Человек с Луны - Отис Эделберт Клайн

бескрайним лесам, состоящим из папоротников и грибов, некоторые из них питались этими и другими первобытными таллофитовыми образованиями[3], некоторые охотились на этих травоядных или на более мелких существ, сосуществующих с ними на этой планете. У некоторых из них развились перепончатые крылья, с помощью которых они неуклюже перелетали с места на место, но здесь не было ни птиц, ни млекопитающих. Среди растений не было ни одного, имеющего корни или дающего плоды и семена. Все они размножались спорами, разрастанием мицелия или простым делением.

На Земле эволюция достигла больших высот. Многие растения, развив специализированные половые органы, цвели и плодоносили. Птицы отказались от привычек и форм своих предков — рептилий, создали тысячи форм и оттенков, приобрели великолепное оперение и мелодичные голоса. Млекопитающие выкармливали и растили своих детёнышей, а человек, величайшее из всех млекопитающих, медленно прокладывал себе путь к мировому господству с помощью грубого оружия и орудий из дерева и камня.

По возвращении на Магонг, после посещения внутренних планет, я принялся упрашивать отца разрешить мне посетить Юпитер. Он наотрез отказался. По его словам, путешествие было слишком долгим и опасным для моих лет. Более того, только один из тысячи наших самых умелых и опытных штурманов, совершивших это путешествие, вернулся, чтобы рассказать о нём. Поэтому мне пришлось довольствоваться несколькими визитами на Марс, где меня, как наследного принца Магонга, всегда принимали с такой пышностью и великолепием, что я хотел бы получить разрешение отправиться инкогнито и смешаться с простым народом, но даже в этом маленьком удовольствии мне было отказано.

В двадцать пять лет я был назначен главнокомандующим межпланетными вооружёнными силами Магонга. Вскоре после этого между моим отцом и Лидо Каном, верховным правителем Марса, возникли разногласия. Похоже, что несколько марсиан, завидовавших экономическому прогрессу, достигнутому нашими колонистами на этой планете, отправились к Лидо Кану со своими печальными рассказами, настаивая на их депортации. Давление, оказанное ими на него, было настолько сильным, что он в конце концов решил обсудить этот вопрос с моим отцом. Ответ моего отца был вежливым, но твёрдым. Он настаивал на том, что если его народ будет депортирован с Марса, то марсианская колония также должна будет покинуть Магонг. Лидо Кан утверждал, что его люди не устраивали беспорядков на Магонге и не вызывали разногласий среди подданных моего отца, что было чистой правдой, а мой отец, естественно, возразил, что его подданные слишком вежливы, чтобы даже думать о том, чтобы поднимать такой вопрос.

Слово за слово, а дела шли всё хуже и хуже, пока группа марсиан не напала на жителей одного из наших поселений и не устроила резню. Мой отец немедленно потребовал от Лидо Кана извинений на государственном уровне, полного наказания виновных в преступлении и компенсации родственникам всех убитых людей.

Лидо Кан медлил с ответом несколько дней, но в конце концов поддался ура-патриотическому настрою, распространившемуся в его государстве, и ответил, что не будет ни извиняться, ни выплачивать компенсацию, ни наказывать кого-либо из своих подданных, поскольку мой отец получил своевременное предупреждение. Пока мой отец размышлял, что делать в этой кризисной ситуации — ведь он всегда был миролюбивым человеком — пришло известие, что армия марсиан полностью уничтожила наши колонии на их планете.

Вскоре после этого командир одного из наших больших межпланетных пассажирских лайнеров передал в эфир адресованное мне сообщение о том, что марсиане не позволяют ему покинуть порт и что несколько сотен наших кораблей задержаны подобным образом. Я немедленно покинул Магонг с флотом боевых кораблей, намереваясь потребовать их освобождения или вступить в бой, но на полпути был встречен флотом марсианских военных кораблей.

Последовавшая схватка была короткой и катастрофической.

Мой флот использовал холодный, уменьшающий энергию зелёный луч сгущения, разработанный нами, вражеский флот — горячий, увеличивающий энергию красный луч рассеивания. Мы довели наши зелёные лучи до такой степени совершенства, что любое вещество, которого они касались, сжималось до менее чем сотой части своего обычного размера с соответствующим увеличением плотности. Самые прочные металлы под действием этого луча становились хрупкими, как яичная скорлупа, и более плотными, чем чистый свинец.

Эффект красных лучей марсиан был противоположным, но не менее разрушительным, поскольку эти лучи разрывали атомы при соприкосновении с материей, в одно мгновение делая самые тяжёлые металлы менее плотными, чем атмосфера. Когда зелёный луч встречался с красным лучом равной интенсивности, они нейтрализовали друг друга.

Благодаря превосходному маневрированию мне удалось уничтожить последний марсианский линкор, хотя я потерял все суда, кроме флагмана своего флота. Корабль был сильно повреждён красным лучом, и, произведя временный ремонт, я безрадостно заковылял обратно в порт.

Когда в тот же день я с докладом предстал перед отцом в тронном зале, на его лице отразилось выражение, суровее которого я никогда не видел.

— Сын мой, — сказал он. — Война — ужасная вещь, худшее бедствие, которое может постигнуть человечество, но она уже близко, и мы должны встретить её как подобает мужчинам. Марсиане начали с уничтожения наших колоний и нападения на наш флот. Теперь они полны решимости полностью уничтожить нас во всей Солнечной системе. В этот самый час они готовятся применить против нас своё самое страшное оружие из всех возможных.

— Что это за оружие, отец мой? — спросил я.

— Пойдём со мной, сын мой, и я покажу тебе.

Он повёл меня в огромную обсерваторию на крыше своего дворца. Мы прошли через зал непрерывного наблюдения, где постоянно работали сотни огромных телескопов, а тысяча обученных людей наблюдала, записывала и управлялась с приборами. Зайдя в свою личный наблюдательный зал, мой отец сам навёл огромный телескоп на некий отдалённый объект. Затем позвал меня посмотреть. Я увидел нечто, похожее на огромную спираль из туманного вещества, формирующуюся вблизи Марса.

— Они расчищают межпланетные пути для прохода огромного флота, — сказал я. — Видишь, они собирают все метеорные тела на миллионы миль вокруг во всех направлениях.

— Они делают больше, сын мой, — ответил мой отец. — Это устройство для концентрации и выброса вещества, раньше использовавшееся для расчистки путей мирным кораблям, будет применено для ужасных смертоносных целей. Ты заметил, где они конденсируют метеоритную массу?

— Кажется, на линии между Магонгом и Марсом, — ответил я.

— Так и есть. Они когда-нибудь конденсировали вещество в таком положении раньше? Ты прекрасно знаешь, что нет. Они всегда концентрировали его так, чтобы его можно было выбрасывать в космос, не причиняя никому вреда.

— Что ты имеешь в виду, отец?

— Я имею в виду, что как только эта синтетическая туманность достигнет достаточной степени когезии и плотности, она