Бич Божий - Сергей Шведов

– И как долго ты собираешься меня принуждать?

– До тех пор, пока ты не отдашь мне письмо Пульхерии.

– В таком случае ты его никогда не получишь! – в запальчивости воскликнула Стефания, и это было опрометчивым заявлением с ее стороны.

Утром сиятельный Сар обнаружил пергамент, лежащий у изголовья, и с интересом развернул его. Благородная Пульхерия, как и любая уважающая себя матрона, не была особо сведуща в правописании, зато обладала отменным слогом. И пугающей робкую душу правдивостью. Сар, проживший долгую жизнь, даже не предполагал, что женщины могут быть столь откровенны друг с другом в сфере, далекой от политики. Магистр знал, что Пульхерия родила от Валии дочь, которая умерла еще в младенчестве. Глупо и гнусно радоваться смерти, тем более невинного ребенка, но многие высокие чины в свите Гонория вздохнули с облегчением, получив эту весть. Однако Пульхерия, судя по всему, свято верила в предсказания жрецов, крепко задуривших ей голову, и не оставляла надежды подарить Риму императора. Во всяком случае, именно с этой целью она соблазнила сына своего умершего любовника, юного рекса Валию. Поступок весьма сомнительный, с какой стороны на него ни посмотри. Зато эта преступная во многих отношениях связь открывала перед Саром весьма радужные перспективы. Если магистру удастся с помощью Пульхерии добиться расположения юного рекса, которому, кажется, уже исполнилось девятнадцать лет, то многое еще можно будет поправить. Забавно только, что судьба империи зависит от умения женщины сомнительной репутации соблазнять юных и любвеобильных вождей.

– Готы уже перешли Пиренеи и теперь направляются к Барселоне, – поделился Сар добытыми сведениями с Константином.

– Значит, путь на Толозу свободен? – удивился префект.

– Да, – кивнул головой Сар. – Ты можешь занять этот город и сообщить Гонорию, что нам удалось вытеснить готов из Аквитании.

– Император не настолько глуп, чтобы поверить в нашу доблесть.

– Курица по зернышку клюет, – усмехнулся Сар. – О чем хорошо известно опытному птицеводу Гонорию. Возможно, эта весть не обрадует императора, зато она вселит надежду в римлян, измученных бесконечными поражениями.

– Пожалуй, – задумчиво протянул Константин и тут же, спохватившись, спросил у собеседника: – А что ты собираешься делать дальше, Сар?

– Я отправляюсь в Барселону в качестве посланца императора, дабы склонить к миру варваров. Ты обеспечишь меня всеми необходимыми полномочиями, сиятельный Константин.

– И ты полагаешь, что готы и вандалы поддадутся на твои уговоры?

– Разумеется, нет, – усмехнулся Сар. – Но не могу же я объявить варварам, что приехал в Барселону только для того, чтобы рассорить их вождей.

– Тем не менее они могут тебя в этом заподозрить, магистр, – покачал головой префект.

– Я знаю, чем рискую, Константин, но сейчас уже поздно отступать. Будь готов двинуться из Толозы с римскими легионами по первому же моему зову.

– Это я тебя обещаю, Сар, – твердо сказал префект. – Можешь на меня положиться.

Сын патрикия Руфина, чье детство и юность прошли в землях, населенных готами и венедами, никогда не был в Испании. И никогда бы туда не поехал, если бы не крайняя необходимость. Переход через Пиренеи отнял у магистра столько сил, что он едва не повернул с полпути обратно. Но более всего его угнетал испепеляющий зной, буквально выжигавший Каталонскую равнину. Утешало его только то, что готы, проделавшие тот же путь, настрадались не меньше римского магистра. Свита у Сара была небольшой, но воды в местных колодцах порой не хватало даже для того, чтобы утолить жажду сотни коней. Надо полагать, варварам потребуется немало времени, чтобы прийти в себя после трудного перехода. Впрочем, готы были потомками кочевником, и, даже смешавшись кровью с венедами, они не утратили охоты к перемене мест. Иначе чем еще объяснить их желание непременно попасть в Африку, климат которой жарче испанского. Еще меньше шансов удержаться надолго в Африке у вандалов, по большей части природных северян, выросших в заснеженных лесах и на равнинах. Странно, что такой умный человек, как князь Верен, этого не понимает.

Испания была столь велика, что буквально поглотила варваров, ступивших на ее территорию. А ведь их количество приближалось к чудовищной цифре в четыреста тысяч человек. Правда, далеко не все эти люди были воинами. И вандалы, и готы везли с собой детей и женщин. Кроме того, к ним пристало огромное количество проходимцев и мародеров, всегда готовых поживиться за чужой счет, но отнюдь не склонных проявлять доблесть на поле битвы. Поэтому Сар нисколько не удивился, когда при въезде в город, окруженный высокой каменной стеной, столкнулся почти нос к носу с неким Фавстом, достойным представителем римского дна. Впрочем, Фавст был завсегдатаем не только римских питейных заведений. Порой его пускали и в патрицианские дома. Во всяком случае, Сар не раз встречал его во дворце сиятельного Олимпия, питавшего к вору и убийце слабость, непростительную для чиновника столь высокого ранга.

– Задержите его, – приказал Сар сыну и центенарию Феликсу.

Если Фавст и был удивлен нелюбезным поведением римских клибонариев, напавших на него на узкой улочке Барселоны, то, во всяком случае, виду не подал. Судя по всему, этот негодяй обладал редкостной выдержкой.

– Вот уж кого не чаял здесь встретить, так это тебя, сиятельный Сар, – сразу же опознал магистра Фавст.

– Воруешь? – спросил у старого знакомого патрикий.

– Нет, служу, – с вызовом ответил тот. – Императору Атталу. Сиятельная Пульхерия исхлопотала для меня скромную должность на конюшне своего мужа.

– Значит, Аттал в Барселоне?

– А куда ему еще деваться, – криво усмехнулся Фавст. – Теперь он навек повязан с готами одной веревочкой.

– Где находится дом высокородного Орозия?

– Рядом с курией, – махнул рукой Фавст. – Я провожу тебя, сиятельный Сар.

Высокородный Орозий, некогда полновластный хозяин целой провинции, и ныне смотрелся уверенным в своем будущем человеком. Варвары, хлынувшие в Испанию всесокрушающей волной, не встретили здесь практически никакого сопротивления. Возможно, именно поэтому вандалы и свевы не стали слишком уж утеснять ни бывших чиновников империи, ни местную знать. Конечно, они выгребли все ценное из их домов, но крыши над головой оставили. А что касается налогов на обширные поместья, то они были даже меньше тех, которые благородные испанские мужи платили Риму.

– Уживаемся, – отозвался на прямой вопрос гостя хозяин. – А до прихода готов так и вовсе процветали.