Обратная случайность. Хроники обывателя с примесью чертовщины. Книга третья. Повелитель собак - Александр Бедрянец

Вначале она чего-то преподавала, но потом, оценив характер и способности, её поставили начальницей интерната. Средняя школа в районе была одна, и хуторские дети с пятого класса жили в интернате при школе. У неё все ходили по струнке, и порядок в интернате был образцовым. За глаза дети звали её Мамочкой, но слово это произносилось с почтением, и некоторым страхом. Больше всех её боялись здоровые накачанные старшеклассники. Было несколько случаев, когда особо проштрафившихся она заводила в свой кабинет и воспитывала отработанным мужским ударом в челюсть, от которого любой детина улетал в дальний угол с приземлением. Ребята не жаловались, потому что получали за дело, и к тому же было стыдно рассказывать, что получали от женщины. На самом деле Валентина Борисовна не занималась систематическими избиениями, это была крайняя мера в редких случаях, но сама вероятность такого наказания держала в узде хулиганов и всякого рода нарушителей. Вполне естественно, что её, единственную из женщин преподавателей, ставили начальницей потока в летней бригаде наравне с мужчинами учителями. С юной ордой она управлялась весьма успешно.

Зная всё это, я первое время её побаивался, и старался ни в чём ей не перечить, но потом мы подружились.

Присмотревшись к лошадям, я понял, что они вовсе не старые клячи, а просто занехаянные плохим уходом. Видимо предыдущие ездовые не умели, или не хотели о них заботиться. Кони просто-напросто недоедали. Я подошёл к делу рьяно. Первым делом откормил, для чего не гнушался воровством фуража на близлежащих фермах. На ночь стал выпускать их пастись на берег речки, и вообще, где захотят. Вычесал, выкупал, залечил потёртости и болячки, а также починил и подогнал по размеру сбрую. Ведь она должна быть удобной, как и одежда для человека. И с самого начала выдрессировал коней ходить известными маршрутами по моей голосовой команде. Куда скажу, туда и бегут, причём сами знают, где можно рысью, а где и притормозить. Кони в пространстве ориентируются очень хорошо, и легко обучаются правилам движения. Повариха обратила внимание на то, как я по утрам запрягаю коней, и рассказала об этом учителям, мол, почти как в цирке. Кое-кто специально приходил на это смотреть.

Вставать надо было рано, часа в четыре утра, чтобы успеть завезти из колхозной кладовой продуктов на день ещё до завтрака. Я подавал сигнал особым свистом, кони отвечали ржанием и быстро прибегали на место. Сами становились к фургону и наклоняли голову для одевания хомута. Запрягши, я командовал: – «В кладовую», издавал специальный поцелуйный звук, и кони трогались в нужную сторону. На самом деле ничего диковинного тут не было. Просто кони знали, что в конце маршрута их ждёт что-нибудь вкусненькое, вот и старались. Без кнута в этом деле нельзя, но я им не злоупотреблял, и кони это ценили.

Отъехав подальше от лагеря, я привязывал к специальному колышку вожжи, и валился на сено в фургоне досыпать. Поскольку за бортами меня было не видно, то со стороны зрелище было странным – кони идут сами по себе, без управления человеком. По сути, так оно и было. Кладовщица тётя Шура, известная своим крутым нравом и смачными выражениями, однажды это и увидела. Встретив конюха дядю Лёню, она ему рассказала:

– Подхожу до кладовой, смотрю, кони сами заходят во двор, где нужно разворачиваются, сдают задом, становятся точно против подвала и ждут. Подхожу ближе, глядь, а Родька Коновалов в фургоне спит, аж бульбы отскакивают. Разбудила, спрашиваю, а он говорит, что натренировал, мол, кони попались хорошие, понятливые и дисциплинированные.

Дядя Лёня обозлился:

– Знаем мы этого дрессировщика! Только баловство всё это. Нам ведь рабочие, а не цирковые лошади требуются.

Однако после этого тётя Шура стала меня привечать, закармливать мёдом, да и всем, что ни попросишь. Пользуясь, случаем, при её посредстве я разжился в кладовой у Семёновича новыми вожжами, постромками и кожаными ремнями для всякой надобности, в первую очередь для починки сбруи.

Мои старания принесли результаты. Шерсть на животных залоснилась, вследствие чего слегка потемнела, а это признак хорошего здоровья. Апатия прошла, кони стали проявлять характер, и бегать задравши голову. Бывшие клячи поправились, и недели через две их стало не узнать. Их и не узнали. В один из дней как всегда после обеда я поехал на фургоне в станицу за хлебом. Я сразу пустил коней размашистой рысью, но Валентина Борисовна, увидев бегущих лошадей, выскочила на дорогу и остановила меня криками и бранью:

– С ума сошёл? Зачем коней гоняешь? Тебе ведь сказано было!

– Валентина Борисовна, да всё нормально! Вы только посмотрите на них – это ж совсем другие кони!

Я имел в виду преображение кляч в нормальных лошадей, но она поняла меня в буквальном смысле. Подошла ближе и стала рассматривать коней. Гнедой забеспокоился, всхрапнул и переступил ногами. Я сказал:

– Валентина Борисовна, осторожнее, а то ещё задки даст!

Такая возможность убедила её, что это действительно другие кони, и она отошла в сторонку, а затем, прищурившись, сказала мне:

– Как ты сумел их обменять? Я у председателя не один раз просила, а он ни в какую.

Такого эффекта от своих слов я не ожидал, но вовремя прикусил язык, и не стал выводить её из заблуждения:

– Валентина Борисовна, с конями было проще. У меня в колхозе знакомства есть, и через них я новые вожжи достал, а это было потруднее. Вот, полюбуйтесь. А председателю об этих мелочах и знать не надо. В конце концов, я ж ничего не украл. Можете у кладовщика спросить.

Она странно на меня посмотрела и отпустила. А после рейса вызвала в штаб, и сказала:

– Учти, если твоя махинация вскроется, и тех коней приведут назад, то я с тебя шкуру спущу.

Я заверил её, что всё в порядке, и тех коней она уже больше не увидит. Несколько дней она нервничала, но ничего не происходило, и Валентина Борисовна успокоилась. За тот сезон я получил огромную для школьника зарплату – двадцать пять рублей, но у Валентины Борисовны заработал репутацию махинатора. Ну, и в завершении темы, маленькая байка про Валентину Борисовну. Мне её рассказали ребята через несколько лет после школы. Кому-то она покажется фантастикой, но я в неё верю. Было это где-то в конце шестидесятых, когда появились первые «Запорожцы».

Вот на таком «жуке» один ростовчанин приехал в станицу до кого-то в гости. Едет он по улице, а дорогу не спеша переходит Валентина Борисовна с хозяйственной сумкой в руке. Мужик притормозил, пропуская её, а мотор на малых оборотах заглох. Ему бы завести машину, да и ехать себе дальше, так нет. Высунулся в боковое окно, и оскорбительно высказался в адрес сельских женщин, медленно, по его мнению, шевелящих кормой. Ни слова не говоря, Валентина Борисовна поставила сумку на дорогу, подошла сбоку к «Запорожцу», нагнулась, ухватилась снизу за машину, напряглась, и мощным рывком перевернула её на крышу вверх колёсами. Пока ошалелый водитель выбирался из кабины, она взяла сумку и ушла. Побегав вокруг машины, мужик кинулся в милицию писать заявление на неизвестную хулиганку, опрокинувшую автомобиль. Милиционеров тоже надо понять, не каждый день такие заявления. Первым делом они проверили его на алкоголь. Убедившись, что мужик трезвый, ему стали задавать всякие ехидные вопросы, намекая на встречу с инопланетянкой. В конце концов, дежурный вызвал гаишников. Те выехали на место и оформили протокол о ДТП, после чего выписали мужику штраф. На его возмущение инспектор сказал, что более идиотского объяснения причины ДТП он не слышал, и если водитель будет настаивать на своём, то рискует попасть в психушку. В тот же день этот мужик спешно покинул станицу, сказав, что ноги его больше не будет в этом сумасшедшем месте. Я думаю, что Валентина Борисовна на всю оставшуюся жизнь внушила ему уважение к пешеходам.

Ручная ворона? Ну, это сильно сказано. Ворона по имени Верка была, но не ручная, а обычная дикая. Я с ней просто дружил. Дрессировать её было не нужно, сама была сообразительная. Ей нужно было только показать, что от неё требуется, а остальное она делала сама. Давно известно, что некоторые вороны любят играть просто так, из интереса, а это признак высокого животного интеллекта. Верка была выдающейся птицей.

Я её никогда не пытался в руки взять, и она это ценила. Не боялась, бывало, рядышком сидела, но как равная, не хотела игрушкой ручной быть. Птицы вообще мало склонны к тактильному контакту, в отличие от зверей. Тех большинство можно приручить, даже диких. Ребята кого только не пробовали. У одного был ручной ёжик, у другого хорёк. Бегали за хозяином как собачки. У кого-то был учёный заяц. Я на такую экзотику был не падкий. А вот ручные птицы встречаются гораздо реже. Хотя, если задаться целью, то можно приручить хоть дикую, хоть домашнюю птицу. Ведь приручают же орлов и соколов. Домашняя птица вовсе не ручная. Попробуй взять в руки обычную утку или курицу. Можно только хитростью или силой, изрядно при этом побегав. Ручное животное не боится руки человека, а часто даже любит её. И птицы здесь особняком. Но иногда случается.