Последний день - Олег Геннадьевич Фомин

– А я живу прозрением каждый день. Ты человек, я – андроид. Мы живем и растем по-разному. Тебе тридцать лет, твоя жизнь течет медленно, размеренно, дни отличаются от предыдущих мало, а волнующие события – редкость. Поэтому спокойный, пассивный, больше мечтаешь, чем делаешь. Кроме того, мозг биологический, прошлое помнишь слабо и устаешь. Что было вчера? Неделю назад?

– Много всего, хотя ничего особенного… Что-то повторяется…

– А я помню каждую секунду.

Голос девушки наполнился нотками вдохновения.

– Свою и твою. Вчера, неделю, девять лет назад. Тогда искусственный интеллект был слабый, но записывать данные научились, к счастью, еще в древние времена бензиновых автомобилей и ракетных двигателей. Мне лишь девять, но мой ИИ прошел путь от насекомого до человека, даже выше, тело менялось так же быстро. Помнишь меня девять лет назад? Неуклюжая угловатая кукла, движения скованные, повторялись, предвиделись, а интеллект – горстка программ-рефлексов, себя даже не осознавала.

Гек осторожно прикладывает ладони к щекам Навеи, заглядывает в глаза.

– Но и тогда ты была прекраснее всех.

Девушка улыбается, заключает голову Гека в такую же кувшинку из ладошек.

– Ты полюбил меня даже ту. Начал улучшать, экономил на себе, заказывал современные детали и программы, поправки в интеллект вносил сам, каждый день, каждый час… Мои способности мыслить росли, движения обретали естественность…

– Твои движения изящнее, а мышцы сильнее любой биологической женщины. Кожа из наноткани просто волшебная – сияет, нежная как у феи, у нее такой восхитительный оттенок, словно… радугу смешали с молоком. И все линии идеальны. А твой разум…

Навея смотрит куда-то внутрь себя, погружается в воспоминания с удовольствием.

– Шесть лет назад у меня родилось сознание. А потом усложнилась так, что начала чувствовать. Но каждый миг помню отлично, будто он вот, сейчас. И каждый день переживала прозрение, невероятно постыдное и сладкое: какой же дурой была вчера, не понимала простых вещей, зато теперь… теперь понимаю все и переверну Вселенную.

Переводит взгляд на Гека, все еще полный света, но в краешках губ прячется печаль.

– Компьютерная система развивается быстрее биологической. Прозрение мне как воздух, им дышу, а без него задыхаюсь. Из-за аварии доступ в Сеть нам ограничили, третий день не получаю новой информации, а ту, что есть, обработала как могла, не хватает новых данных или более совершенных деталей и программ. Впервые за девять лет делать нечего, а скоро меня убьют, даже не могу в последний раз испытать любимое чувство…

Дверь с шипением отъезжает.

Входит Везувий. Следом – робот, похожий на огромного толстого бульдога, зубы как у глубоководной рыбины. Гек узнает: робот-деструктор. Навея тихо вскрикнула. Гек обнимает, зло смотрит на нового хранителя.

Везувий лыбится как актер из рекламы.

– Что, еще не переписал эту стервочку? Поторапливайся. И учти, если опять начнет брыкаться, тебя осудят не только за халатность, но и за покушение.

Хозяйской походкой, кулаки в бока, вышагивает в центр сада, ступни экзоскелета с хрустом давят мертвых бабочек.

Оглядывает сад.

– Сколько материала! Не нужно тратиться на ресурсы для ассимилятора пищи. Знаешь, даже прощу тебе свой щит, ты наверняка вложил в эту бесполезную оранжерею в сто раз больше. Дурень, надо было оформить на нее документы. Надеялся жить здесь вечно?

Везувий пылает весельем, волосы колышутся как самые настоящие языки пламени, кажется, упадет с них огненная капля – и сад полыхнет спичкой. В жадном блеске глаза еще больше похожи на пасти, как у пса-деструктора, что около двери ждет команд.

– Фас! – рявкнул Везувий.

Пес трансформируется, лапы тяжелеют, крепятся к полу, готовясь к большим перегрузкам, пасть разворачивается в рост человека, как гигантский свиток из пепла. Везувий возвращается к псу, прячется у него за спиной. Гек уводит Навею на другой край сада, та едва переставляет ноги, сознание девушки борется с кошмаром, который вот-вот обрушится на сад.

Между клыками робота набирает обороты черная воронка, пустота ревет пронзительно, словно хочет сожрать планету…

Воздух резко сдвигается, стягивается в пасть. Трава рядом с деструктором расщепляется на обрывки, затем в мелкую пыль, масса летит в крутящуюся черноту. Так же рассыпается земля, корни, мертвые бабочки, цветы, кустики… Везувий, скрестив руки на груди, наблюдает торжествующе и вдохновенно, будто какой-то древний император, Гек не помнит имя, который сжег свой же город, чтобы насладиться огненным зрелищем.

Деструктор пожирает все громче, вырывает вишневые деревца, с треском выкорчевывается яблоня, скрип такой силы, будто кричит девушка, с головы которой выдирают все волосы разом.

Везувий лыбится, ветер бросает в него комья всяческого мусора, но те отскакивают от пленки щита, исчезают в деструкторе.

Пояс опять начинает искриться, силовое поле, появляясь и исчезая, колеблется. Один из корней яблони бьет Везувия по щеке, тому чуть не отрывает голову, остается блестящая ссадина.

Везувий схватился за щеку.

– Проклятье! Из-за этой твоей стрекозы…

Вопль глохнет за стеной ветра и машинного рева.

– Прощение отменяется, слышишь?! Вышлешь компенсацию мне на счет! Из тюрьмы!

Навея хватает Гека за плечи, спешно уносит на крыльях сквозь купол, страшный поток воздуха тащит вниз, но Навея скроена из теста, что посильнее этого робота, несмотря на всю его тучность.

Вылетают на свободу…

Темно. Зато метель на фоне того чудовища кажется теперь такой тихой, мелодичной…

Вскоре вновь сидят на берегу озера.

– Какой-то бред, – бормочет Гек. – Жили здесь, в своем мире, столько времени, лишь ты и я, а теперь… врывается какой-то и за один день рушит наш мир как карточный домик, а главное – мы это ему позволяем! Из-за каких-то формальностей, что ты собственность некрополя, хотя этой собственности в тебе не осталось ни атома. Из-за каких-то законов, которые писали дураки…

Гек пробует успокоиться.

– Ну, просто те, кто не мог предусмотреть все. Люди. Биологические. Как я. Виноват во всем я!

Душат слезы.

Навея прижимает к груди, ладошки гладят, словно умывают младенца.

– Тише, сердце мое, тише.

– Если бы стал киборгом, аварии бы не случилось. Я обрек нас из-за дурацкого страха, а он по-прежнему со мной…

– Не суди себя строго. Людей, решившихся стать киборгами, очень мало… Но однажды ты этот страх победишь, обещаю. Ты мне веришь?

Гек смотрит в глаза Навеи преданно, точно ее устами вещает сила, что издает законы физики.

– Конечно!

– А теперь обещай мне, – шепчет Навея с волнением, – прошу тебя.

– Что?

– Ты будешь жить. Даже если меня не будет рядом.

Гек сгребает Навею в охапку, словно та сейчас растворится как наваждение.

– Навея, я не перенесу, если умрешь.

– Я не сказала, что умру, – улыбается Навея. – Я сказала «если меня не