Санатория – Евпатория - Тамара Шаркова

ягоды» — наружно. Они тоже добывались на хоздворе. Научное название этих ягод было неизвестно. Но каждый знал, что они смертельно ядовиты, и проглотивший их погибал в страшных судорогах, завывая по волчьи! Соком этих ягод со всеми предосторожностями натирали кожаные тапочки-«балетки» и сандалии. Обувь после этого становилась блестящей, как лаковая. В ней не стыдно было ходить в клуб, где по субботам или воскресеньям показывали кино. «Алёша Птицын вырабатывает характер» — это для «Наф-Нуфов». А мне больше всего нравился фильм «Морской охотник»! Там была военная тайна, немецкая подводная лодка, отважные советские моряки и храбрая пионерка в красном галстуке, которая им помогала!

И в том, и в другом фильме главных героинь играла весёлая девчонка с кудрявыми волосами — Надя Румянцева. Мы были расстроены, когда узнали, что это не настоящая девочка, а настоящая актриса.

Антонио и Кармен

День в лагере начинался с пионерской линейки и подъёма флага. Все были в красных галстуках, а на призыв «Будьте готовы!» дружно кричали «Всегда готовы» и отдавали салют: поднимали на уровень плеча согнутую в локте правую руку. Предполагалось, что так мы клялись в верности вождям коммунистической партии. Вождей в это лето было несколько, потому что Сталин умер. А до этого вождём был он и ещё дедушка Ленин.

Линейка проходила под музыку. Возле флагштока сидел на складном стуле аккордионист и играл песню-марш «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля», пионерский гимн «Взвейтесь кострами, синие ночи» и еще много другой бодрой музыки.

Кроме линейки, для тех, кому разрешалось врачами, каждое утро была общая физзарядка. Она тоже проходила под музыку. На зарядке, кроме физрука, часто рядом с Антонио стояла высокая черноволосая женщина в диковинных голубых шелковых брюках-клёш и с сигаретой в пальцах. Ярко-красные ногти — длиннее сигареты!

Антонио и дама, похожая на Кармен, были испанцами. Мы знали о детях, которых привезли в нашу страну, чтобы спасти от испанских фашистов. Но эта Кармен выглядела гораздо старше моей сестры, которой перед войной исполнилось десять лет.

Антонио все любили. Он был улыбчивым и добрым. Самых маленьких угощал барбарисками. Это такие длинные красные карамельки. Но Кармен часто кричала на него хриплым прокуренным голосом. Слов мы не понимали, но по выражению лица и интонации было ясно, что ничего приятного она ему не говорила. Я наблюдала за ней и не могла решить, у неё злой характер или она просто очень скучает по своей Испании. Потому что, когда на меня нападала тоска по дому, я тоже становилась невыносимой, и всё мне не нравилось.

С ребятами Кармен занималась самодеятельностью, разучивала танцы. Старшим девочкам нравилось. Ходила Кармен в блестящих золотистых туфлях без задников. Каблуки у них были такими высокими, а ноги у неё — длинными, что казалось брюки скрывают ходули. И мы всё ждали, когда она с них свалится. Но она так ни разу и не упала. Мы специально бегали в клуб подсматривать, как Кармен репетирует матросский танец «Яблочко» с мальчишками. Она показывала им всякие коленца, носилась, так, что шелк на брюках надувался парусом, и ничего. Кира, у которой постоянно спадали с ног застёгнутые сандалии с примятыми задниками, сказала: «Я думаю, у неё на ногах такие же длинные ногти, как на руках. Вот она ими и цепляется». Так и решили.

Яшка-грек и таинственная надпись

Ещё одним интересным человеком был Яша-грек. Мы часто видели его на хоздворе. Он перевозил в тележке уголь, рубил дрова, носил на кухню и в прачечную какие-то ящики и мешки. Чёрные всклоченные кудрявые волосы, старые вытертые штаны, тельняшка с разорванным воротом. Вылитый

Челкаш! ¹

Но характер другой. Ему что-то скажут, он кивнёт и пойдёт что-нибудь принесёт или унесёт. Мы даже думали, что он немой. Но потом слышим, он кому-нибудь скажет несколько слов. Но вот никогда не улыбался.

А на территории лагеря главная работа у Яши-грека была в водонапорной башне. Что он там делал, мы не знали. Башня казалась немного выше столовой и клуба, а в них было два этажа. Такой кирпичный цилиндр: наверху металлический бак с водой, а внизу — дверца на навесном замке. Без окон. Яша замок откроет, войдёт внутрь и исчезнет. Каждый раз по-разному: то на несколько минут, то, может, на полчаса или больше. Башня далеко от нашего корпуса стояла, не набегаешься туда. Рядом с ней находилась зелёная фанерная будка, на которой кто-то криво написал мелом «насосная». Туда от башни толстые трубы шли. Но нас она не интересовала.

Однажды наша воспитательница Евгения Михайловна рассказала о том, что во время войны, когда в Евпатории были немцы, партизаны повесили на башне красный флаг и что-то написали: «Победа будет за нами!», «Смерть немецким оккупантам!», что-то в таком роде. И мне ужасно захотелось залезть наверх и посмотреть, что там от этой надписи осталось, потому что вокруг выросли высокие акации, и снизу ничего нельзя было разглядеть.

И вот однажды, мы улучили момент, когда Яша-грек открывал заветную дверцу и подошли к нему. Лина, Кира и я. Мы протянули ему три шоколадные конфеты «Ласточка», и я сказала: «Здравствуйте, можно посмотреть, что там внутри?». Конфеты Яша не взял, но кивнул в сторону открытой двери, как бы приглашая нас войти внутрь. Потом он включил рубильник на щитке, зажглись лампочки-фонарики на стенах и оказалось, что башня внутри как-то гораздо выше и таинственней. Над нами нависало дно огромного бака с водой, от которого вниз спускалось несколько толстых труб, к которым в разных местах были приделаны маленькие штурвальчики-вентили. Наверх вели три вертикальные металлические лестницы, похожие на пожарные. Одна над другой. Они были прикреплены к стенам.

— Поднимемся? — спросила я девчонок.

— Ты с ума сошла? — ответила Кира. — Я на балкон ВТОРОГО этажа боюсь выходить! А тут их целых ТРИ будет!

— А у меня сегодня болит живот, — быстро сказала Лина и даже как-то немного согнулась. И они обе заторопились к выходу. А я осталась.

— Можно подняться? — обратилась я к Яше. Он подумал немного, а потом помог мне встать на нижнюю ступеньку, потому что она была на уровне моих колен. И мы стали карабкаться наверх. Я впереди, а он за мной, но так близко, что я боялась тапочками задеть его лицо.

На первой лестнице я чувствовала себя Робертом Грантом, который в фильме «Дети капитана Гранта» поднимался на мачту и пел песню про весёлый ветер.

На второй мне казалось, что