На вершине все тропы сходятся - Фланнери О'Коннор

Негритянка встала, схватила сына и, как от чумы, оттащила его от матери Джулиана. Он понимал, что особенную ярость вызвала у нее улыбка матери - у нее самой такого оружия не было. Она больно шлепнула малыша. Он заорал, уткнулся головой ей в живот и заколотил ногами по ее коленям.

- Веди себя прилично, - свирепо проговорила женщина.

Автобус остановился. Негр, читавший газету, вышел. Женщина подвинулась и резким движением усадила малыша между собой и Джулианом. Она крепко держала его за коленку. Малыш минуту вертелся, потом закрыл ладошками лицо и стал поглядывать сквозь растопыренные пальчики на мать Джулиана.

- А я тебя вижу! - сказала ему мать и тоже спрятала в ладони лицо.

Негритянка отдернула ручки сына от лица и рявкнула:

- Перестань сейчас же безобразничать! Не то вздую тебя как следует!

Джулиан благодарил судьбу, что на следующей остановке им выходить. Он поднялся с места и нажал кнопку. Негритянка встала и тоже потянулась к кнопке. О, господи, подумал Джулиан. Его вдруг кольнуло предчувствие, что его мать, когда они вместе выйдут из автобуса, обязательно достанет из сумочки пятицентовик и сунет его негритенку. Это было для нее так же естественно. как дышать воздухом. Автобус остановился. Негритянка устремилась к выходу, таща за собой сынишку, который упирался, не желая выходить. Джулиан с матерью пошли за ними. У выхода Джулиан попытался взять у матери сумку.

- Оставь, - сказала мать. - Я хочу дать малышу монетку.

- Ни в коем случае, - прошептал ей на ухо Джулиан.

Мать улыбнулась малышу и раскрыла сумку. Дверь автобуса отворилась. Негритянка подхватила сына под мышку и вышла. Поставив сына на землю, она хорошенько тряхнула его.

Перед тем как выйти, мать Джулиана защелкнула сумочку, но, едва очутившись на улице, тотчас снова открыла и стала в ней рыться.

- Не могу найти пятицентовик, - прошептала она. - Только один цент, но совсем новенький.

- Не смей этого делать, - яростно прошипел сквозь зубы Джулиан.

На углу улицы горел фонарь, и мать поспешила туда, чтобы при свете найти нужную монету. Негритянка шла быстрым шагом, волоча за собой малыша.

- Мальчик! - крикнула мать Джулиана, побежала и у самого фонаря догнала их. - Вот тебе красивая новая монетка, - сказала она и протянула на ладони цент, бронзово поблескивавший в тусклом свете фонаря.

Огромная женщина обернулась и с перекошенным от гнева лицом глядела секунду на мать Джулиана. Потом взорвалась, как котел, в котором давление превысило критическое. Черный кулак с красной сумкой взметнулся вверх. Джулиан зажмурил глаза и весь сжался.

- Мой сын милостыни не берет, - услыхал он ее голос.

Когда он открыл глаза, негритянка быстро удалялась. А над ее плечом блестели широко раскрытые глаза мальчугана в тирольской шапочке. Мать Джулиана сидела на тротуаре.

- Я говорил тебе, не делай этого, - сказал сердито Джулиан. - Говорил, не делай!

Он стоял над матерью, стиснув зубы. Она сидела, вытянув перед собой ноги, шляпа свалилась ей на колени. Он нагнулся и заглянул ей в лицо. Оно ничего не выражало.

- Ты сама виновата, - сказал он. - Вставай. Он поднял сумочку, собрал рассыпавшуюся из нее мелочь. Взял с колен матери шляпу. Рядом на тротуаре поблескивала злополучная монетка. Он поднял ее и опустил в сумочку так, чтобы мать видела. Потом выпрямился и, нагнувшись, протянул ей руки. Мать не шевельнулась. Он вздохнул. По обеим сторонам улицы высились черные стены жилых домов со светящимися кое-где четырехугольниками окон. В конце квартала из дома вышел человек и пошел в противоположную сторону.

- Послушай, - сказал Джулиан, - вдруг кто-нибудь пойдет мимо и спросит, почему ты сидишь на земле.

Мать взяла его руку, тяжело оперлась на нее и, хрипло дыша, поднялась на ноги; ее покачивало, и пятно света от фонаря, казалось, качается вместе с ней. Глаза матери, потускневшие и растерянные, остановились на лице Джулиана. Он не скрывал своего раздражения.

- Надеюсь, это послужит тебе уроком, - сказал он.

Мать наклонилась вперед, ее глаза обшаривали его лицо, точно она силилась вспомнить, кто это. Потом, не узнав сына, двинулась в обратную сторону.

- Ты не пойдешь в гимнастический зал? - спросил Джулиан.

- Домой, - прошептала мать.

- Пешком?

Не отвечая, мать шла вперед. Джулиан шел за ней, заложив руки за спину. Он считал, что полученный ею урок необходимо подкрепить объяснениями.

- Не думай, пожалуйста, что ты встретила просто слишком гордую негритянку, - сказал он. - В ее лица ты столкнулась со всей негритянской расой, которая не нуждается больше в твоей милостыне. Эта женщина - точно такой человек, как ты, только черная. Она может позволить себе купить такую же, как у тебя, шляпу. И кстати, - прибавил он, хотя это было вовсе не кстати, - она ей гораздо больше к лицу, чем тебе. Так вот, сегодняшнее происшествие означает, что старый мир ушел безвозвратно. Старые обычаи стали смешны, и благорасположение твое гроша ломаного не стоит. - Джулиан с горечью вспомнил старый дом Годхаев, который был навсегда для него потерян. - Ты вовсе не то, чем себя воображаешь.

А мать все шла, тяжело передвигая ноги, не слыша, что говорит сын. Волосы у нее растрепались. Она выронила из рук сумку и не заметила этого. Он остановился, поднял сумку и протянул матери, но она не взяла ее.

- Перестань вести себя так, будто пришел конец света, - сказал он. - До конца света еще далеко. Только теперь тебе придется жить в другом мире. И для начала научись смотреть в лицо хотя бы некоторым фактам. Да не расстраивайся ты. От этого не умирают.

Мать тяжело и часто дышала.

- Может, подождем автобус, - сказал он.

- Домой, - хрипло проговорила она.

- Мне противно на тебя смотреть, - сказал Джулиан. - Как маленький ребенок. Я думал, ты у меня гораздо тверже духом. - Он остановился.

- Дальше я не пойду. Поедем на автобусе, - сказал он.

Мать как будто не слышала. Джулиан догнал ее, взял за руку. Он посмотрел ей в лицо, и у него перехватило дыхание. Это было чужое лицо, которого он никогда раньше не видел.

- Скажи дедушке, пусть придет за мной, - проговорила она.

Джулиан смотрел на нее, потрясенный.

- Скажи Каролине, пусть придет за мной. Джулиан, похолодев, отпустил ее руку, и она опять пошла, шатаясь и прихрамывая, как будто одна нога у нее короче другой. Волны ночной тьмы, казалось, гнали ее от него.

- Мама! - закричал Джулиан. - Мамочка, родная, подожди!

Мать как-то вся съежилась и повалилась на тротуар. Он бросился к ней, упал на колени и стал звать: "Мама! Мама!" Он перевернул ее. Лицо ее искажала страшная гримаса. Один глаз, огромный, выпученный, медленно поворачивался влево, точно сорвался с якоря. Другой уставился на него, обшарил его лицо. Ничего не нашел и закрылся.

- Подожди меня! - крикнул Джулиан, вскочил на ноги и бросился бежать к видневшимся вдали огням. - Помогите! Помогите! - кричал он голосом тонким, как нитка. А огни, горевшие впереди, уходили тем дальше, чем быстрее он бежал. Ноги его как свинцом налились и, казалось, не двигались. Вал ночной тьмы сносил его назад, к матери, отдаляя на какой-то миг вступление в мир скорби и раскаяния.