Истинная для дракона. Противостояние (СИ) - Владимирова Анна

Кабинет оказался надежно опечатанным по всем правилам безопасности. Я угрюмо уставился на двери и сел на стол секретаря. Константин как раз выталкивал пробку из вожделенной бутылки:

— Курить будешь?

— Буду, — кивнул. — Десять лет поста и воздержания, Костя…

— Леший подери этого мусульманина, — выругался друг.

— Не в его юрисдикции, — я перевел взгляд в окно, рассеянно поболтав жидкость в бокале: — Рассказывай.

Я знал, что Институт пережил тяжелые времена, что мои люди держались, как могли…

— Потерь нет, я знал — ты все потерял из-за людей, — Костя хмуро налил себе, — поэтому в приоритет поставил персонал. Но разрывов брошенных много…

— Разберемся, — кивнул напряженно. Дел было по горло. Как обычно. — Еще плесни.

В коридоре все пребывал народ, толпился на пороге, заглядывал в приемную. Кто-то даже плакал.

«Зул, это правда Зул!»

Повинуясь порыву, я поднялся и шагнул к ним. Плач усилился. Чтобы обнять каждого и заглянуть в лицо ушло много времени, но теперь я знал все. Никто не ушел, не бросил, Алиска с Аней тоже периодически наведывались, поддерживая институт.

— Спасибо, — благодарил каждого. — Держитесь, справимся…

Когда все, наконец, разошлись, оглушенные новостью, я вернулся в приемную.

— Алиса опечатала кабинет, — кивнул Костя на дверь, залитую монтажной пеной.

В центре полотна — знак… и маленькая приписка в углу: «Вернетесь — наберите! Скучаю… А. Г.»

Алиса Гербер.

— Как у нее дела?

— Вроде ничего, мальчика недавно родили в довесок к двойняшкам…

— А назвали-то как? — улыбнулся искренне. Впервые за долгое время.

— Мальчика — Никитой.

Ох, Алиска! Бросать грани вызов вошло в привычку, только негоже именами ушедших называть детей. Но ладно, эта убережет. Может, Алекс хотел, а она не стала перечить.

— А двойняшек? — Наши взгляды с Костей встретились. — Я же не застал…

— Маша и Варя…

В груди за долгое время потеплело.

— Дашь мобильник?

Сердце приятно набрало обороты, пока я слушал гудки. Их прошло совсем немного, прежде чем знакомый голос ответил:

— Костя?

— Ты просила позвонить сразу…

Повисла пауза, в которую вновь ожившее сердце незнакомо дрогнуло.

— Зул!

* * *

— Майрин… — Кожи живота коснулся поцелуем. — Вставай. — Болезненно прихватил сосок, и я молниеносно вскинулась, но Джинн знал, чего ожидать — перехватил руку с выпущенными когтями и прижал к постели. — Доброе утро, — заглянул в лицо. — Я разве вчера тебя отпускал?

Я зло воззрилась на него. Аршад так и не вернулся ночью в спальню, и я сбежала к себе в комнату. Только снова проснулась с ним.

— Мне сидеть и ждать, пока ты снизойдешь? — нахмурилась я, дернувшись.

— Снизошел я давно, — жестко заметил он. — Только тебе это было не нужно.

— Почему ты так решил? — зло улыбнулась я.

— Борешься со мной, готова защищаться даже во сне…

Только тут увидела на его плече царапины.

— Это не я, ты же знаешь, — прикрыла глаза, встречаясь взглядом с внутренним зверем. Морда у того была довольная, как никогда. — Если бы я знала, как с ним сладить и… — я горько усмехнулась, — не оказаться снова брошенной в подземелье…

В нашу первую ночь, когда Джинн попытался взять меня, я обернулась каким-то жутким чудовищем. Огромные кошачьи лапы, перепончатые крылья и длинный хвост, который будто жил своей жизнью, норовя обнажить скрытое в его вершинке жало. Тогда, запертая в четырех стенах темницы с прутьями, я стенала сутками, разбивая тело в кровь и сдирая когти, пытаясь вырваться… Только никто не пришел на помощь. Вернее, Аршад приходил. Я помню его взгляд… Растерянный, беспомощный и… испуганный тварью, которую видел перед собой. Я никогда не забуду ужас на лице Правителя. Все, что он сделал — надел ошейник и спрятал в глубине своих подземелий. Бросил одну…

— Я не бросал тебя! — раздраженно возразил он. — И ты прекрасно это знаешь.

— Я не хочу больше туда…

— Я не брошу, — он рывком дернул меня в свои руки, зарываясь в волосы пальцами. — Не брошу, обещаю.

— Не обещай того, чего не сможешь, — вцепилась в его плечи. Никогда мне не избавиться от этого ужаса. Я боялась это существо, запертое внутри, как огня. Своевольное, хищное… Аршад так и не сказал мне, в кого именно я превратилась, но то, что тварь была невиданной — сомневаться не приходилось. Меня затрясло, когда я почувствовала ее рычание в душе. — Как от нее отделаться…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Никак, — досадливо процедил. — Это проклятье того, из лап которого я тебя вырвал.

— За что?

Он никогда не рассказывал об этом. Я отстранилась, заглядывая Джинну в глаза.

— Ненавидел меня, — прозвучало отстраненно. Аршад опустил взгляд, кривя уголки губ. — И ведь знал…

— Что знал? — продолжала всматриваться в его лицо, чувствуя, что он вот-вот скажет…

— Что… ты станешь дорога мне, — пронзил меня темным взглядом. — Мое наказание и проклятье. — И вдруг улыбнулся: — Собирайся, пора завтракать.

Во дворце Повелителя не было суеты. Все еле колыхалось, даже вода в бассейне с карпами. Радужные, алые, жемчужно-белые, они собрались у бортика поближе к моей кушетке, с головой выдавая мое пренебрежение запретом не кормить рыб с рук. У них, видите ли, особый рацион. Только у меня тоже. Я облизнулась на особенно упитанного попрошайку красно-белой масти.

— Может, тебе какую-то другую рыбку завести? — усмехнулся Аршад, внимательно наблюдая за мной.

— Форель, — невозмутимо развалилась на подушках и лениво потянулась.

— Она не такая красивая. Свежая пойдет?

— Боюсь, твоя кухарка хлопнется в обморок, если я приду охотиться на форель в кухню…

— Охотница, — скалился Джинн.

По охоте я тосковала, как шейх по верблюду. Странно, но во время охоты мы с моей темной стороной души прекрасно ладили и дружно получали удовольствие. Аршад летал со мной в Европу на выходные, и в такие дни я чувствовала себя счастливой, как, наверное, ребенок. Счастье дышать холодным воздухом, бежать босиком по снегу, карабкаться на елку и смотреть с ее вершины на невероятные красоты — это запредельно! Аршад дарил мне оружие, нанимал лучших учителей по стрельбе… Только я оставляла всю экипировку в лесу и пускалась на охоту без ничего.

А вот светские приемы я ненавидела всей душой. Вся эта атмосфера фальшивых улыбок, блеск золота и драгоценностей, мир властных мужчин… Противно. Раньше я пряталась в комнате, либо уезжала по работе. И меня такой расклад более чем устраивал.

— Майрин, — тихо позвал Аршад, — после завтрака тебя заберут на примерку и приготовления к приему.

Чашка с чаем лопнула в ладони, и карпы бросились хватать осколки позолоченного фарфора, осыпавшие их дождем.

— Алан! — рявкнул Джинн, подскочил ко мне и, схватив за руку, дернул меня к пруду. — От ожога что-нибудь!

Сунув мою руку по локоть карпам на съеденье, Джинн устроил меня удобнее и сурово взглянул в глаза.

— Что за выходки?!

— Железную посуду бы мне, — искривила губы в ухмылке. — На поводке поведешь?

— Майрин, — прорычал он сквозь стиснутые зубы, — я никогда тебе ничего не запрещал, но всему есть предел…

— Ты запретил мне свободу! Все, что ты даешь, можешь отнять в любую секунду, просто щелкнув пальцами!

— Не надоело? — презрительно скривился мужчина.

— Надоело. Доказывать тебе, что я — не домашнее животное.

Он притянул к себе за шею, вынуждая смотреть в глаза:

— Я могу показать тебе отличие домашнего животного от женщины, которую выбрали, — в его черных глазах вспыхнул огонь. — Хватит.

Я и сама понимала, что стоит сделать шаг, и Аршад сорвется. А додавливать его у меня никогда не хватало смелости. Так, держать в тонусе, прыгать на стену в поисках ее слабых точек — не более.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Хорошо, — пожала плечами. — Как скажешь.

Он хмуро усадил меня обратно на кушетку и осмотрел руку. Ни следа не осталось. Примчавшийся Алан растерянно переминался в шаге от нас с аптечкой, но подходить без разрешения не стал. Джинн задумчиво огладил внутреннюю сторону предплечья и пронзительно глянул на меня: