ЧМО - Виктор Левашов

ПУНЯ. А он с Наташкой, наверное…

ЧЕБОТАРЕВ (укладываясь спать). Во-во, обсуждают международное положение.

АНДРЕЙ. Да что вы пристали ко мне с Наташкой? Она мне давно надоела, не знал, как от нее отделаться!.. Сидим мы, значит, в баре, кадрится одна путана… И сиськи у нее маленькие!

ПУНЯ. У путаны?

АНДРЕЙ. У Наташки! У путаны-то как раз…

ШАРАПОВ. Может, уберем головешки? Новацкий сказал…

АНДРЕЙ. Иди ты со своим Новацким! Ночь на дворе!

ШАРАПОВ. Да и то, успеется… (Берет полотенце, вместе с Андреем, Жердевым и Пуней выходят. Гремит умывальник.)

НОВАЦКИЙ. Ты понял? Он не знал, как от нее отделаться!

КОНОВ. А что бы ты сказал на его месте? «Ах, я умираю от ревности и любви?»

НОВАЦКИЙ. Сиськи у нее, видите ли, маленькие!

КОНОВ. Но у нее же, в самом деле…

НОВАЦКИЙ. Не в этом дело! Как он, паскуда, посмел? И вообще.

КОНОВ. Вот это и было главным. «Вообще». Если бы из-за Наташки – вот… (Подошел к боксерскумубоксерскому мешку, ударил сразмаху.) И закрыли тему. А когда начинается вообще!..

НОВАЦКИЙ. Мы тут грязь месили, а он в Москве по барам таскался!

КОНОВ. Отец отпросил, он же у него – сам знаешь.

НОВАЦКИЙ. Чхать мне, кто у него отец! И на поле не больно-то выкладывается, так и норовит сачкануть!

КОНОВ. Вот-вот, а другие за него вкалывай, чтобы норма была.

НОВАЦКИЙ. Постель вечно не убрана, возле кровати грязь, а скажешь – так огрызается!

КОНОВ. К отцу на выселки через день ездит, обжирается. А мы тут – макароны на солидоле!

НОВАЦКИЙ. И сиськи, видите ли…

КОНОВ. И вообще!..

К раскладушкам возвращаются АНДРЕЙ, ПУНЯ, ЖЕРДЕВ и ШАРАПОВ. ЧЕБОТАРЕВ уже лежит, накрывшись с головой одеялом.

АНДРЕЙ. И тут она спрашивает: а ты знаешь, сколько это стоит? Стольник! Да не рублей – долларов!

ПУНЯ. Да ладно тебе – долларов!

АНДРЕЙ. Я тебе говорю! Об этом даже в газете писали. В «Московском комсомольце». Я специально газету сохранил, приедем домой – покажу…

НОВАЦКИЙ. Пошли!..

Новацкий и Конов входят в дом.

КОНОВ (Пуне). Поди-ка подыши свежим воздухом. Перед сном полезно. (Жердеву и Шарапову.) И вы тоже. А нам поговорить надо.

ЖЕРДЕВ. Какие разговоры, спать пора.

КОНОВ. Выспишься, какие твои годы! Ну-ка живо!

Пуня, Жердев и Шарапов выходят.

НОВАЦКИЙ. Вот что, Демидов. Сейчас ты встанешь и громко скажешь, что ты чмо. Понял?

АНДРЕЙ. Кому это я скажу? Тебе? А тогда громко зачем? Или ты глухой?

НОВАЦКИЙ. Громко и прочувствованно. Чтобы мы увидели, что это не просто слова, а ты действительно это понял. Повторяй: я чмо.

АНДРЕЙ. Повторить? Пожалуйста. Ты – чмо.

Конов щелкает выключателем, свет гаснет. Звук резких ударов, шум падающего тела, грохот перевернувшейся раскладушки.

ПУНЯ. Что там?

ШАРАПОВ. Не лезь, у них свои дела.

Свет зажигается.

НОВАЦКИЙ (рывком поднимает Демидова с пола). «Я – чмо!» Ну!

АНДРЕЙ. За что? (Конову.) Ты же у меня дома бывал, обедал у нас!

КОНОВ. Хотел посмотреть, как живут партийные шишки.

АНДРЕЙ. Посмотрел? Убедился, что по сравнению твоей торгашней мы нищие, как церковные мыши?

НОВАЦКИЙ. Повторяй, паскуда! «Я – чмо!»

АНДРЕЙ. Ты чмо! И он чмо!

Свет гаснет. Звуки ударов. Голос Новацкого: «Скажешь!.. Скажешь!.. Скажешь!..» Голос Андрея: «Не надо! Хватит! Не надо ногами!..»

С дискотеки возвращаются БРОНИН и другие члены отряда.

ШАРАПОВ (прегшраждаяпреграждая им путь). Не ходите туда.

БРОНИН. А что такое? (Прислушивается.)

Звуки избиения. Голос Конова: «Говори, сука!» Голос Андрея: «Скажу!.. Ну, скажу-скажу!.. Я чмо!..»

ПУНЯ. Пусть идут. Идемте!..

Входят в дом. Свет зажигается. Андрей сидит на полу, держась за лицо. Над ним Новацкий и Конов.

НОВАЦКИЙ. Ну?

АНДРЕЙ. Ну, чмо, чмо!

НОВАЦКИЙ. Кто?

АНДРЕЙ. Ну, я.

НОВАЦКИЙ. Повтори громко: «Я – чмо!»

АНДРЕЙ. Я чмо!.. Я чмо!.. Я чмо!

НОВАЦКИЙ. То-то! И попробуй еще раз сказать, что тебе плевать на общий порядок! Попробуй еще раз норму не выполнить! (Бросает Андрею полотенце.) Утрись!.. (Членам отряда.) Чего встали? Первый час, отбой!..) (Конову.) Пошли уберем кострище. Больше ведь некому, как нам самим! (Проходя мимо выключателя, гасит свет. Вместе с Коновым выходит.)

Некоторое время в доме тихо, темно. АНДРЕЙ поднимается и медленно направляется к выходу. Возле раскладушки Жердева останавливается.

ЖЕРДЕВ. А что я мог сделать? Их двое здоровых лбов. Конов каратист, у Новацкого по боксу первый разряд. Так тебе одному вломили. А если бы я сунулся – нам бы обоим. Кому от этого легче?..

Андрей подходит к раскладушке Пуни.

ПУНЯ. Извини, старичок, но это твои проблемы. Я в драки не лезу – данные не те. А потому и не оскорбляюсь. Если тебя лошадь лягнет ты что, будешь унижен? Нет, просто другой раз будешь осторожней, только и всего…

Андрей проходит мимо Шарапова. Тот демонстративно отворачивается. С соседней раскладушки приподнимается Бронин, манит Андрея к себе.

БРОНИН. Ты говорил, что где-то тут, поблизости, у тебя родня?

АНДРЕЙ. Очень дальняя. Просто мы сюда отдыхать приезжаем. С отцом. В деревню.

БРОНИН. Парни знакомые есть – из местных?

АНДРЕЙ. Есть.

БРОНИН. Вот и договорились с ними. Пусть отловят их и выпишут комбикормов. От души. А то размахались – любители порядка! Понял? Никто и не подумает на тебя. Прямо завтра пойди и договорись.

АНДРЕЙ (не сразу). Нет.

БРОНИН. Почему? Не согласятся? Забашляй. Или водяры выставь.

АНДРЕЙ. Может, и согласятся.

БРОНИН. Там в чем же дело?

АНДРЕЙ. Не знаю… Но… Нет.

БРОНИН. Ну, знаешь! А тогда утрись и не маячь над нами, как тень отца Гамлета!.. (Укладывается на раскладушку и накрывается одеялом.)

Андрей садится на скамейку для запасных игроков. Со своей раскладушки поднимается и выходит на авансцену закутанный в одеяло ЧЕБОТАРЕВ, босой, с голыми ногами.

ЧЕБОТАРЕВ. А я ничего не слышал. Я спал! Да, спал! Я всегда крепко сплю, все подтвердят! Я ничего не видел и не слышал. Совсем ничего! Совсем ничего!.. (Андрею.) Ты заставил меня почувствовать себя жалким трусом и подлецом. Я тебе никогда этого не прощу!..

III

Утро следующего дня. Оглушительно громкая и нестерпимо бодрая песня из динамика. По лагерю пробегают члены отряда в ватниках и резиновых сапогах. На скамейке сидит АНДРЕЙ, подняв воротник куртки и глубоко на глаза надвинув кепку. Появляется СТАРШИНОВ, садится неподалеку, с похмельным равнодушием наблюдает, как по лагерю мечется ХАЛЯВИН, отбиваясь от шелухи утренних неурядиц.

– Игорь Иванович, нет мешков!

– Будут, все будет. В кучи пока складывайте!

– Игорь Иванович, машина не пришла!

– Пешком дойдете, не маленькие!

– Игорь Иванович, тракторист пьяный, спит прямо в кабине!

– Вот мерзавец! Восьми еще нет, а он уже… Пусть проспится, все равно толку с него не будет.

– Да ведь трактор-то едет!

– Ну и черт с ним, пусть едет!..

ХАЛЯВИН (опускаясь на скамейку рядом со Старшиновым). Ну и утро! И так каждый день!.. (Заметил Андрея.) А ты почему не в поле? Заболел? (Всмотревшись.) Что с тобой? Ну-ка! Да у тебя же нос сломан! Только не говори, что упал! Кто тебя так? Местные? Сколько раз предупреждал, чтобы из лагеря никуда. Вот и добегался. Иди в медпункт, пусть хоть зеленкой помажут.

АНДРЕЙ. Не местные.

ХАЛЯВИН. Своих девок им мало! Обязательно на сторону тянет. На какие-нибудь выселки. Или в Сухобузимо. Как будто в Сухобузимо они другой породы!.. Как ты говоришь? Не местные? А кто?

АНДРЕЙ. Новацкий и Конов.

ХАЛЯВИН. Вот вам, пожалуйста! Новацкий и Конов! Вот вам и порядок! Вот вам и берем обязательство! А нормы как не выполнялись, так и не выполняются! За что они тебя?

АНДРЕЙ. Не знаю.

ХАЛЯВИН. Но ведь так не бывает, чтоб ни за что! (Старшинову.) Из-за девчонки, конечно. У них все из-за девчонки. Возраст такой. Ладно, я с ними поговорю.

АНДРЕЙ. Поговорите? О чем?

ХАЛЯВИН. Ну что нельзя же так! Это же варварство! А еще комсомольцы! Да выключит кто-нибудь это чертово радио?!

Старшинов молча встает, уходит. Радио умолкает. Старшинов возвращается на место.

ХАЛЯВИН (Андрею). Ты… вот что. Ты только пойми меня правильно. Я никого не хочу покрывать. Но что я, по-твоему, должен сделать? Милицию вызвать? Так здесь один участковый на всю округу, где его искать? А найду – что? В тюрьму их сажать за то, что вы подрались?

АНДРЕЙ. Мы не дрались. Они меня избили. Ногами. И сломали нос.

ХАЛЯВИН. Ну, избили, вижу… Но не убили же!.. А нос… Ну-ка покажи… Задели, есть. Но где уверенность, что сломали? Даже если сломали… Ну, дадут им по пятнадцать суток – тебе от этого легче? Да и вряд ли дадут. Осень, все на уборочной, кто там будет заниматься твоим делом!

АНДРЕЙ. Кто все? На какой уборочной? Милиция? Судьи? Они что, за штурвалами комбайнов стоят? Или морковку, как мы, дергают?

ХАЛЯВИН. Недопонимаешь! Не стоят. Но участвуют! Хищение сельхозпродукции. Потери зерна при перевозках и хранении. Разбазаривание горюче-смазочных материалов! Это, по-твоему, не важно? (Старшинову.) Что я несу?