Операция "Луна" - Пол Андерсон

К тому же, черт побери, война уже двадцать лет как закончилась.

Харис повернулся, большой и грузный, обозрел нас поверх голов и поднял руку.

– А, Вирджиния Матучек! – прогрохотал он. – Красота и грация, как всегда, сопутствуют тебе. Приветствую и тебя, Стивен!

Он всегда был галантным и доброжелательным, и я замечал, что часто это окупается сторицей.

На нас уставилось множество глаз. Аль-Банни тотчас же вернулся к прерванной речи. Слушатели повернули головы к нему. Я не расслышал, о чем это он там разглагольствовал. Вероятно, муссировал любимую идею о том, что союз Западного и Восточного искусства дал людям возможность достичь звезд.

Мы протолкались на облюбованное место и сели.

– Привет, – громко сказал Мигель, пытаясь перекрыть царивший кругом гомон.

– Как вы? – осведомился Джим. – Какие-то проблемы? Рад, что вы все-таки пришли, хотя и впритык.

Я рассказал, что случилось.

– Надо быть предусмотрительней! – прокряхтел холостяк Джим. – Но тем не менее славно, что люди так этим заинтересовались.

– Моя Хуанита тоже, – несколько укоризненно вставил Мигель. – Но она терпеть не может больших толп. А маленьких детей сюда не пускают, поэтому она предпочла посмотреть запуск по дальновизору, чтобы их не бросать. Я вовсе не хотел вас задеть, доктор Матучек, – поспешно добавил он. – В каждой семье свои порядки.

Джинни мило улыбнулась ему и кивнула.

– Похоже, дело на мази, – заметил Джим. – Пока вы пропустили только возможность как следует полюбоваться зрелищем.

Мы посмотрели на зверя.

Ох, и красив же он был! Основание отливало зеленью, золотясь по краю, и золотая кайма проходила сразу над черными камнями, на которых стоял корабль. Широкой платформы, казалось, едва хватало для стофутовой зверюги. Отсюда чудилось, что животное считает себя венцом творения и вершиной искусства. Так оно и было. Голова вскинута, гордый взор устремлен в ночное небо, раздутые ноздри словно втягивают нездешний ветер; который уже взметнул гриву и развевающийся хвост. Жеребец напрягся, его мышцы играли под рыжевато-красной шкурой. Четыре гигантских метлы вовсе не портили впечатления, напротив – Они так же сливались с образом, как кольчуга сливается с образом рыцаря. То же можно было сказать о капсуле для команды на спине коня – хрустальном седле.

– На, посмотри, – сказал Джим, протягивая мне бинокуляр, а сам занялся камерой. Колдовское зрение было позволено только работникам проекта. Джинни уже успела нацепить свои очки, а я принялся подлаживать бинокуляр.

Мощная оказалась штука. Сквозь прозрачный хрусталь капсулы я разглядел приборы, снаряжение и припасы на троих членов команды. В это путешествие отправится только один пилот, женщина. Я увидел, что она уже заняла свое место на переднем сиденье, готовая к полету, и сжала два повода, которые тянулись от шеи животного.

– Боже правый, как я ей завидую! – пробормотал Мигель.

– Шовинизм взыграл? – усмехнулась Джинни.

– Ну, мне кажется, что в астронавтике должно быть побольше мужчин. Старые предрассудки, будто женщины лучше летают.

– Нет, просто традиция, – встрял я. – Европейская. Древние побасенки о ведьмах. В других странах, пока эти сказки не стали былью, летали преимущественно мужчины, колдуны всякие, ведуны, и в настоящее время...

– Капитан Ньютон сейчас в седле, потому что она заслужила эту честь, оборвала меня Джинни. – Когда мужчины дорастут до ее уровня, тогда и полетят.

– Солнышко, я рассуждал отвлеченно, – удивился я. – Ты же знаешь, как я уважаю Куртис.

С тех пор, как Куртис брала у моей жены уроки по общению с Чужими, мы стали отличными приятелями. Никто понятия не имел, что за существа обитают на Луне, но все точно знали, что там кто-то есть. У Джинни же опыта было побольше, чем у прочих, ибо она как никто близко подходила к воротам Ада и сумела вернуться обратно. Вместе со мной. Только мне приходилось тупо тащиться следом: я-то не обладал ее интуицией и образованием.

– К тому же хоть я и завидую, но белой завистью, – уточнил Мингель. Мигель был мексиканцем, но успел выучить выражения, которые обычные англичане уже подзабыли. – Я восхищаюсь ею, как и весь мир!

В эту минуту из-за крыш домов показалась луна. Она больше не казалась огромной – маленькая, холодная и манящая. Я понял, почему аль-Банни назначил полет именно на сегодняшнюю ночь и на какую реакцию публики он рассчитывал. Главной целью проекта была Луна, и при полете на Луну, по законам симпатической магии, запуск следовало проводить в лунную ночь, и лучше всего именно в полнолуние. Недаром в голову коня был вделан лунный метеорит. Однако сегодня, при пробном запуске, полет предстоял недолгий и мог начаться в любое время, при любой фазе луны. Но какая величественная картина!

Раздался мужской голос, при первых же словах которого шум начал стихать.

– Все системы готовы. Повторяю, все системы готовы. Начинаем отсчет.

Над толпой взлетел общий вздох и растаял в черном небе. Мы с Джинни сдернули бинокуляры. И даже не взглянули на камеры. Такое нужно видеть собственными глазами. Я понял, что шепчу вслух: "Давай, давай. С богом".

– Decern, – загремел голос.

– Novern. Octo.

На мгновение я усомнился, не следовало бы считать по-арабски. Нет, ведь данный язык был родным языком аль-Банни. Поскольку именно он являлся душою проекта, латынь представлялась более эзотеричной, более мощной, чем привыкли воспринимать ее мы, носители западной культуры.

– Septem.

Навахо, апачи, зуни? Нет, белые не преуспели в изучении их языков, и наша команда могла бы попросту сбиться со счета.

– Sex.

"Прямо сейчас?" – пришла мне голову совершенно дурацкая мысль.

Джинни вцепилась в мою руку.

– Стив! – прошипела она. – Что-то идет не так, что-то идет совсем не так.

– Quinque.

Я повернул голову и увидел ее смертельно побледневшее лицо с распахнутыми зелеными глазами.

– Quattuor.

И тут я уловил едва ощутимый, но явственный запах, который она наверняка почуяла много острее. Он был не противный, скорее сладкий и дурманящий. Похоже, ни толпа, ни контрольная комиссия ничего не замечали. Никто из них не работал на такой грани чувственных восприятий, как приходилось нам с женой.

-Tria.

А если кто и учуял чужеродный запах, то наверняка не обратил внимания, зачарованный зрелищем лунного коня.

– Duo.

Статуя задрожала.

– Unum.

Бронзовое тело напряглось, словно под ним проступили живые мускулы.

– Nihil!

Конь встал на дыбы. Его ржание раскатилось по всей земле. И он ринулся в небеса.

Голос, который вел отсчет, закричал. Огромные метлы отвалились. Они упали на землю и принялись мести. Раздался страшный грохот и треск. Во все стороны полетели куски камней, созванные их могучими взмахами. Прожектора с лязгом разлетелись. На поле упала тьма.