Темные тайны - Джинни Майерс Сэйн

Я жду, когда он исправит собственную ошибку. Элора смеется. Но Харт, похоже, оставляет ее в прошлом.

– Новостей по-прежнему нет? – спрашиваю я. – Никто ничего не слышал? – Невероятно, что кто-то может просто исчезнуть. Нет ни следов, ни зацепок.

Ни прощания.

Как такое возможно? Именно здесь, в этом месте?

Харт качает головой:

– Никаких следов, Грейси. Они так и не нашли…

Он запинается, и я чувствую тошноту. Понимаю, что Харт имеет в виду. Они искали там, в байу[5]. Не Элору. А то, что от нее осталось, нечто ужасное и уродливое. Что-то плавающее в болоте. Распухшее, разлагающееся тело, всплывшее на поверхность грязной, черной воды. Тело, опознаваемое только по ярко-синему топу на бретельках с выцветшими желтыми звездами.

Или часть тела, что более вероятно. После аллигаторов мало что остается.

Комната продолжает кружиться, и я хватаюсь за край прилавка, чтобы сохранить равновесие. Харт мгновенно вскакивает, берет за руку и притягивает меня к себе.

– Эй, Грейси, спокойно. – Голос его тихий и мрачный, но знакомое звучание немного успокаивает меня. – Сейчас все пройдет. Просто дыши. – Я киваю, упираясь лбом в его грудь и чувствуя вину за то, что вынуждаю Харта утешать меня. Особенно, когда знаю, что ему это тоже нужно.

Харт по психическому складу личности – эмпат. Лапочка считает, что это величайший дар, но в то же время самый худший. Она говорит, что это его может погубить, если он не побережет себя. Харт не просто знает, что чувствуют другие люди, он ощущает это. Все, до мелочи, и так же сильно, как они. Каким-то образом их переживания проникают в него. И я знаю, чего это ему сто́ит – постоянно принимать на себя чужую боль. Я высвобождаюсь из его рук и отхожу, чтобы дать ему немного пространства.

– Что вы, ребята, там делали? В ту ночь? – У меня много вопросов. Харт мало рассказал мне по телефону. После нашего разговора я позвонила Лапочке, и та сообщила мне все, что знала. Но ей были известны лишь самые несущественные детали.

Харт смотрит на меня и вздыхает.

– Не хочешь уйти отсюда? – Он обводит взглядом магазин. – Пока не причалил первый пароход. У меня нет настроения возиться с туристами.

Каждый человек в Ла-Кашетте имеет свои отношения с туристами, которые можно обозначить как «любовь-ненависть». Местные их ненавидят, однако любят их деньги. Деньги туристов – единственное, что поддерживает на плаву большинство жителей. И еще рыбалка. В субботу, при хорошей погоде, пара сотен людей могут совершить прогулку от Кинтера до Ла-Кашетта и обратно на борту старенького речного такси. По пути капитан вещает в потрескивающий микрофон, обращая внимание туристов на живописные объекты по берегу реки.

Я заглядываю в подсобку и говорю Лапочке, что мы с Хартом уйдем ненадолго. Она кивает:

– Вам двоим полезно побыть вместе. Целительно.

Не знаю насчет исцеления, но понимаю, что мне нужно побыть с кем-то, кто любит Элору так же сильно, как я. Это не отменяет факта ее пропажи, но я не так сильно буду ощущать одиночество.

Оказавшись снаружи, мы с Хартом поворачиваем налево. Идем в тишине, и несколько мгновений все кажется почти нормальным. Мне нравится знакомое шарканье шлепанцев по дощатому настилу. Этот звук у меня ассоциируется с летом, с Ла-Кашеттом.

Городок состоит примерно из двух дюжин маленьких домиков на сваях, соединенных между собой деревянной пешеходной дорожкой, приподнятой над землей. Все в этом городе построено таким образом, чтобы наводнения, приливы и речной ил протекали под нами. Мы находимся и не на воде, и не на земле. Когда происходит отлив, в распоряжении города появляется несколько ярдов суши. Хотя это с натяжкой можно назвать сушей. Когда прилив, то сложно понять, где заканчивается река и начинается город.

Прямо сейчас идет прилив, и вода под нашими ногами медленно прибывает. Я щурю глаза из-за слепящего света, отражающегося от реки, и из-за яркой белой краски. Весь город каждую весну покрывается краской. Красится каждый квадратный дюйм: все постройки, дощатый настил, даже причал. Все одинакового ярко-белого цвета. Вероятно, живя всю жизнь бок о бок с грязью и илом, местные жители жаждут чистоты.

«Мистическая Роза» расположена прямо в центре города, напротив речного причала, а дом Харта и Элоры находится ниже по реке. Он самый последний. В четверти мили и в целых пяти минутах ходьбы. На всех постройках в городе есть таблички над парадным крыльцом или написанные краской на окнах буквы, рекламирующие полный спектр эзотерических услуг. Тут все – от спиритических сеансов, гаданий по ладони до регрессии прошлой жизни[6]. Есть даже одна дама, утверждающая, что может контактировать с духами ваших умерших домашних питомцев и они – за номинальную плату, конечно, – передадут ей свои сообщения на великолепном английском.

Табличка, которая свисает с фасада маленького домика, где живут Элора и Харт, сделана из фанеры, вырезанной в форме сердца. Она выкрашена в ярко-красный цвет, с затейливыми золотыми буквами: «ЛЮБОВНОЕ ЯСНОВИДЕНИЕ. МИСС КАССИОПЕЯ, СОВЕТНИЦА В СЕРДЕЧНЫХ ДЕЛАХ»

Если вы принесете матери Харта что-то, принадлежащее вашему бойфренду, жене или жениху, она может сказать, любят ли они вас по-настоящему. Я миллион раз видела, как она это делает, и всегда безошибочно. Люди со всей страны присылают ей предметы по почте. Карандаш подружки или запонку мужа. Их гостиная обклеена приглашениями на свадьбу от счастливых клиентов. Я не сомневаюсь в ее таланте, но на самом деле ее зовут Бекки, не Кассиопея. В Ла-Кашетте граница между реальным и вымышленным становится размытой.

Дощатый настил заканчивается сразу за их домом, и именно туда направляемся мы с Хартом. Там, в речном иле ржавеет старая понтонная лодка, принесенная каким-то ураганом. Отец Элоры, Лео, приковал лодку цепью, чтобы ее не унесло при следующем наводнении, так она и осталась. Наверное, он надеялся когда-нибудь починить ее, но так и не решился. В то лето, когда нам было по семь лет, мы провозгласили ее местом своих постоянных сборищ. И с тех пор она стала нашей.

Лодка была нашим пиратским судном. Мать Евы сшила нам для нее флаг с черепом и скрещенными костями. Следующим летом лодка превратилась в космический корабль. А став старше, мы приходили сюда, чтобы украдкой выкурить сигарету или выпить по очереди банку пива. Большинство из нас первый раз там поцеловались. А некоторые – и того больше. Элора потеряла там свою девственность с Кейсом в то лето, когда нам было пятнадцать.

Харт спрыгивает на нос лодки. Высота не очень большая, примерно четыре-пять футов от