенно солнечной погодой и почти теплым бризом. Выйдя из здания Государственного архива, Джудит направилась к Сесиль — Корт и провела остаток утра, бродя по расположенным здесь лавкам букинистов. Кругом были туристы, и она невольно подумала, что, очевидно, туристский сезон длится теперь двенадцать месяцев в году. И вдруг осознала, что в глазах англичан она сама была туристкой.

С грудой книг она направилась к «Ковент — Гарден»[12], намереваясь перекусить в каком–нибудь кафе неподалеку. Проходя шумную площадь, она на мгновение остановилась, привлеченная зрелищем жонглеров и танцующих в деревянных башмаках пар, которые казались особенно веселыми в этот по–весеннему теплый и солнечный день.

И тут это произошло. Воздух вдруг сотрясся от оглушительного воя сирен воздушной тревоги. Бомбы закрыли собой солнце, падая прямо на нее, и охваченное дымом и пламенем здание позади жонглеров стало медленно оседать, превращаясь в груду битого кирпича. Она начала задыхаться. Горячий дым опалял ей лицо, не давая дышать. Пальцы ее разжались, и все книги полетели на землю.

В ужасе она вытянула перед собой руки, ища знакомую ладонь.

— Мамочка, — сорвался с ее губ шепот, — мамочка, я тебя не вижу.

К горлу ее подступили рыдания, и тут сирены смолкли, снова засияло солнце и дым рассеялся. Придя в себя, она увидела, что цепляется за какую–то бедно одетую женщину, у которой в руках был поднос с искусственными цветами.

— С тобой все в порядке, дорогуша? — услышала она ее голос. — Ты не собираешься падать в обморок?

— Нет, нет. Все в порядке.

Каким–то образом ей удалось собрать рассыпавшиеся книги и дойти до кафе. Даже не взглянув на предложенное официанткой меню, она заказала чай и тост. Когда чай принесли, руки ее все еще дрожали так сильно, что она едва могла удержать чашку.

Расплатившись по счету, она достала из сумочки визитную карточку, которую дал ей Патель на коктейле у Фионы. Ранее, проходя через площадь, она заметила телефон–автомат. Оттуда она ему и позвонит.

«Господи, — молила она про себя, — только бы он оказался на месте».

Однако секретарша наотрез отказалась соединить ее с Пателем.

— Доктор Патель только что отпустил последнего пациента. После обеда он никого не принимает. Если желаете, я могу записать вас на следующую неделю.

— Пожалуйста, скажите ему только мое имя и то, что это срочно.

Джудит закрыла глаза. Вой воздушной тревоги. Сейчас это начнется снова.

И тут она услышала в трубке голос Пателя:

— Вы знаете мой адрес, мисс Чейз. Приходите немедленно.

К тому времени, когда она наконец добралась до его кабинета, расположенного на Уэлбек–стрит, ей в какой–то степени удалось прийти в себя. Ее встретила одетая в белый халат стройная женщина лет сорока со светлыми волосами, закрученными на затылке простым узлом.

— Ребекка Уэдли, — представилась она, — ассистент доктора Пателя.

Приемная была маленькой, сам кабинет, отделанный вишневым деревом, довольно большим. Массивный дубовый стол, книги, занимающие целиком одну стену, низкие мягкие кресла и почти незаметная в углу, обитая кожей кушетка с приподнятым изголовьем делали его похожим скорее на кабинет ученого. В этой комнате не было ничего, что напоминало бы больницу.

Подсознательно Джудит отметила все эти детали, пока клала свою сумочку и книги на указанный доктором мраморный столик рядом с дверью в приемную. Машинально она взглянула на себя в зеркало над столиком и была поражена, увидев, что ее лицо покрывала смертельная бледность, а зрачки стали просто огромными.

— Да, глядя на вас, сразу же видишь, что вы только что испытали сильнейший шок, — услышала она голос Пателя. — Идите сюда. Садитесь вот в это кресло и расскажите мне подробно, что произошло.

Добродушный, склонный к веселой шутке человек, каким он запомнился ей на коктейле у Фионы, исчез. Сейчас, когда он слушал ее, взгляд и выражение лица были совершенно серьезны. Время от времени он прерывал ее, чтобы уточнить для себя какой–нибудь момент.

— Как я понимаю, вас нашли в Солсбери совсем крошкой, когда вам не было еще и двух лет. Вероятно, вы еще не умели говорить или просто не могли, находясь в шоке. И при вас не было никаких документов, удостоверяющих личность. К сожалению, чаще всего они находятся у матери или няни, когда те путешествуют вместе с ребенком.

— Платье и свитер на мне были ручной работы, — сказала Джудит, — и я думаю, это только подтверждает тот факт, что меня не бросили.

— Меня чрезвычайно удивляет, — заметил Патель, — что вас позволили удочерить, да еще и американской паре.

— Моя приемная мать, которая меня и нашла, была в женской вспомогательной службе британских ВМС и замужем за американским морским офицером. Я пробыла в приюте почти два года, прежде чем им разрешили меня удочерить.

— Вам приходилось бывать в Англии раньше?

— Несколько раз. После войны мой приемный отец Эдвард Чейз поступил на дипломатическую службу. До того как я пошла в колледж, мы жили за границей во многих странах. Мы побывали и в Англии, даже посетили мой приют. Странно, но я совершенно о нем забыла. Мне казалось, что я всегда с ними жила, и меня ничуть не беспокоило, что я была приемной дочерью. Оба они давно умерли, а я живу в Англии вот уже пять месяцев, погрузившись с головой в английскую историю. В последнее время во мне вдруг пробудились мои английские гены. Я чувствую себя здесь, как дома. Мое место в Англии.

— Судя по тому, что вы мне рассказали, стена, которой вы окружили свои детские переживания, под влиянием обстоятельств дала трещину. — Патель вздохнул. — Да, такое случается. Однако за этими вашими галлюцинациями, как мне кажется, кроется нечто большее, чем вы думаете. Сэр Стивен знает, что вы здесь?

Джудит покачала головой:

— Нет. По правде говоря, он был бы весьма недоволен, если бы знал об этом.

— Он кажется, приклеил мне ярлык шарлатана, я прав?

Джудит не ответила. У нее все еще дрожали руки, и она была занята тем, что, с силой сцепив их на коленях, пыталась унять эту непрекращающуюся дрожь.

— Ну, в конце концов, это не столь уж и важно, — сказал Патель. — Итак, что же происходит? Во–первых, вы с каждым днем все больше и больше углубляетесь в английскую историю, заставляя тем самым свой мозг обращаться к прошлому. Затем, ваши приемные родители умерли, и у вас сейчас не возникает чувства, что вы в какой–то степени их предаете, желая найти свою родную семью. И наконец, то, что вы находитесь в Лондоне, ускоряет все эти процессы. Вашу галлюцинацию в Кенсингтон — Гарденз, когда вы увидели маленькую девочку у статуи Питера Пэна, объяснить довольно просто. Скорее всего, вы играли там ребенком. Что же до воя сирен и взрывов бомб, то, возможно, все это вы тоже когда–то пережили. Хотя, конечно, это не объясняет того, как вы оказались в Солсбери. Итак, вы хотите, чтобы я вам помог?