Требуются доказательства. Бренна земная плоть (сборник) - Николас Блейк

Аккуратно одетые в свежие белые шорты, светло-голубые блейзеры и чулки, мальчики ровным ручейком вытекают на поле. Те, что ожидают родителей, сбиваются в стайку и с напряженным видом движутся к дальним воротам. Стоит кому-то заметить мать или отца, шаг чуть ускоряется, но тут же вновь обретает степенность. И лишь самые младшие переходят на бег. Майкл видит, что к нему идет Гриффин. В руках у него тетрадка и большой пистолет. Он одет в двубортный серый костюм и выглядит необыкновенно грозно.

– В кого это ты решил пострелять?

– Можешь себе представить, этот тупица Маулди перестарался с барьерами…

– Еще как могу. Смотри-ка, вон Гэтсби идет, давай смоемся.

Но Гэтсби, окутанный густыми парами виски, успевает перехватить их и затевает какой-то нудный разговор, продолжению которого кладет конец лишь появление Перси. Директор требует у Гриффина доклада о финишных ленточках.

Майкл поспешно удаляется в сторону, где хладнокровно озирает происходящее щегольски одетый Тивертон.

– Смотрю, вырвался все-таки.

– Право, этот тип заставляет меня стыдиться своей профессии, – выдохнул Майкл.

– Учителя подготовительной школы, – сентенциозно изрек Тивертон, – делятся на две категории: те, которым на все наплевать, и те, которые против всего восстают. Мы с Гэтсби принадлежим к первой, вы с Рэнчем – ко второй.

– На этой станции поезд больше не останавливается, – огрызнулся Майкл. – Чего это Симс так вырядился? – не дождавшись ответа, продолжал он. И ткнул пальцем туда, где Симс, одетый в подозрительно мятый бежевый костюм средневекового ремесленника, разговаривал с кем-то из родителей.

– Сколько я помню, он всегда так одевается в День спорта. Это его персональный вклад во всеобщее веселье.

Майкл вытянул шею, глядя поверх голов и пытаясь отыскать Геро. Вон она, в окружении взволнованных дам и почтительно наклоняющихся к ней господ. Майкла охватил приступ безотчетной ярости. Ненавистно было ему видеть Геро так свободно чувствующей себя в чуждом ему мире, так отдаленной от него, оживленной, так легко поддерживающей общий разговор! От одного только вида этой размалеванной, распушившей перья, самодовольной, болтливой публики его тошнило. А ведь именно ради этих павлинов трудятся в поте лица своего, а то и просто голодают миллионы неимущих. «Цвет цивилизации» – они даже выглядят жалко. Женщины напудрены, как манекены, а мужчины похожи на заблудших овец.

– Тебе не кажется, что английская буржуазия приобретает какой-то загнанный вид?

– Если тебе хочется поговорить о политике, поищи молодого Рэнча, – хмыкнул Тивертон.

– Да нет уж, воздержусь, пожалуй. А где он, кстати?

– Понятия не имею. С утра не видел. Полагаю, зарылся в иллюстрированное издание «Мадемуазель де Мопен».

– Право, Тивертон, какое-то грязное у тебя воображение. Ага, Суини собирается звонить в колокольчик. Пойду к финишу, я нынче секундометрист.

Забег на 440 ярдов проходил по круговой дорожке, старт и финиш – напротив трибуны, где собралось большинство зрителей. Подростки выкрикивают имена фаворитов: «Стивенс, задай им!», «Анструтер, вперед!», «Уилкинсон! Уилкинсон!». Лопоухий паренек в очках, с голосом отнюдь не sotto voce[4], берет на себя роль комментатора, наладившего беспроводную связь с группой своих восторженных товарищей:

– Мы ведем наш репортаж со стадиона школы Сэдли-Холл. С минуты на минуту начнется забег на четыреста сорок ярдов. Участники снимают блейзеры и выстраиваются у стартовой черты. Да, но где Стивенс? Не вижу Стивенса. Ага, вот он. У него крайняя стартовая позиция. Фаворит занимает место с краю. Судья – мистер Гриффин, у него в руках стартовый пистолет. Мистер Гриффин, прославленный стартер. Мистер Гриффин, не скажете ли несколько слов в микрофон? Да нет, вряд ли. Итак! Прозвучала команда «на старт!». Через мгновение вы услышите выстрел. Да, но что там происходит? Отсюда не видно (отодвинься, Байлз, клещ ты этакий, свет загораживаешь!). Стивенс садится на землю. А-а-а, понятно, шнурки развязались. Так, теперь все в порядке. На старт! Внимание! Отставить! У старины Грифа заклинило пистолет. Все по новой. На старт! Внимание! Марш!! Вы услышали, как прозвучал стартовый выстрел. Бегуны делают первый поворот. Впереди Анструтер. Браво, Анструтер! – Заученный голос комментатора прерывается, заглушенный его же естественным воплем: – Эй, Стивенс, нажми! Сти-и-и-венс!

Это был невероятный забег. В предстоящие Майклу страшные дни он будет вспоминать его живо и с благодарностью, как вспоминают какую-нибудь мирную сцену, например, игру в крикет на зеленой сельской лужайке, чаепитие в фермерском доме, скаковых лошадей, величественно выстроившихся в ряд на фоне горизонта, фронтовики Первой мировой – все это становится для них связующей нитью с нормальной человеческой жизнью и Англией. Наполовину зеленая, наполовину пожухшая трава; изящество бегунов – изящество гончих псов; ощущение секундомера во вспотевшей ладони; угрюмое выражение на лице Анструтера, лидировавшего в забеге до последнего поворота, и побелевшее от напряжения лицо Стивенса, предпринимающего последнее усилие и обходящего соперника за три ярда до финишной ленточки. Мелькание картинок, которые будут снова и снова возвращаться к Майклу, как к утопающему, хватающему глоток воздуха.

Майкл механически щелкнул секундомером, невольно улыбаясь и чувствуя резь в глазах. Кто-то тронул его за локоть. Он опустил взгляд и увидел Симса. Тот дрожал от возбуждения, глаза, обычно пустые, на сей раз сверкали за стеклами очков. «Ничего себе, – говорит Симс, – ну и забег! Слушай, рекорд-то он побил?» Только тут Майкл посмотрел на секундомер. Да! Есть новый рекорд! Лучше старого на две десятых секунды. Зрители столпились возле табло, на котором высветились цифры и надпись под ними: «Новый рекорд школы». Аплодисменты, приветственные выкрики. Героя практически не видно за ладонями, похлопывающими его по спине.

Соревнования закончены. Родители заскучали и начали расходиться, сбиваясь в отдельные группы и разговаривая о том о сем. Один видный местный житель, переминаясь с ноги на ногу за длинным рядом серебряных кубков, проводит сомнительные параллели между бегом и чувством гражданского долга, патриотизмом, христианскими ценностями и иными отвлеченными предметами. Снова звучат приветственные возгласы, снова победителей хлопают по спине. В половине пятого все заканчивается. Родители удалились – иные на чай к директору, другие – покормить детей в близлежащей деревне. Оставшиеся ученики и учителя разошлись, чтобы предаться более скромной трапезе, ничуть не подозревая, что один из них не далее чем в ста ярдах отсюда лежит какое-то время мертвым, со страшно почерневшим лицом и языком, зажатым меж оскаленными зубами.

Чай допит. Симс, Эванс, Гэтсби и Рэнч, каждый по-своему изможден, сидят в общем зале. Симс ушел проследить, как убирают спортивный инвентарь.

– Ну что ж, – бодро заговорил Гэтсби, – вот и все. Хорошо выпить чашку ароматного чая после целого дня на солнце. Вряд ли, думаю, нам предстоит увидеть в ближайшее время такой же забег, как этот на четыреста сорок… А, Эванс?

– Да, классный забег, и вообще.

– А как Стивенс догнал его на последнем повороте! – Рэнч закурил сигарету. – Сила.

– Да нет, старина, он поравнялся с ним еще на прямой, – возразил Гэтсби.

– Ну да, ну да. Но на повороте он уже убрал его, верно? Или не так? – Самым печальным образом Рэнч все никак не мог избавиться от пристрастия к давно вышедшему из оборота великосветскому сленгу.

– На старте я тебя, Рэнч, что-то не видел, – отвечал Симс. – Ты где стоял?

– Да так, переходил с места на место. – Рэнч наклонился, чтобы стряхнуть пепел от сигареты в камин. – Получал от родителей свою долю славы, и всякое такое.

Вошел Тивертон. Не успел он прикрыть за собой дверь, как из коридора донесся пронзительный вопль:

– Вимис! Вимис! – Послышались чьи-то невнятные голоса. – Где этот паразит Вимис? Мне бы надо у него немного деньжонок перехватить, так черта с два найдешь, постоянно его где-то носит. Наверное…

Дверь закрылась. Тивертон сел со словами:

– Перекличка в семь, я не ошибаюсь?

– А ты что, Тивертон, дежуришь сегодня? В таком случае не завидую я тебе. У половины этих дьяволят, что ушли ужинать с родителями, наверняка начнется понос, – хмыкнул Гэтсби.

– И Тивертон будет ходить за такими с совком и ведром, – ехидно добавил Рэнч.

– Это уж как пить дать.

Но в семь вечера выяснилось, что дневные волнения не закончились. На перекличке, которую Тивертон проводил в зале, один ученик отсутствовал.

– Уолтерс?

– Я, сэр!

– Уорд?

– Я, сэр!

– Вайверн-Вимис? ВАЙВЕРН-ВИМИС! Кто-нибудь что-нибудь знает про Вимиса?

Послышались негромкие голоса:

– Да это Червяк…

– Скорее всего, блюет в мусорное ведро Перси.