Идентичность Лауры - Маркович Ольга Владимировна

— Почему ты была вчера на пляже? — спросил я осторожно, когда принес завтрак Труди в постель. Гренки с джемом на сливочном масле и свежевыжатый лаймовый лимонад. Она сидела под антимоскитным пологом, такая загадочная, красивая, будто английская колонистка XVIII века.

— У меня была тревога. У меня всегда тревога, когда Джесс куда-то идет. Когда у нее это, как ты знаешь, состояние… — Она замолчала, подбирая слова. — Состояние поиска приключений. Ведь это уже заканчивалось плохо.

Я понимающе кивнул:

— Но точно ведь неизвестно, кто ответственный за то «плохо». Мы это так и не выяснили.

— На что ты намекаешь? — спросила она и тут же помрачнела. Прекратила жевать гренку, намазанную джемом.

— Только на то, что неизвестно, кто в ответе за те «плохие события».

— Но Джесс была там! — взорвалась Труди.

— Как и ты, и Лаура, и Гиг, — перечислил я всех участников без задней мысли. Но она уже завелась.

— Как удобно. Только добряка Эла там не было!

Труди вскочила с кровати, перевернув поднос с завтраком. Пролила фреш на белоснежные простыни. Обиднее всего за фреш. Я давил крошечные лаймы на ручной соковыжималке, а они выскакивали из моих великанских рук. Целое дело было сообразить для нее сок.

«Оскорбленное высочество» ходила взад-вперед, одетая в сорочку из молочного муслина. Такой приятной курортной ткани, из которой неохота вылезать. Оборки юбки и рукавов дрожали, не поспевая за резкими движениями. Я ждал. Знал, что ей нужно время, чтобы успокоиться. Так и вышло.

— Не переживай за простыни, — остановившись, сказала она. — Сегодня придет добрая ланкийская женщина Марджани и за сущие гроши приберет нашу «Мальву». Постирает белье и сделает карри с курицей. С такими ценами на людской труд можно еще пару человек с опахалами нанять, чтобы ходили по пятам за Гигом. Остужая его пыл. — Она усмехнулась.

Труди явно хотела сменить тему. Сгладить ту вспышку возмущения, которая ее охватила. Но я и не осуждал ее. Я ее никогда не осуждаю.

Понятно, о чем она волнуется. Мы действительно живем как на пороховой бочке.

— А давай-ка я сделаю тебе еще сока? — предложил я.

Мне Санджай сразу понравился. От него пахло порочностью. Показатель не всегда хороший. Есть в нем минусы. Основной — неразборчивость в связях. Из прозаичного — от таких можно подцепить чего-нибудь. Потому важно соблюдать осторожность. Да, у нас с Гигом открытые отношения, но есть пара условий. Первое — не влюбляться в объект. Второе — изменять незаметно. Третье — ничего друг другу не рассказывать.

Кудряшка Санджай ходил по берегу со своей доской для серфа, так и эдак посылая мне сигналы. Смешной. Снял майку, стал играть мышцами. А что мне мышцы? У Гига их полный набор. Меня больше другое заводило. То, что он меня хочет. Добиться мужского желания нетрудно, приемы просты: случайно уронить лямочку с плеча, поправить волосы, не отводя взгляда, дышать глубоко, внимательно его слушая, и тому подобное. Но чаще всего люди своих желаний боятся, давят их на корню, а слабость не возбуждает. Потому тихоня Труди никогда не прочувствует силу женской власти. Одного простака Эла со взглядом коровьих глаз ей, видимо, достаточно. Это как есть одну и ту же пресную кашу на завтрак до конца своих дней.

Кудряшка Санджай слабым не был. Азарт его я за милю чуяла. На любой сигнал посылал мне ответ. Майку вот снял. Отжался на брошенной на песок доске для серфа. Мне такая игра нравилась. А еще нравилось то, что Гиг поблизости и надо стараться, чтобы он ничего не заметил. Соблюдать условия договора.

В тот вечер мы пошли поужинать с обитателями виллы «Мальва» на пляж. Эл, как обычно, бухтел, потому что Гиг с ним не соглашался. Они обсуждали футбол, а это начало конца. Если пошло-поехало, будут насмерть стоять, чей клуб лучше. А значит, вечер для других тем потерян.

Кудряшке, кажется, тоже нравилась близость моего мужа. Игра разгоралась. Мы встретились взглядами, и я указала головой в сторону бухты и горы сложенных один на другой лежаков. Он смекнул и пошел туда. Я выждала минут пять и двинулась за ним. Сердце просто выпрыгивало из груди. Давненько ничего такого не удавалось провернуть. За лежаками было тихо, а потом сильная рука дернула меня к себе откуда-то снизу, и я упала в темные воды кипящего варева человеческих страстей. Какой же живой я чувствовала себя тогда. Закат за мощной спиной серфера быстро сваливался за горизонт. За считаные секунды стало темно. Только торчащие из воды рыболовецкие жерди выделялись на фоне неба. Они напомнили самодельные кресты, что сооружали мы с сестрами из палок и веток в детстве, когда хоронили стрекозу или безвременно почившего котенка. Мне стало не по себе от этого тождества. Кресты.

Санджай оказался и правда хорош. Только тогда я не знала, что он Санджай. Для меня он был просто серфером с пляжа. Имена в таких историях не важны и даже мешают. Попытка повторить произошедшее неизменно приведет либо к разочарованию, либо к развитию чувства. А ни того, ни другого мне было не нужно. До утра следующего дня я не знала его имени. И только бармен Рамзи и пара полицейских рассказали, что Санджая Арору нашли мертвым. Утром следующего за нашим приключением дня. Нашли совершенно голым, завернутым в рыболовную сеть. Меня эта новость напугала и расстроила. Вчера был живым, теплым, шепчущим на ухо всякие глупости, а сегодня мертвец. Такие вещи выбивают из колеи. Я испугалась одной мысли. Что, если это Гиг расправился с Санджаем? Но потом я успокоила себя. Ведь врать он не умеет, и если б засек меня, то выдал бы себя. А Гиг был душкой и лапочкой. Делал мне массаж на вилле. Счастливым был — наверное, потому, что я после своего «маленького приключения» стала ласковой, как кошка. Отношения — это сообщающиеся сосуды. Ты ласковый — с тобой ласковы. Ты бухтишь — на тебя бухтят. Потому, я думаю, выпускать пары́ на стороне очень даже полезная практика. Оздоровительная. Я люблю мужа. Очень люблю. Он для меня все.

А Санджай… Санджай не идет теперь у меня из головы.

Кто мог его убить?

Глава 2

Когда его нашли, был конец моей смены. Самый страшный рассвет, какой можно представить. Народ столпился у рыбацких сетей на берегу. Ничего более жуткого я в жизни не видел.

В нашем баре наливают всю ночь. Работаем до последнего клиента. Кухня — та до полуночи, а мы нет. Вчера вечером я оставшемуся гостю сделал коктейль, расставил все по местам и пошел вздремнуть в подсобное помещение. Обыкновенно с девяти надо быть в строю до одиннадцати, пока сменщик не явится, и уж тогда можно возвращаться домой. По утрам я, конечно, не «Кровавую Мэри» разливаю. В основном манго-ласси, для любителей утреннего безопасного солнца. Проснулся я в шесть, раньше, чем планировал. От шума. Вышел на берег и увидел столпотворение. Тех, кто Санджая нашел, и зевак собравшихся. Я подошел ближе. То ли оттого, что хорошо знал этого парня, то ли оттого, что вид у него был не ахти… В общем, меня вывернуло.

Мертвец был голым, завернутым в рыболовную сеть, и поджарое тело его, распухшее от влаги, не походило само на себя. Узнать его можно было разве что по кудряшкам. При жизни он был заметным парнем. Очень даже видным. Нравился девушкам. Приходил каждое утро серфить, а по вечерам зависал в баре. И если западал на какую девицу, то в восьмидесяти процентах случаев уходил с ней. Только местные девушки с ним не водились. Он пользовался плохой славой. На Ланке жив традиционализм. Туристки же, падкие на экзотику, Джая любили, а он оправдывал их ожидания. Создавал желаемый образ. Барбершоп посещал. Очень любил свою бороду и всячески ее обихаживал. Татуировки по всему телу набил. На фоне темно-коричневой кожи те не сразу бросались в глаза. Только если приглядеться, можно было заметить, как он ими вдоль и поперек разукрашен. Я толком не знаю, чем он зарабатывал. Из семьи он очень приличной, обеспеченной, по ланкийским меркам. Правда, вряд ли родители помогали ему сейчас финансово. На уроках серфа тоже сильно не разживешься. Но по тому количеству времени, что он проводил в баре, и по тому, что его знали все приезжие, думаю, он распространял «развлекательные снадобья».