Псы войны - Иван Стрельцов

— Присаживайтесь к столу, Олег Сергеевич.

Олег прошел через комнату, опустился на мягкий пуфик перед столом. В центре его стояла глубокая глиняная тарелка, на ней дымились куски ароматной проваренной баранины. Рядом большая хрустальная фруктовница, наполненная янтарными гроздьями винограда, оранжевыми мандаринами, неестественно красными помидорами и ядовито-зелеными маринованными огурцами. На краю стола стояла плоская тарелка со свежими лепешками. Возле нее — причудливый керамический кувшинчик и два маленьких граненых стаканчика.

От запахов свежей пищи у Донцова закружилась голова.

Логинов наполнил два граненых стаканчика темно-бордовым тягучим напитком. Подвигая один из них Донцову, предложил:

— Давайте выпьем за знакомство, Олег Сергеевич.

— Давайте, — со вздохом согласился Олег.

Они чокнулись и выпили. Вино было сладковато-терпкое.

— Вас не смущает, Олег Сергеевич, что я знаю, как вас зовут? — тоном заговорщика поинтересовался Логинов.

Олег пожал плечами, осторожно беря с тарелки воздушную лепешку.

— Чего тут удивительного, в моем удостоверении указаны имя, фамилия и отчество. А также должность — старший опер министерства. К тому же на фото я в форме с майорскими погонами.

— Верно, — согласился Логинов. Указывая на тарелку с мясом, проговорил: — Закусывайте хашламой, люблю кавказскую кухню. Небось проголодались, «башибузуки» не балуют пленных офицеров кормежкой. Особенно милицейских. — Оторвав от грозди большую продолговатую ягоду винограда, Логинов высосал из нее сочную мякоть, выплюнул шкурку прямо на пол. — Но о вас я знаю больше, чем написано в служебном удостоверении.

— Например? — поинтересовался Олег, запихивая в рот большой кусок баранины.

— Например, в прошлом вы муровский сыскарь, впоследствии переведенный в РУОП, а оттуда в министерство. Черный пояс по карате, чемпион Москвы и области в этом единоборстве. Серебряный призер Союза в стрельбе по мишени «бегущий кабан». До сих пор не пойму, почему вы бросили спорт. Такие успехи…

Донцов перестал жевать, ему было неприятно, что этот тип знает о нем все. «Неужели сволочь имеет доступ к эмвэдэшным досье?»

— Откуда вам все это известно? — спросил оперативник.

— Мне, чтобы выжить в этом суетном мире, необходимо знать намного больше, чем простым людям, — снова наливая в стаканчики вино, проговорил Логинов. — Но речь сейчас не обо мне. А вы ешьте, пейте. Пока есть возможность. Шучу. Хотя выбор придется сделать. У задачи есть два решения. Первое: мы с вами договоримся — и через несколько дней чеченцы обменяют майора милиции Донцова на кого-то из своих. Второе: мы не договоримся — и тогда… Большинство боевиков — это серьезные люди, прошедшие суровую школу советских зон и тюрем. По вашему мнению, Олег Сергеевич, как они поступите министерским оперативником? Думаю, на мгновенную смерть рассчитывать просто глупо.

На удивление, после этих слов к Олегу вернулось самообладание, он залпом выпил свое вино и не спеша стал есть мясо с лепешками, разнообразя эту пищу овощами. Насытившись, Донцов сам взял кувшин и наполнил вином свой стаканчик, одним глотком осушил его. Потянувшись к винограду, проговорил:

— Я не могу сказать ни «да», ни «нет», пока не узнаю вашего предложения.

— Резонно, — согласился Логинов, потом спросил: — Вам известна цель командировки в Чечню?

— Конкретно нет, известно, что полковник Клочков был одним из лучших сыскарей отдела по борьбе с распространением наркотиков ФСК. Ну и меня в МВД перевели из РУОПа в аналогичный отдел. Когда летели в Грозный, мне объявили, что создана объединенная комиссия, которую возглавляет Клочков, я был представителем МВД и его заместителем. В Грозном к нам должны были подключиться сотрудники местной милиции и армии.

— Очень интересно, — улыбнулся Логинов, отпив из своего стаканчика вина. Развалившись на кушетке, он с любопытством наблюдал за оперативником. Прищурив оценивающе глаза, спросил: — А что сказали о целях самой комиссии?

— Сказали, задачу поставят на месте. По нашему профилю работы можно было предположить, что комиссия займется наркотиками. Но в нынешнем бардаке… — Опер махнул рукой. — Сейчас запросто можно заставить расследовать преступления чеченцев или наших вояк. Да если бы в цепь поставили, тоже ничего удивительного. Как сказал мне прапорщик-танкист: «Здесь всяко бывает». Прилетели в Моздок, пересели на вертушку — и в Грозный.

С аэродрома едва добрались до комендатуры. И тут налет, плен — и мы здесь. Так что о задаче несостоявшейся комиссии я и примерного представления не имею.

— Все верно, — благосклонно кивнул Логинов. Он по-прежнему внимательно смотрел на Олега и не мог понять: играет с ним милиционер или же, попав в безвыходное положение, готов нарушить свой долг.

После небольшой паузы Логинов продолжил разговор.

— Похвально, мой друг, что вы искренни, — улыбнулся он, беря из фруктовницы оранжевый мандарин. — Откровенность — залог будущего плодотворного сотрудничества. Теперь выслушайте меня. Развал Союза, я бы сказал, взрывной развал, создал не только множество проблем, но и великое множество перспектив — естественно, для тех, кто эти перспективы способен увидеть и воспользоваться ими. — Освободив плод от кожуры, Логинов стал делить мандарин на дольки. — В девяносто первом году я знал многих политиков, ученых, был в курсе того, что творилось в утробе погибающей империи. И вот империя рухнула, канула в Лету семидесятилетняя история супердержавы. Большие и малые народы стали хватать себе сколько могли независимости и пытались ее переварить. Интеллигенция еще блуждала, как пьяная шлюха, в эйфорийных лозунгах о демократии. Но уже тогда замораживались многие научные программы, закрывались исследовательские институты. Появились невостребованные мозги гениев. Те, что попроворнее, стали навострять лыжи на Запад или на Восток (китайцы наших ученых тоже заманивают). Но осталась еще большая группа «отмороженных» ученых, которые ничего, кроме своей работы, не знали. Вот этих гениев я и решил прокормить.

— То есть? — не понял Олег. Мозг оперативника запоминал каждое слово, вылетевшее из уст собеседника. Пользуясь случаем, Донцов не хотел оставлять «белых пятен».

— За время горбачевской перестройки я сколотил приличный капитал, внушительное состояние. Наступала эпоха рыночной экономики, когда любое состояние за несколько месяцев превращалось в прах и нужно было торопиться вложить эти деньги в дело. Я решил вложить их в ученых. Была собрана группа молодых, но перспективных химиков и медиков. Первоначально им была поставлена цель: создание синтетического наркотика. Работая в Подмосковье, на даче, они быстро справились с заданием. Но… как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Наши конкуренты тогда обогнали меня. Они быстро наполнили Москву дешевым «белым китайцем», и на них устроило охоту Агентство федеральной безопасности. Вот тогда я впервые узнал о существовании полковника Клочкова Владимира Константиновича. Он быстро раскрутил это дело, кого прижучил, а кого упек. Тогда-то он и на меня вышел (видно, кто-то из конкурентов настучал). Но за мной ничего такого не было, и мы, как говорится, разошлись.

— Я что-то слышал о «белом китайце», — признался Донцов.

— Неудивительно, дело было громкое, — кивнул Логинов, доедая последние дольки мандарина. — Из случившегося любой умный человек сделал бы соответствующие выводы. Лабораторию нельзя держать в России, рано или поздно «чистые руки» чекистов до нее дотянутся. Нельзя связываться и ни с кем из бывших европейских республик. Их чекисты не менее русских натасканы для охоты за наркобизнесом. Все-таки одна школа КГБ их готовила. О Западе и говорить не приходилось. Мы там были бы как белые вороны. Кавказ и среднеазиатские республики — там действует закон джунглей, тот хозяин, у кого автомат. А со всеми басмачами вряд ли договоришься, себе дороже. И тут я подумал о Чечне.

У меня здесь был хороший знакомый Умаров, державший в своих руках целый край. Я обговорил с ним условия создания на подконтрольной ему территории научно-исследовательского института. Он был организован в небольшом горном пионерлагере. Тридцать моих медиков и химиков обслуживало полсотни чеченцев и охраняла сотня боевиков Умарова. Задача, стоящая перед учеными, была проста — нейтрализовать запах героина, чтобы животные не могли его обнаруживать.

«Красиво поет, — слушая его, подумал Донцов, — как на явке с повинной. Ничего не боятся, гады, обнаглели, чувствуют себя хозяевами жизни. Ладно, дайте только срок, загоним вас, сволочей, под землю».

— Через полтора года мои ученые достигли поразительных результатов. Мало того, что они смогли устранить запах, так им еще удалось перегонкой концентрации добиться уменьшения объема героина почти в тысячу раз.