Надо – значит надо! - Дмитрий Ромов

часиков в шесть. Подъезжай ко мне и вместе двинем. Наталью не забудь. Отец сам напомнил.

В знакомые места, особенно если над ними не властно время, возвращаться очень приятно. И сердце радостно постукивает и улыбка расплывается. Осень, золотые листья, запах дымка и уставшее солнце, от которого к вечеру остаётся лишь декоративный эффект, настраивают на романтический лад и на душевное тепло. Мы прибываем на дачу Ильича.

— Товарищ маршал Советского Союза! — бодро начинаю я, прикладывая руку к козырьку.

— Смотрите… — сияя, перебивает меня Леонид Ильич, — какой кхм… бравый… солдат! Вольно э-э-э… ря… довой! Орден… э-э-э… медаль… Всё на месте…

Он целует и меня и Наташку в губы, как родных или как лидеров братских стран. Ощущение странное, конечно, но в рамках сохранения традиционных ценностей пусть будет, чего уж там.

— Галина э-э-э… сказала кхм… ты соскучился?

Он чуть поднимает брови, как бы удивляясь или радуясь. Малоподвижные губы кривятся в усмешке. Но выглядит это всё очень по-доброму и по-домашнему.

— Так точно, Леонид Ильич, — улыбаюсь я. — Соскучился. У вас всегда тепло и душевно. Но, если быть до конца откровенным, я ещё и поговорить с вами хотел… Тет-а-тет…

— Да-а? — удивляется он. — О чём же?

— Ну-у-у, — улыбаюсь я, — о конфиденциальном…

Ох, зря я это невыговариваемое словцо вытянул.

— Тогда… кхм… — кивает он. — Пройдёмся…

На Ильиче мягкий и удобный спортивный костюм. Он делает знак и ему приносят куртку и вязаную шапочку. Мы выходим на крылечко, а Наталья с Галиной остаются в доме. Двое охранников помогают спуститься с крыльца. Вернее, я и один охранник. За мою руку Брежнев хватается железной хваткой, а с другой стороны его поддерживает бодигард.

Когда ступеньки оказываются позади генсек, делает знак, и его сопровождающие отстают, пропуская нас вперёд.

— Ну, э-э-э… говори, кхм… — предлагает генсек медленно переступая по дорожке.

Он держит меня под руку и мы начинаем медленную прогулку.

— Вы у Ванги были? — спрашиваю я, и он резко останавливается.

— Ну, был, — говорит он после длинной паузы.

— Ходят слухи, что разговор не получился.

— Кхм… может… и так. А тебе зачем?

— Да… понимаете, Леонид Ильич… Я, конечно, не Ванга, но тоже кое-что важное вижу…

— Это… кхм… как? — глядя насмешливо и недоверчиво спрашивает Брежнев.

— Ага, — киваю я. — Бывает у меня такое. Видения.

— Какие… кхм? — поднимает он брови и просвечивает меня мутными стариковскими глазами.

— Например, в конце января Суслов умрёт.

— Кхм…

— Ещё вы поедете в будущем году в Ташкент. На авиазаводе люди набьются на мостки у самолётов, потому что будут хотеть вас увидеть. Те и не выдержат, обрушатся и прямо на вас. Перелом ключицы и рёбер, ушибы внутренних органов…

— Так… э-э-э… я же на пенсию… ухожу… кхм. Я думал э-э-э… ты меня с этим поздравить хотел…

— Хотел бы, да вас пока никто не отпустит. Потому что Романов никого не устраивает. Во-первых, у него в Ленинграде не всё хорошо, а, во-вторых, Суслов будет против, потому что сам хочет занять ваше место. Андропов — потому что считает, что Романов для страны больше вреда принесёт, чем пользы. Горбачёв…

— Кхм… ты, я смотрю, под чью-то дудку решил попрыгать?

Взгляд Ильича делается неласковым.

— Да я вижу кое-что, Леонид Ильич. Вы ведь и сами размышляли о необходимости реформ. Хотели президентскую республику делать. Может, и нужно было, но не в этом суть. Если в срочном порядке не начать умные и точные реформы, через несколько лет от Союза…

— Ты… Егор, знаешь пословицу? Кхм… не по Сеньке шапка…

— Поэтому я вот так приватно, исключительно вам и никому другому… Не уходите, Леонид Ильич. Побудьте ещё немного у руля. Без вас корабль качаться начнёт!

— Это… кхм… Андропов э-э-э… тебя подослал?

— Да я с ним с момента избрания не виделся.

— А кто?

— Я от себя, Леонид Ильич. Просто я…

— Ванга?

— Не совсем…

— Вот что, Ванга, кхм… то, что ты моё доверие э-э-э… решил использовать для кхм… поли… тических кхм… игр…

Он говорит не глядя на меня и знаменитое мягкое «г» звучит в этот момент совсем не мягко.

— Это… очень… э-э-э… плохо… Ты парень… кхм… хороший, но либо я тебя не разглядел, либо кхм… кто-то обработал. Тех, кто меня остаться… кхм… просит, я наперечёт э-э-э… знаю. Так что…

— Это не так, Леонид Ильич, — начинаю я. — Я не в какие игры…

Но он уже не слушает. Махнув на меня рукой, отворачивается и делает знак подойти охранникам.

— Леонид Ильич, разрешите я всё объясню.

— Не дело кхм… солдату маршала э-э-э… поучать… Мал ещё… кхм… Займись солдатским э-э-э… делом… Дойди э-э-э… до самого верху э-э-э… а потом кхм…

Подбегают охранники, берут его под руки, а я остаюсь на дорожке.

— Леонид Ильич…

Я делаю несколько шагов вслед за Брежневым, но с другой стороны дома ко мне приближается ещё один охранник.

— Одну минуточку, Егор Андреевич. Пройдите со мной, пожалуйста…

2. Пасьянс

Честно говоря, я не думал, что будет прямо вот так. Вектор был понятен, но, чтобы вот так резко… «Пройдёмте со мной» и, говоря простым языком, пендаля под зад. Примерно минут через двадцать появляются Галя с Наташкой. У обеих глаза по полтиннику.

— Что случилось⁈

— Кажется, я Леонида Ильича сильно огорчил. Теперь, думаю, он не скоро захочет меня пригласить к себе на дачу. Не раньше чем, через четыре с половиной месяца.

Октябрь, ноябрь, декабрь, январь. И хвостик от сентября. И это при условии, что я ничего не перепутал и Суслов действительно преставится в конце января. И, опять же, если ввиду некоторых изменений в историческом процессе, он не проживёт больше, чем в прошлый раз.

Были в моём времени версии и о причастности Андропова к его кончине. Типа кагэбэшники таблетки Суслову подменили. Он проглотил пилюлю и — ку-ку. Ку-ку, мой мальчик… В принципе, сейчас он всё ещё мешает Андропову, но уже не так непоправимо. Ну, поживём — увидим…

Утром перед работой я еду в ЦК партии. Надеюсь моя опала не настолько сурова, чтобы не пускать меня на порог. Действительно, всё не так плохо — пропуск готов, комсомольский билет