Кладбище желаний - Юрий Курик

Будущее уже манило яркими красками пороков большого города.

Кирилл Задунайский, единственный сын Тараса и Ольги, молодой человек, подающий надежды скрипач, и начинающий подлец. Он получил базу своего воспитания на тучной ниве дедовского благополучия. Он с детского горшка поделил людей на сорта, как колбасу: высший, первый, второй, третий и колбасные обрезки. При жизни деда Кирилл себя, дедушку, маму и папу относил к высшему сорту. После смерти деда финансовое благополучие лопнуло, как мыльный пузырь. Папа оказался третьим сортом – клерком неудачником, которого ненавидела мама. Он не оправдал её девичьих надежд, а она на алтарь семьи положила свои лучшие годы, красоту и здоровье. В этом месте мама прижимала руки к сердцу, и каждый раз восклицала:

– А, что я получила взамен? Неврастению, радикулит и оболтуса сына!

Кирилл не возмущался. Он давно привык к её постоянному нытью. Его интересовал один вопрос: «Куда исчезла мамина красота? Или её, вообще, не было?»

Отношения между отцом и матерью его не волновали. Каждый из родителей внушал сыну отвращение и ненависть к другому. Общими усилиями добились впечатляющих результатов. Он не мог переносить присутствия обоих, и только необходимость кредитоваться заставляла Кирилла соблюдать правила хорошего тона. Попытки работать не имели успеха. Деньги, которые он получал за труд, были насмешкой над тем, что хотелось. Желания находились на нищем финансовом пайке и пухли от голода.

Вот такие виражи бытия, чем меньше денег, тем больше желаний.

Буйным цветом на древе жизни Кирилла отцвели цветы желаний детства при финансовой подкормке деда. На их месте, с приходом весны юношества набухли почки и яички постельных мечтаний Кирилла. Реализация сексуальных фантазий требовала денежных вливаний. Ибо, ещё учёными Древней Греции установлено – секс это перекачка банкнот из одного кошелька в карман другого. Бесплатное укрощение либидо в одиночку называется себялюбием, и приносит временное облегчение и постоянную невростению. Как назло, дед сыграл в ящик и помощи внуку оказать не мог. Записным ононистом Кириллу становиться не хотелось.

Любовь «даром за амбаром» в районе ж. д. вокзала грозила всеми прелестями кожвендиспансера.

Мир огромный базар нужды и тщеславия. Всё в нём имеет свою цену. Любовь, даже к Богу, имеет свой тариф. В хороводе дней либо мы не тех, либо нас не те, но платить приходится в любом случае.

Кирилл страдал от любви в формате эконом-класса. На большее не хватало бабосиков. Желание подержаться за выпуклости топ модели туманило мозги, но приходилось действительность выдавать за желаемое и объяснять более богатым товарищам:

– Господа! Секс слияние двух тел в пароксизме страсти. В тесноте объятий не видны достоинства и растворяются недостатки, а результат тот же! С этим невозможно спорить. Если это так, то зачем переплачивать?!

Аргумент Кирилла слабоват, но имел право на жизнь, особенно для тех, у кого в кармане вошь на аркане и проездной билет на общественный транспорт. Ездоки на «Мерсах» до того «как», и после того «как» устраивают для утех тщеславия публичную выводку пираний своих кошельков. Кирилл был прав – баба, она и в Африке баба. Только упаковка разная. Вечно мужики соблазняются тарой. Когда распробуют товар, уже поздно винить маму, что родила сына дурака. Приходится платить по счетам с разделом имущества.

Удовольствия на пять минут, а судебных процессов на три года. Самые умные ходоки по военной тропе любовных отношений дважды к одной девушке не ходят. Они знают – красота товар ско-ропортящийся, алименты – пластинка долгоиграющая, а единственный половой акт не повод для знакомства. Тем и спасаются.

Однако финансовое здоровье Кирилла подорвала не постельно-интимная акробатика. Младший Задунайский типичный выкидыш российского капитализма. Он, как и большинство молодых людей, желал иметь всё, здесь и сейчас.

У тех, чьи папики и маменьки успели захватить местечко у государственного корыта, и черпали лопатой народное добро, всё было в шоколаде.

У таких, как Кирилл, чьи родители уже не «свиньи», но и «гусями» им стать не судьба, выбор по кованию денежных знаков небольшой.

Поддержка предков не светит. Конфликт с законом при тощем кошельке чреват гнилой баландой и рабской работой на благо родной страны. Сверив свои возможности с уголовным кодексом, Кирилл освоил специальность игрока. Профи пока не стал и на катран к приличным людям допуска пока не имел. Перебивался игрой по-маленькой в подпольных казино. Для хорошей игры катастрофически не хватало нала. Для кредита не было обеспечения. В долг уже не давали. Обзвонил всех близких знакомых, но финансовых доноров не нашёл. Пришёл черёд давних и дальних знакомцев. Первый же звонок принёс сюрприз:

– Алё, старина! Не узнаёшь? – бодро вещал Кирилл в мобильник школьному товарищу Пашке Киселёву.

– Не. Кто это?

– Угадай с трёх раз!

– Вадим?

– Какой Вадим?

– Служили вместе…

– Не угадал!

– Серёга из ментуры?

– Мимо!

– Ну, не знаю…. Наводку дайте?

– Даю. У тебя на правой полужопице родимое пятно.

– Господи! Пятно есть, но его никто не видел. Наверное, вы врач из поликлиники, или…

– Вот именно, «или»…. Вспоминай, Киссель, напряги извилины…

– Задунайский!! Кирилл?! Это ты?

– Я! Как угадал?

– Только ты меня дразнил «Киссель». С двумя, а то и с тремя «с». Ты не звонил мне лет пять. Что случилось?

– Ничего. Просто вспоминаю старых товарищей.

– Пишешь мемуары?

– Вроде того. Ты сейчас, где живёшь?

– Напротив вас Улица Линейная 17 Б. Ваш дом №14 смотрит фасадом в мои окна.

– Пашка, это ты?

– Я. Ты чего переспрашиваешь?

– Фамилия твоя Киселёв?

– Да.

– Ты учился в школе №74?

– Кирилл, ты в своём уме? Конечно же учился! Классная у нас была Марья Дмитриевна с разными глазами. Правый голубой, левый – зелёный. К чему этот допрос?

– Киссель, ты трезвый? Меня ни с кем не спутал?

– Кирилл, кончай гнать дурку! В чём дело?

– В том, что мы не меняли ни квартиру, ни адреса проживания. Мы живём с отцом и матерью на проспекте Космонавтов 163 в квартире 202 уже тридцать лет.

– Серьёзно?! Ты не шутишь?

– Какие могут быть шутки, Киссель!

– Невероятное сходство! У твоего отца есть брат-близнец?

– Нет. В чём дело?

– Я был уверен, что с большим постоянством вижу твоего отца, входящим в четвёртый подъезд дома №14. Значит, обознался. Даже обиделся на тебя – живёшь через дорогу, а забежать к школьному другану времени не нашёл.

– Факт любопытный. Нужно встретиться.

Глава вторая

Встреча школьных друзей состоялась. Кирилл в компании «вискарика» и баночки шпрот объявился в квартире Пашки Киселёва через 24 часа после их телефонного разговора. Как положено в этих случаях, «поахали», обнялись, постучали от души ладонями друг друга по спинам и пошли на кухню.

По дороге воспоминаний, в пути незаметно прикончили «вискарь». Пашка выставил «Арарат» в пять звёздочек. Кирилл понял, если прямо сейчас не решит вопрос, ради которого встретился с Пашкой, то он о нём забудет в районе трёх рюмок коньяка.

– Паша, – начал Кирилл. – По телефону ты говорил, что видел моего отца.

Пашка довольно икнул и извинился:

– Сори! Это благородная отрыжка вежливо напоминает: не пора ли нам полирнуть твой «вискарик» моим «Араратом». – И принялся наполнять хрустальные рюмки коричневым маслянистым армянским нектаром.

– По поводу твоего папашки могу сообщить следующее…. Давай сначала выпьем. А за что?

– За дружбу! За мужскую дружбу!

– За неё уже пили. Два раза.

– Тогда давай выпьем за память Марии Дмитриевны?

– Паша, у тебя склероз среднего возраста. Ты забыл? Она была нашей классной училкой!

– Ах, за эту Марью Дмитревну…, за неё пить не буду. Рад бы, но не могу.

– Почему?

– Потому, что она живее всех живых.

– Не может быть! Ей в обед сто лет!

– Может, Кирюша, может. Ей 82 года, и она с удовольствием харчит своего зятя при каждом удобном случае.

– Бедняга. Ты его знаешь?

– Как самого себя.

– Кто этот несчастный?

– Я.

– Ты?!

– Собственной персоной. Сейчас она с моей женой и детьми уехала на дачу. Завтра на Голгофу еду я. Так, что, давай, выпьем за моё здоровье и целостность мозгов от языка тёщи.

Кирилл сочувственно кивнул головой. Выпили. Закусили кружочками ярко-жёлтого лимона. Помолчали, ожидая, пока коньяк удобно устроится в желудке. Через пару минут Кирилл спросил:

– Поясни подробнее историю с отцом.

Паша вздохнул и снова потянулся к «Арарату»:

– Собственно говоря, история не стоит выеденного яйца. С полгода назад я увидел мужчину очень похожего на твоего отца. Поздороваться не успел. Он вошёл в четвёртый подъезд дома напротив. Никаких мыслей по этому поводу у меня не возникло. Мало ли по какой надобности он зашёл в этот дом. Снова заметил его из своего окна через пару недель. Несколько раз видел Тараса Григорьевича в окне на третьем этаже. Подумал сразу о вашем переезде в наш околоток, и удивился: с какого хрена вы съехали из своих хором в наши развалюхи. Да не заморачивайся! Сейчас понимаю – я обознался. Давай махнём ещё по одной. За любовь!