Foot’Больные люди. Маленькие истории большого спорта - Илья Казаков

Зал смотрел недоумевающе, почти как Вася Каратаев на Малежика. И это Сашу взбодрило.

– Уверен, – сказал он уже бодрее, – что команду, где играет Вадик Евсеев, словом «х…» не испугаешь.

Все посмотрели на Гордеева. С каким-то новым недоумением. Андрюша Гордеев краснел, переходя от розового цвета к пунцовому.

– Поэтому для вас моя поэма «Эльвира Гуляева». Илье она очень нравится!

… – Любимая, пожалуйста, скажи,Мы в загс идем сегодня или завтра?– Сейчас!– Тогда я вызову такси? —Перделеле ее целует нежно.– А мы кого на свадьбу пригласим?– Мутко и Гуса Хиддинка, конечно!– О да! – она сказала нараспев. —Потом еще – Киркорова, Мазая,И чтобы нас поздравил Герман Греф —Мне хочется позвать министра, зая!– На нашу свадьбу Грефа пригласить?Ты с ним была?– Пойми, не в этом дело…Я не могу тебе все объяснить,Наверно, я от счастья одурела!..

В музее Маяковского публика рыдала от смеха. На базе в Кратове было тихо, и недоумение ощущалось физически. Мой лоб был в испарине. На Гордеева было страшно смотреть. На Вулыха тоже.

Ни смешочка, ни ухмылки.

– «Баллада о «Роллс-Ройсе»», – объявил Саша.

…Я помню, как-то летом жарким,Пылающим, как Жанна д’Арк,К любовнице Камилле ПаркерВозил я Чарльза в Риджент-парк.Я помню аромат «Шанели»,Когда в салоне, как змею,Волтузил жопой по панелиПринц Чарльз любовницу свою,А после, как бывало часто,Храня достоинство в груди,Я вез обратно принца ЧарльзаДомой, к законной леди Ди…

Хрюкнул от смеха Лоськов. Забился, уткнувшись лбом в спинку стула, Парфенов. Зал вел себя как надо. Я расслабился и начал ухмыляться вместе с ребятами.

На следующей поэме ржали в голос. Мат никого не смущал, его даже угадывали и подсказывали. Было классно. И тут Гордеев встал и вышел в центр.

– Большое спасибо! Давайте поблагодарим наших друзей.

Вулыху аплодировали. С удовольствием. Спрашивали адрес сайта.

Андрей Львович отвел нас поужинать в столовую. Я не понимал, почему он такой скованный. Сказал ему: «Давай колись».

– Понимаешь, – Андрюша смотрел не прямо в глаза, а в сторону, – я сегодня тренировку остановил. Сказал: «Ну вы же нормальные люди, на стадион ваши жены ходят, дети. Давайте без мата. Рабочий момент, когда по ногам попадут, – это нормально. А все остальное давайте уберем!»

Мы заржали. Вулых утирал слезы, вспоминая свое приветствие команде после внушения Гордеева: «Уверен, что команду, где играет Вадик Евсеев, словом «х…» не испугаешь»…

Львович посмотрел на нас и наконец расслабился, захохотал. Сначала тихо, а потом и в полный голос.

Мне было тридцать семь, Гордееву – тридцать четыре. Я отчаянно за него болел, а он всегда поддерживал меня. Следующий Новый год мы встречали вместе, за городом. Он купил устриц, я никогда не открывал их самостоятельно. Страдал, пыхтел, сердился на себя, а потом оказалось, что мне выдали сломанный нож.

Я хотел пожаловаться Андрею, но он пропал в соседней комнате с телефоном в руке. Говорил с Игорем Ефремовым, тогда президентом «Сатурна».

А через несколько дней «Сатурн» умер. Или его убили, не знаю.

Семин и лошадь

На фото был запечатлен Юрий Семин. А рядом с ним – внучка Маша.

Юрий Палыч получился не очень, но мы ведь и так знаем, как он выглядит. Фотографировал Женя Дзичковский.

Когда меня сейчас спрашивают о том, кем я хочу быть (парадокс, конечно, но мне действительно до сих пор задают этот вопрос; надеюсь, имея в виду какую-то новую возможность реализации), я отвечаю двумя словами: «Счастливым дедушкой».

По мне, это лучшее, что может произойти с мужчиной. Прожить хорошую и не самую короткую жизнь. Дождаться внуков, желательно не растеряв сил, и возиться с ними, вновь проживая те радости, которые испытал в отцовстве.

Мне до внуков пока еще далеко. Но когда я, возясь с сыном, заново вижу себя и вспоминаю себя мальчишкой, то почему-то уверен, что любой дедушка, занимаясь со своими внуками, вновь видит себя отцом.

Юрий Палыч на фото выглядит абсолютно счастливым. Да он, наверное, и есть абсолютно счастливый человек. Мы снимали его для второго сезона «Историй футбола». Уже можно рассказать, только месяц до премьеры.

Женя готовился к выезду на съемку обстоятельно. Хотя журналисту с его опытом и талантом можно было бы подойти к делу проще. Но то ли это в крови, то ли телевидение для босса пресс-службы РФС дело еще сравнительно новое, но мы переписывались в чате, проговаривая все темы и вопросы. Это вообще наша хорошая привычка. Мы и первый сезон «Историй» делали вместе, от сценариев до монтажа. У нас не было такого: «Это моя тема, а это твоя». Все вместе, все на подхвате, если надо.

И тут, к моему удивлению, оказалось, что Женя не знает историю про Хосту. Он-то, сочинец! Точнее, не про Хосту, а про «Локомотив» в Хосте. А если еще точнее, то про «Локомотив» в Хосте перед матчами с «Лацио» на Кубок Кубков.

Та команда была легендой. От спортивных результатов и общей любви к ней до миллиона баек. Я бы рассказал здесь некоторые из них, но не могу – это с грифом «для служебного пользования».

Но эту байку попробую рассказать.

«Локомотив» с Семиным дважды доходил до полуфинала Кубка Кубков. Это запредельно высокий результат для конца девяностых. Первая попытка смотрелась для многих удачной случайностью. Второе победное шествие по этому еврокубку уже производило впечатление мощи и солидности. «Локо» шел напролом, пока в одной второй не попал на римлян.

Жребий был убийственный. Годом ранее «Лацио» играл в финале Кубка УЕФА, уступив «Интеру» с гениальным Рональдо. Тренер Эрикссон, игроки Вьери, Манчини, Салас, Недвед, Алмейда. Супербанда, а не команда.

Чтобы лучше подготовиться к матчам, Семин вывез команду на сбор в Хосту. Гонял как сидоровых коз. И к концу сбора понял, что игроки «наелись». Решил вместо тренировки устроить восстановительные процедуры – шашлык на природе.

Зарезали ягненка. Взяли ящик красного на команду и две бутылки «беленькой» для персонала. Приехали в горы, опустили бутылки в ручей – остудить. Дрова, дымок, солнце. Солнце в конце марта в Сочи – это, скажу я вам, чудо чудное. Природа, зелень. Горная речка. Никого чужих – только в отдалении пасется отара овец. Благодать!

Мясо шипит на огне. Собаки от запаха сходят с ума. Команда бодра и весела. Там такая банда приколистов, не загрустишь. Да и чего грустить? Но носу полуфинал Кубка Кубков. Уровень!

Семин позвал команду к столу. Сели, разложили. И вдруг ЧП. Пока мелкое, бытовое. Одной бутылки «беленькой» нет.

Юрий Палыч заподозрил неладное. Нахмурился. Спросил – кто? Все честно удивились. Предположили, что плохо привязали веревку, а течение в горных реках такое, что…

Семин поверил или сделал вид, что поверил.

Чокнулись. Выслушали слова благодарности за работу на сборе, вернулись мыслями к матчам с «Лацио». Стакан сухого вина на взрослого лба – это разве нарушение режима?

Тот «Локомотив» был лучшим на моей памяти. Крепким. Дружным. Боевым. Я любил эту команду, как и все мы. Ее нельзя было не любить.

И вдруг Семин напрягся. Прищурился, приподнявшись.

– А это кто? – спросил он.

Вдали была видна фигура постепенно приближавшегося всадника. И, кажется, большого мастера. Может быть, это был ас джигитовки, решивший показать класс перед дорогими гостями. Всадник выделывал в седле немыслимые вещи. Странно, что ему не аплодировали. А может, просто у ребят зрение было лучше, чем у тренера.

– Пастух, наверное, – сказал кто-то.

Всадник подскакал ближе, стало ясно, что это не пастух. Семин, раскрыв от изумления рот, смотрел на одного своего подопечного. Тот смотрел на него с седла. Он был в мясо. В хлам. В стельку. Стало ясно, куда уплыла та бутылка. И прежде чем Юрий Палыч нашел слова, всадник сказал ему, хлопнув по лошади сзади себя:

– Ну чего смотришь? Садись, поскакали!

Шашлыки были похерены мгновенно. Команду грузили в автобус под крики Семина: «Отчислен на хрен!» Всадника занесли на руках, он уже безмятежно спал.

Ясность разума он обрел только вечером. И вдруг что-то вспомнил, проснувшись.

– Старички, я что… Немножко почудил?

«Старички» пошли упрашивать Семина. Тот был непреклонен, пока ему не сказали: «А кто с Вьери будет играть?»

Тот наездник играл самоотверженно. Как и весь «Локомотив». «Лацио» прошел в финал только за счет гола, забитого на чужом поле.

Это была великая команда. С потрясающей атмосферой. Где чудили, как редко где. Но все исправляли игрой.