Внутренности жизни - Андрей Юровник

родители в Кишку переехали еще до пересройки, поэтому к Гастриту я не имею никакого отношения.

— Все равно- как был ты Шматом, так им и остался. Привезу тебе гостинцев. Не поминай лихом. Пора мне в путь-дорогу собираться.

— Ну передавай Пупкину привет. Пусть он там всем покажет, где раком зимуют.

— Он заплющит, мало не покажется.

Поручкавшись со Шматом, я добрел до своего кабинета, где меня ждал походный саквояж. Он всегда был наготове, так как знал мои повадки уже давно. В ящике стола я взял свой коричневый паспорт гражданина Тонкого Кишечника и стильное вишневое удостоверение с крупной надписью ПРЕССА. Так как дрога ожидалась долгая и нудная, то вариантов время препровождения могло быть только два: бухать или читать. Состояние было мрачное, но не до такой степени чтобы нажираться в начале рабочей недели, а потом перегаром дышать на лактобацильных родственников Шмата и на незабвенного президента. Оставалось чтиво по настроению. Я взял сто раз перечитанный «ночной дозор» и засунул его в рюкзак. Вроде все. Еще в дорогу нужно было подкрепиться и купить еды.

Наш буфет уже который год кормил меня своей казенной жратвой.

— Привет, Клава- сказал я буфетчице и подошел к кассе.

— Привет, Васек.

— Как обычно? Сорок восемь пятьдесят.

Четыре года я ел здесь одно и тоже: полборща, пол картофельного пюре с подливкой, салат из капусты, три хлеба и компот. Вначале Клава хотела внести разнообразие в мои обеды и возможно даже пригласить на ужин, только из всего меню я остановился на уже сформированном выборе. Местная столовка не отличалась большим ассортиментом, а мясо и рыбу в таких местах я не ел, по многим финансово-гигиеническим причинам. Что же касается однообразия, так я уже давно живу в состоянии «здесь и сейчас» при котором прошлого и будущего просто нет. Для многих такое существование является фантастической теорией, вот только мне как-то их отношение пофигу. Через миг для меня уже не будет важным то, что кто-то говорил и доказывал, что это нереально. На данный момент для меня реальностью является этот буфет и больше ничего в моей жизни просто не существует, причем в любых смыслах. Я же сейчас не в кабинете посылаю шефа или не на вокзале матерюсь с кассиршей и уж тем более не нахожусь в Ротожопии. Я в буфете и считаю, что нет смысла цепляться за то, чего просто нет. Древние мудрецы по этому поводу вывели принцип «говна в проруби»: где есть окружающая действительность, есть объект и иногда возникает движущая векторная сила. Местоположение объекта ограничивается рамками возможностей, который получает способность перемещаться туда, куда дует вектор, если конечно объект, как дурак, не будет этому сопротивляться. В таком случае коэффициент полезного действия обратно пропорционален силе собственной вони. При благоразумной самокритике говно перестает себя считать центром вселенной, оценивает ситуацию и собственные возможности и, самое главное начинает чувствовать ветер. Эту силу не увидишь, не услышишь. И если и унюхаешь, то не его, а такое же говно, только более вонючее. Ветер можно почувствовать необъяснимо каким способом именно в этот самый миг когда он дует— в миг ветра. И тут уже- или ты со всеми своими проблемами и замыслами, или он. Мне же вся моя прорубь уже давно стала до фонаря, и лишь ветер своим присутствием иногда доказывает, что есть еще что-то, что не ограничивается прорубью. Где-то глубоко спряталась мечта, что меня подхватит ветер и вынесет на берег. А дальше понесет хрен знает куда, но обязательно домой. Вот только сейчас я сижу в столовке и пью свой компот, и какая разница что дальше или ближе. Вообще, КАКАЯ РАЗНИЦА…

Глава 2

С чего начинается любая калония? С вокзала. Вокзал-это лицо населенного пункта и дверь из него. Если эти лица имеют какое-либо разнообразие, то за их дверью открывается одна и та же картина канализации, соединяющая калонии сложно переплетенной паутиной. Глядя на карту железных дорог, я видел линии и узлы, что оплетали страну, в которой я живу. Почти вся ее территория была накрыта этой сетью. Куда ни глянь, везде были узлы и ведущие к ним линии. Мне же предстояло выбрать свою линию. Чтобы сильно не напрягать мозги, даже можно сказать, вообще их не напрягать, я подошел к компьютеру следования поездов и запустил запрос. Железяка покорно сделала за меня выбор, и я пошел к кассе.

— Здрасьте, на сегодня, Воркуда-Харкал, один плацкарт.

— Паспорт, пожалуйста

— Если можно верхнюю полку в середине вагона.

— 13 место в 8 вагоне, отправление через час.

— Отлично.

Забрав билет, я вышел из вокзала и пошел в ближайший продуктовый магазин. Ехать мне предстоит около суток, поэтому еды набирать немного. За углом блестел супермаркет «Корзинка». Продукты здесь, впрочем, как и везде были дерьмовыми, но все уже давно только этим и питались. Как обычно мой выбор остановился на бич пакетах одноразовой лапши, никогда не портящихся йогуртов, коричневых сосисках и пиве «Запасная почка». Нужно было взять еще хлеба и консервов. На железном боку выбранной банки я прочел: ароматизаторы Г824, красители Г371, закрепители полное Г1999 и соевая говнядина. Поглядев на длинные ряды похожих банок в этой гипержопе, я почему-то вспомнил принцип гипнотизеров «выбор без выбора» и бросил консерву к сосискам в своей тележке. На кассе толпился народ, методично заваливая отупевшего кассира. Всем она говорила только две фразы: стоимость выбранного дерьма и «пакет нужен?». Интересно сколько раз в день она это проговаривает? С иронией я подумал, что жизнь ее очень удивительна и разнообразна настолько, что она просто счастлива. Высказав мне пару ласковых фраз, она сгребла выложенные мной бумажки и насыпала в блюдечко какую-то мелочь. По своей привычке, закрепленным внутренним принципом я забрал пакет с едой, оставив сдачу на кассе.

— Зря Вы так молодой человек пренебрежительно к деньгам относитесь- услышал я за спиной старческий голос. Повернувшись, я увидел типичного пенсионера с котомкой в руках. Он как раз прошел кассу после меня.

— А какой в мелочи прок? Только карманы оттягивает и звенит между ног.

— И все равно, деньги — это сущность страны. Какие бы они ни были- их нужно уважать, а то совсем развалимся. В любой