Лавка богов - Руслан Бедов

Брат. Когда Абрам был еще маленьким, он больше всего любил играть именно с Нахором. Друг с другом они были более близки чем с отцом или матерью. Теперь спустя почти год, когда Нахор вернулся домой, Абрам понял, что его любимый брат изменился. Он даже не мог точно сказать, что именно изменилось. Жесты, взгляд, слова. Нахор стал жестким, иногда даже грубым, неспособным к сочувствию. Абрам знал, что служба в войсках Набонида, правителя великого города Ура, сделала его брата таким. Нахор наверняка убивал, покалечил жизни многих людей, принес бесчисленное количество жертв безразличным богам. Все это, безусловно, отложило ощутимый отпечаток на характере Нахора. Абрам в полной мере ощутил собственное одиночество и бессилие против окружающего мира. Он потерял мать, отец им почти не интересовался, и теперь, когда Абрам подумал о брате, понял что и Нахора, того Нахора, которого он знал в детстве, тоже потерял. Он остался совсем один. Что будет дальше? Этот вопрос Абрам задавал себе миллион раз, и чем больше он звучал в сознании тем сильнее ощущалось одиночество и бессилие.

Абрам мог только плакать. Он плакал долго, однако его это мало волновало. Для него время как будто бы остановилось. Наступила холодная ночь. Пронизывающий ветер, гулявший по долине, пробирал до костей и заставлял тело дрожать мелкой дрожью. Надо было возвращаться в город, домой, но Абраму не хотелось, поскольку он хорошо понимал, что никакого дома у него на самом деле нет. А нищенская хижина и отец – это не дом, это пытка. Так зачем же возвращаться?

Вдруг Абрам почувствовал, будто кто-то прикоснулся к его плечу, от чего по спине пробежали мурашки. Вначале он подумал, что это ночной холод делает свое дело, и не мешало бы согреться. Неподалеку есть пещера, где в дали от посторонних глаз можно развести костер и остаться на ночлег. Однако чувство того, что некто стоит рядом и смотрит на него, не покидало Абрама, а наоборот еще больше усиливалось. Юноша медленно поднял голову, но вначале ничего, кроме темноты, скупо разбавленной лунным и звездным светом, не увидел. Он встал на ноги и спотыкаясь и оглядываясь побрел в ту сторону, где еще год назад заприметил укромную пещеру.

Там царила кромешная почти осязаемая тьма. Абрам наощупь добрался до охапки полусгнившей соломы и сел. В следующее мгновение он увидел то, что повергло его в шок. Абрама прошиб холодный пот и захватил ледяной ужас. Он не мог шевельнуть даже мизинцем ноги и отвести взгляда от видения, представшего его взору в темной пещере. Это было похоже на бледносерую дымку, напоминающую человеческую фигуру. Она висела в воздухе посреди пещеры, освещая ее небольшое пространство собственным светом. Абрам не смог различить глаз, но хорошо ощущал, что на него пристально смотрят. Теплая приятная волна захлестнула внутренности. Мальчик, сам не осознавая, что делает, стал на колени и поклонился. Когда же снова поднял голову, не увидел ничего, кроме осязаемой пещерной тьмы…

– …просыпайся же наконец, мальчишка окаянный, – раздался над самым ухом Абрама раздраженный голос Нахора.

Абрам открыл глаза и удивленно уставился на брата. Пещера освещалась ярким пламенем костра, разведенного посреди. Нахор сидел рядом и недовольно смотрел на Абрама. Несколько минут братья молча смотрели друг на друга.

– Почему ты убежал? – холодно спросил Нахор, – отец нуждался в утешении и внимании, а должен был волноваться из-за твоего исчезновения. Мне стоило больших трудов найти тебя здесь.

Абрам протер глаза и сел. Он почти не слушал брата. Перед его глазами стояла до сих пор дымчатая фигура.

«Значит, это был сон» – подумал мальчик и поежился. Все равно было как-то не по себе.

– Он не волновался обо мне, – сказал Абрам и посмотрел на огонь, – отцу нет до меня никакого дела. Я не собираюсь возвращаться домой.

Нахор ошарашено посмотрел на Абрама.

– Почему?

– Я не хочу батрачить на пристани от зари до зари, для того только, чтобы зарабатывать ему на вино.

Нахор встал и, подойдя к костру, подбросил туда немного сухих веток, затем прошелся по пещере.

– Ты должен понять его, Абрам, – после некоторого молчания произнес он.

– А кто-нибудь должен понять меня, – почти закричал Абрам, – пока была жива мать, я итак терпел это достаточно долго. А теперь я не собираясь помирать с голоду, только потому, что отец не может остановиться!

Нахор подошел к Абраму и присел рядом.

– Вы больше не будете голодать, – твердо сказал он и посмотрел в глаза брата.

В руке Нахора появилась небольшая фигурка божества. Он подал ее Абраму. Тот взял ее, покрутил в руках и снова отдал ее брату.

– Я больше не молюсь богам, Нахор, – произнес он, – от них нет никакого толку.

Нахор покачал головой и сунул фигурку под нос Абраму:

– От богов есть толк, Абрам, – ответил он, – смотри: она хоть и глиняная, но покрыта тонким слоем позолоты. Ее можно продать на рынке.

Абрам вначале непонимающе посмотрел на брата, затем грустно усмехнулся:

– Спасибо за совет, братец.

Нахор приблизился к Абраму и пристально посмотрел ему в глаза:

– Боги бесполезны, если им молиться, это правда, – вкрадчиво произнес он, – зато они могут принести хорошую прибыль, если их продавать тем, кто этого еще не понял. Я научу тебя делать богов и выгодно сбывать их.

Абрам снова взял в руки идола. Видение из сна снова предстало перед его глазами. А может, это был не сон?

Абрам взглянул на брата. Впервые за долгое время его любимый брат был так рядом с ним. В его темных глазах он прочел понимание. Абраму захотелось рассказать Нахору о своем видении, но тут почему-то вспомнил свой последний разговор с матерью. Он решил воспользоваться удобным случаем и удовлетворить свое любопытство.

– Нахор, – сказал Абрам, после того, как брат, не надолго отлучившись, вернулся в пещеру с дичью, – правда, что до того, как я родился мой отец был состоятельным человеком?

Нахор, до этого старательно крутивший над пламенем костра на вертеле тушу зайца, остановился и внимательно взглянул на брата.

– Твоя мать возненавидела отца, за то, что тот сделал, Абрам, – тихо произнес он, – хотя лично я никогда не понимал ее ненависти. Ведь отец тогда спас тебе жизнь.

– Что произошло? – горя нетерпением, спросил Абрам.

Но Нахор только отрицательно покачал головой.

– Мы с Араном были свидетелями всего того, что происходило, – старательно выговаривая слова, произнес он, – мы поклялись отцу, что ты никогда не узнаешь о случившимся. Такую же клятву на алтаре Нанниру он вытребовал у твоей матери, однако, как я погляжу, она нарушила ее. Для нее боги Ура никогда ничего не значили.

Абрам передернул плечами и отвернулся:

– Ничего мать мне не сказала. Не успела… – Абрам с трудом подавил рыдания.

– Мне жаль тебя, братец, – вновь принявшись за зайца, сказал Нахор, – мать перед смертью растревожила твою душу, лишив ее покоя, быть может, на долгое время. Одно я могу тебе сказать. Если ты даже и узнаешь правду о том, что произошло, – это тебе ничего не даст. Твоя мать всегда была склонна несколько драматизировать. Она ненавидела нас и нашу мать за то, что мы поклонялись богам Ура…

– Кому поклонялась она?

Нахор в ответ пожал плечами:

– Отец говорил, что ее дальний родственник из Харрана внушил ей когда-то еще давно какую-то блажь, но я не интересовался душой твоей матери. Ненависть у нас, как ты знаешь, была обоюдная.

– Но ты же не веришь богам, Нахор, – сказал Абрам, пододвигаясь ближе к огню, – почему для тебя так важно не нарушить клятву?

– Я не верю в то, что богам интересны дела людей, – подумав, ответил Нахор, – а клятву я не нарушу, потому, что отец попросил меня об этом. Хорошо, что мать не научила тебя своим верованиям, иначе беда, отступившая от нашей семьи много лет назад, могла бы снова вернуться.

Глава четвертая

В храме было темно и пусто, но это совершенно не угнетало правителя. После привычного многолюдства, суеты, государственных проблем, дворцовых интриг, раскрытия заговоров и прочей мирской грязи Набонид чувствовал себя в храме великого бога Нанниру словно заново рожденным. Только здесь он, хотя на очень короткое время, становился обыкновенным человеком, каким был много лет назад до своего восхождения на престол. Храм был единственным местом, куда правитель заходил без оружия и без охраны, поскольку здесь они не были ему нужны. Под сенью величественных сводов каждый смертный и каждый богоравный правитель мог чувствовать себя в полной безопасности. Никто не осмелится пролить кровь перед лицом могущественного Нанниру. Кроме великой обители Мардука в Баб-или, храм Нанниру в Уре – единственный, где непреклонно соблюдались древние обычаи, куда не проникала бурная река времен и где не дули разрушительные ветры перемен.