Код любви - Елена Ананьева

Госпожа Гармония. Всем правит она. Исподволь. Тонко. Не все могут уловить её четкий строй. Её аскетическую красоту.

– Продолжается регистрация на рейс 610 Одесса-Вена компании «Австрийские авиалинии». – Отбивает ритм аэропорт в динамиках. Вот бы так да о выставке. Сколько людей бы узнало! Сколько могло бы прийти случайно услышавших, но не случайных посетителей. Интересующихся искусством где бы то ни было.

Служащие австрийской компании суетятся перед полетом, готовясь принять, как добрые хозяева, гостей. Выносят новые щиты, размещают дополнительную рекламу.

Экспозиция, наконец, заняла свое место в истории. То есть в зале, с помощью молодых ребят, которые быстро сделали новую развеску картин. Салон преобразился. Мгновенно открылись цветные окна. Завибрировало пространство. Усилилось движение воздушных слоев, отторгаемых казалось от светоносных пятен. Самолеты за круглой стеклянно-обсерваторской стеной зала дополняли и озвучивали сюжеты. Заставляли их работать иначе. Воспринимать острее. Лера посчитала, что если через минимум сорок минут она не начнет презентацию, то она может её уже здесь не делать. Важно и ей сегодня вылететь в Германию. Такой возможности может больше не представиться. Виза сделана. Шанс вылететь в рейс по льготному для нее тарифу, наконец, представился. Её знакомый экипаж, с которыми общалась на протяжении почти десяти лет, с удовольствием могут привезти ее в Мюнхен. Уже и ей пора собираться в дорогу. Видно, не судьба сегодня проводить здесь программу, приуроченную к отправке картины на Всемирную выставку. Теперь важно не завалить там. Ведь в музее современного искусства предполагается открытие выставки с её участием.

Этого она добилась не в одночасье. Теперь всё зависит от главного сейчас в её жизни человека. Любимого художника, которого также нет в назначенный час в аэропорту, а уж без него, вернее без его картины ей там делать нечего.

«Нужно же было отдать ему на исправление заявленное полотно! И вечно же он потом любит всё доделывать, переделывать», – подумала в сердцах. Оно прошло все стадии оформления для вывоза из страны и сейчас никак без него не обойтись. Боже мой, что происходит. Будто звёзды сговорились против нее. Ее честолюбию нанесен огромный, но пока не сокрушительный удар. О, еще не вечер. Терпения ей не занимать.

Хотя оно распространялось больше на работу. Ждать не любила. Посмотрела на часы… Вечер, вечер. Лера жила с ускорением. Хотелось многое успеть, но всегда на пути стояли непреодолимые преграды, которые ставили ей чаще всего близкие и любимые люди. И она очень страдала от этого. Плакала в одиночку. Но это раньше. Всё не могла перебороть в себе обидчивую, легко ранимую любимицу ранее большой семьи. К сожалению, с годами члены её убывали непредсказуемо быстро. Потом запретила себе реветь. Хватит. Ранние морщины и все остальные неприятности. И как рукой сняло. Всё зависит от настроя.

Участие в престижном арт-проекте Россия-Украина-Германия открывало новые возможности. В будущем – участие в Большой международной выставке главной экспозиции. Без картины «Валькирия» сейчас всё казалось не имело смысла. Немцы любят загадочные женские фигуры. Она вернулась в салон. На охристом бархатном диванчике тоже спокойно не сиделось. Поминутно выглядывала: не покажется ли знакомая фигура мастера. Где он?

Ладный, как офицер, стройный, несмотря на возраст, с горящим светящимся взором, острыми проницательными глазами и аккуратно подстриженными черными усиками на миловидном лице, художник от Бога. К чести и гордости из ее команды.

Хотя это более чем условно. Художник принадлежит всем. Но именно он являл собой образец надежности. Без излишней суеты и гонора, с обостренным чувством собственного достоинства, он казался всегда невозмутим и не гнался за призрачным счастьем. Хотя жизнь не давала особых шансов для самоуспокоения.

Голос в динамике заставил вздрогнуть: началась снова посадка, слава богу еще не её рейс. Осталось совсем мало времени для разбега. Как она писала когда-то «Разбег, как спасение дан». Где ее спасение? Головой крутила, как ведомый в парном самолете. Где ее пара?

Она так любила и ждала его. Имя его – парное Валерии. И даже отчество – Георгиевич! Как брат вроде! А называли часто Лерой-второй, или Лёша, Лёпа. Он не обижался. Обижалась за него она. Такой художник. А имя не сделал. Имя! Одна из составной гармонии. Ее Величество случай, плюс талант, плюс мастерство и еще множество всего. Как краска на палитре, смешивай, как хочешь и пиши!

Ан, не у всех получается!

Боже, и у нее ничего не получается! Что за время такое! Схватила сигарету, размяла так, что порвала последнюю. Вскочила и побежала на привокзальную площадь. Пришлось стрельнуть:

– Для тех, кто бросает курить, но не может, – с удовольствием ей дали сигарету и прикурить. И она затянулась, втягивая дым смол, смешенных с дымящимися на мангале в глубине площади шашлыками.

– Что хочэшь, красавыца, дай погадаю, – пристала как всегда старая цыганка, скоро поедешь. Дальняя дорога. Счастье тебе будет. Но не сразу, – выпалила, будто ее спрашивали. К гаданиям и всяким колдовским делам относилась с явным недоверием.

Армянин Коля, держатель шашлычницы, пригласил к столику, благо на воздухе. Присела, напряженно, вглядываясь вдаль.

– Продолжается посадка на рейс Сибирские авиалинии – доносится сюда из репродуктора. Его всё нет. Явно что-то случилось. Тысячу раз пожалела, что не забрала сразу картину из мастерской тогда, когда он почти закончил ее переделку. Наверное, новую начал. Он это любит. Шлифует до умопомрачения.

– Привезешь к отправлению? – спросила его тогда.

– Ты же знаешь, как договорились. Я никогда ещё не подводил.

– Оно так и было, но смотри. Сейчас может быть просто катастрофа.

– Не накручивай, как ты можешь, – успокоил.

– Разве я накручиваю? Я прогнозирую…

– Предполагая самое плохое? Нужно хорошее программировать, – парировал тут же.

– К сожалению, я не программист, я искусствовед. А вас вести ой, как сложно. Каждый сам по себе.

– Да уж, такой, брат-художник».

Такой был разговор. И где же его успокоение. Ч-черт! – как не вспомнить.

Заметалась. Перешла через площадь. Может он в кафе зашел да встретил там кого-то.

И где все остальные. Вот так прощание славянки с презентацией. Никого из знакомых.

Вернулась к вкусно дымящему мангалу у армянина. Страшно захотелось есть. Видно на нервной почве. Это у неё бывает. Донеслись призывные из динамика:

– Рейс Одесса – Вена-Мюнхен задерживается на 4 часа!

Над аэропортом насупились тучи.

Вот это подарок судьбы! Хоть не так, так иначе.

На площади есть шашлыки не захотела, да и менять валюту ни к чему. Есть столько приготовленного для презентации, можно хоть сейчас приступать. И она направилась к залу.

4

Пробел, штрих, пробел.

В ВИПе было ещё пусто. Но девочки, милейшие служащие этого салона, готовились к приему новых гостей. Они здесь все, как на подбор отличались интеллигентными манерами, знанием языка, умением общаться с посетителями. Внизу другие из обслуги были по проще. Из-за задержки рейса можно было расслабиться. Посидеть на бархатном диване. Выпить кофе, шампанское. Что она и сделала с легкой подачи торопливой хохотушки Наташи.

– Ты можешь здесь и посидеть, успокоиться. Все наладится, не переживай. А нам нельзя. Шеф увидит, конец. – И она поставила перед ней бокал искрящегося шампанского.

После нескольких глотков слегка закружилась голова. Она перелетела мысленно в мастерскую.

В старой мастерской художника Валерия Мылова, как в мини-музее. На стенах экспозиция картин, недавно слетевших с мольберта. Белый лебедь, звеня крылами по синему небу, обнимает хрупкую фигуру обнаженной женщины с пышными бедрами и колокольчиками хрупких девичьих грудей, вырисовывающихся сквозь широкий размах лебединых крыльев.

Рядом в комнатушке огромные холсты старых полотен, отработанные на выставках в ЦДХ, в Манеже, самых престижных столичных залах. Отмеченные репродукциями в центральных журналах и призами на конкурсах. Среди скромной обстановки его огромной мастерской, очень холодной зимой, потому что отапливается старым «козлом» самодельного производства, картины звучат гимном природе и любви. Но он всегда страдает, от кажущегося ему несовершенства. Написать Картину! Вот смысл всей жизни. Но такое задание не дается сегодня никому. Ныне другие времена. Потребителю подавай нечто удобоваримое, просто говоря, приемлемое по цене. И даже самые богатые предпочитают не индивидуальное творчество, а дешевые поделки, серийные работы, модные на коротке.

Картины Валерия Мылова, очень многим приходились по душе. Они не рвали холст, не перегружали его и не давили ни авторитетом общественной деятельности художника, ни какими бы то ни было канонами, ни негласным законом братства художников, пропагандирующим творчество определенной группы. Он был одинок. Светлые и подернутые изумрудным флером, затемненные как блестящие окна иномарок, респектабельные и уверенные в себе фигуры. Их изумрудный колорит сродни цветовой гамме любимого Веласкеса, взывал к вечным ценностям. Открывая занавес невидимой стороны жизни, праздничные и эмоциональные, насыщенные скрытой энергией и неизрасходованной любовью, весенним зарождающимся теплом они наполняют все существо ответными эмоциями. Вызывают чувства острого желания творить тоже, влюбленности в жизнь и все живое.