Бич Божий - Сергей Шведов

Префект, обеспокоенный известиями, отправил верного центенария Первику в Толозу, дабы получить известия из первых рук, а Сар, воспользовавшись любезным приглашением Паладия, отправился к куриалу в гости, дабы отдохнуть после долгой дороги.

– Мой сын, трибун Аэций, – представил гость любезному хозяину светловолосого молодого человека приятной наружности.

По мнению куриала, юный Аэций был более похож на варвара, чем на истинного римлянина, коим, безусловно, являлся его отец, смуглый черноволосый мужчина с карими глазами. Впрочем, в благовоспитанности Аэцию отказать было нельзя. Попав в чужой дом, юный трибун поклоном приветствовал молодую хозяйку, после чего отступил в тень, не желая, видимо, смущать благонравную Стефанию. Паладий, потомок истинных римлян, волею судьбы заброшенных в далекую Галлию, очень высоко ценил скромность и простоту, свойственную уроженцам Вечного Города. Хотя, надо честно признать, в последнее время нравы испортились не только в Галлии, но и в Риме, но это еще не повод, чтобы отказываться от обычаев предков. Сам Паладий был прирожденным стоиком, и даже христианская вера не поколебала его приверженности этому философскому учению. Сиятельный Сар с интересом выслушал панегирик блистательному Сенеке, учеником которого числил себя Паладий, и охотно согласился с хозяином в том, что римлянам ныне не на кого надеяться, кроме как на самих себя.

– Я хотел бы повидаться с твоим клиентом, светлейший Паладий, – ласково улыбнулся куриалу Сар.

– Я немедленно пришлю Иринея в твои покои, магистр, – спохватился словоохотливый хозяин и, обернувшись к смазливой рабыне, распорядился: – Проводи гостя.

Ириний явился даже раньше, чем Сар успел снять сапоги. Это был сухощавый, невысокого роста человек с маленькими хитрыми глазками прирожденного плута. Возрастом он уступал своему сорокалетнему хозяину, а вот умом явно его превосходил.

– Зачем ты ездил в Толозу? – холодно спросил у вольноотпущенника Сар.

– Таково было желание матроны Стефании.

– Отвозил письмо?

Ириний замешкался было с ответом, но, перехватив жесткий взгляд магистра, с готовностью закивал.

– Кому предназначалась письмо?

– Благородной Пульхерии, супруге божественного Аттала.

– А разве Стефания с ней знакома?

– Так ведь хозяйка родилась в Риме, – охотно пояснил Ириний. – Светлейший Паладий специально ездил в Вечный Город, чтобы выбрать себе в жены истинную римлянку. Вот и выбрал.

– Ты привез ответ?

– Да.

– И где сейчас это письмо?

– У хозяйки.

– Но ты, конечно, знаешь его содержимое?

– Увы, – вздохнул Ириний. – Я не умею читать, магистр.

Сар жестом отослал вольноотпущенника из комнаты и обернулся к сыну, сидящему в деревянном кресле:

– Я должен прочитать это письмо, Аэций. У тебя впереди целая ночь.

Аэций лениво поднялся на ноги и спросил, кося на отца насмешливыми глазами:

– Ты не боишься огорчить хозяина?

– Дело слишком важное, – устало поморщился Сар. – Действуй так, как сочтешь нужным.

Аэций был никудышным вором, зато очень опытным соблазнителем. К сожалению, трибуну катастрофически не хватало времени, а потому пришлось действовать быстро и напористо. Он прихватил за ухо Ириния, почему-то замешкавшегося у дверей, и предложил вольноотпущеннику сотрудничество, отнюдь не бескорыстное.

– Но ведь меня не пустят на женскую половину, – растерянно развел руками плут. – К тому же хозяйка наверняка спрятала письмо подальше от глаз мужа.

– У матроны есть любовник?

– Как можно! – ахнул Ириний. – Стефания отличается редкостным благонравием. Она истинная христианка.

– Тем лучше, – усмехнулся Аэций. – Познакомь меня с одной из ее служанок. Мне нужна особа корыстолюбивая и умеющая держать язык за зубами.

Паладий, надо отдать ему должное, окружил свою молодую жену не только заботой и вниманием. Покои благородной Стефании буквально ломились от безделушек, коими матроны так любят скрашивать скучную семейную жизнь. Аэций крепко приложился коленом об угол шкафа, в котором супруга светлейшего Паладия хранила одежду. Злобное шипение трибуна напугало служанку, и она приложила палец к губам. Аэций поморщился от боли, но предостережению рабыни внял. В спальне матроны горел светильник, что сильно облегчило Аэцию задачу. Он, разумеется, не собирался рыться в вещах благородной Стефании, зато не без оснований рассчитывал, что истинная римлянка не испугается присутствия в спальне знакомого мужчины. Служанка исчезла раньше, чем Аэций успел присесть на край ложа. К слову сказать, весьма искусно сделанного из дерева и кости.

– Это кость слона или носорога? – довольно громко спросил Аэций.

Благородная Стефания открыла глаза и удивленно уставилась на незваного гостя. Трибун ответил на ее взгляд самой обворожительной из своих улыбок.

– Я не собираюсь тебя насиловать, матрона. Мне нужно письмо Пульхерии.

– Ты с ума сошел, трибун, – вскинулась Стефания. – Я закричу… Я позову на помощь…

– Зови, – пожал плечами Аэций. – Завтра весь город будет знать, что в спальне благонравной Стефании обнаружили молодого трибуна. И вряд ли кому-то будет интересно знать, как он попал в твои покои. В том числе и твоему мужу, светлейшему Паладию.

К сожалению, Стефания, как, впрочем, все римские матроны, спала обнаженной. К тому же по причине ночной духоты она забыла накинуть на себя покрывало. И это обстоятельство создавало дополнительные трудности для человека, пришедшего к ней с деловым предложением. Нельзя сказать, что тело двадцатилетней Стефании поражало совершенством форм. На взгляд Аэция, оно было излишне полноватым. Что, однако, не помешало ему пожирать женскую плоть глазами. Нескромность гостя огорчила хозяйку, окончательно вырвавшуюся из пучины сна, что едва не привело к печальным последствиям. Трибуну пришлось зажать ей рот ладонью, дабы избежать крупных неприятностей. Стефания оценила его жест как насилие и вступила с Аэцием в отчаянную борьбу. Гостю пришлось всем телом прижимать бунтующую хозяйку к ложу. Увы, у Стефании не хватило сил для сопротивления, она сдалась даже раньше, чем рассчитывал Аэций, не желавший доводить дело до крайности. Слабость матроны спровоцировала гостя на действия, не одобряемые моралью. Он овладел Стефанией как раз в тот момент, когда она согласилась ему отдаться.

– Ты меня изнасиловал, – произнесла со слезой в голосе матрона.

– Скорее – принудил, – поправил ее Аэций.

– А есть разница?

– Связь по принуждению снимает с женщины ответственность за грех, но в то же время обеляет и мужчину. Мне не хотелось бы выглядеть в чьих-то глазах насильником.