Тремарнок - Эмма Бёрстолл

Она всегда начинала с кухни – там обычно было хуже всего. Возможно, в своем деле сотрудники «Креативной студии Би-Би» и были мастерами, но кое-что получалось у них неважно. До того, чтобы загрузить посуду в посудомойку, они не снисходили, как и до того, чтобы протереть стол, засыпанный сахаром, залитый молоком или заляпанный остатками еды. Впрочем, испорченную еду из холодильника тоже никто не выбрасывал, а микроволновка внутри была вся в пятнах томатного супа.

«Удивительно, – думала Лиз, быстро собирая со столов чашки и ставя их в посудомойку, – профессионалы должны себя больше уважать. Хотя, с другой стороны, – она заметила миску с превратившимися в клейкую массу хлопьями, которые теперь придется соскребать вручную, – Грег тоже был в некотором роде профессионалом, а поступал ужасно».

Она не могла этого понять и давно уже оставила попытки.

Глава вторая

Когда Лиз добралась до первого этажа с его тошнотворно фиолетовыми стенами, большинство сотрудников уже находились в своих офисах, хотя в двери то и дело влетали опоздавшие – с портфелями и рюкзаками, складными велосипедами, шлемами и картонными кофейными стаканчиками в руках.

В здании располагалось четыре компании, и, водя пылесосом по полу и протирая вымазанные косметикой телефонные трубки в приемной, Лиз старалась угадать, кто где работает.

Парни из дизайнерской фирмы, как правило, в джинсах и ярких футболках, девушки – в коротких юбках и полусапожках. Сотрудники кадрового агентства предпочитают хлопчатобумажные брюки, отглаженные рубашки и пуловеры, а бухгалтеры и риелторы – строгие костюмы с галстуками и темные юбки с жакетами.

Лиз не без удовольствия представляла, что случилось бы, реши кто-нибудь из бухгалтеров или риелторов порвать с условностями и заявиться в джинсах и футболке – как дизайнеры, или наоборот. Начальника наверняка удар бы хватил, и вся работа застопорилась бы на целый день.

Кое-кто здоровался с ней, проходя мимо, но для большинства она оставалась невидимкой. Это ее ничуть не задевало – она привыкла. К тому же, отработав четыре часа, Лиз мечтала лишь о том, чтобы побыстрее закончить, добраться до дома и хоть немного перевести дух, перед тем как отправляться в школу за Рози. Болтать она была не настроена, хотя дружелюбные улыбки без ответа не оставляла.

Опустошив последнее мусорное ведро, выставив мешки с мусором возле контейнеров и развесив тряпки сушиться, Лиз жаждала только одного – вытянуться в кресле с чашкой чая.

– Увидимся завтра, – сказала она Касе.

Та уже стояла возле машины и, насупив угольно-черные брови, изучала свою красную записную книжку.

– Да, конечно, – ответила Кася так, словно Лиз задала ей вопрос.

Записная книжка поглощала все ее внимание. Кася, без сомнения, уже готовилась приступить к следующему объекту, строя планы и прикидывая, быстро ли она и другие девушки управятся с уборкой.

«Кася, в сущности, неплохая, – думала Лиз по дороге домой. – Требует она, конечно, много, но всю работу на тебя не сваливает, сама тоже вкалывает как лошадь». И, что еще важнее, если на девушек поступали жалобы, она всегда вставала на их защиту. Впрочем, работницы они были опытные, поэтому жаловались на них редко. Так что Кася вполне заслужила и свой ежегодный недельный отпуск на Тенерифе, и квартиру в таунхаусе в Пенникомквике – плимутском районе, известном в народе как Мала Польска. И карликовых пуделей по кличке Борис и Цезарь, чьи фото Кася хранила в бумажнике вместе с потрепанным снимком мужа.

Вообще-то Лиз, проработав с Касей так долго, почти научилась восхищаться и ею самой, и ее отношением к работе, хотя хорошо бы, конечно, ей хоть чуток расслабиться и перестать быть такой одержимой.

К счастью, на парковке рядом с «Голубкой» нашлось свободное место, куда Лиз и завернула. Из уставленного китайскими безделушками окна напротив выглянула Пэт. Дом, в котором она жила, назывался «Бухточка», а окна его выходили прямо на узкий тротуар.

Лиз помахала, и седая голова Пэт скрылась из виду. Лиз едва успела взять с заднего сиденья сумку и пакет с продуктами, как канареечно-желтая дверь домика Пэт открылась и на пороге появилась хозяйка. Рукой она придерживалась за стену – ноги уже не те, что прежде.

– Ты как, красавица моя? – спросила она, по-корнуолльски выговаривая слова, и улыбнулась, обнажив ряд сверкающе-белых и идеально ровных вставных зубов.

Пэт всю жизнь прожила в Тремарноке и его окрестностях. Ее муж, рыбак из местных, давно умер, а детей у них не было – «так уж сложилось», – но росла Пэт с младшими братьями и сестрами, так что малышей обожала, особенно Рози.

– Вот ваши продукты. – Лиз занесла тяжелый пакет в маленькую аккуратную кухню в глубине дома. Перед тем, как сесть на паром, она успела заскочить в «Лидл». – Вашей любимой ветчины не было, но я попозже еще раз забегу перед тем, как пойду за Рози.

– Что ты сказала?

Лиз повторила на пару децибелов громче. Порой она забывала, что хрупкая сгорбленная старушка глуховата, но со слуховым аппаратом Пэт мириться не желала – «что-то не ладим мы с ним», – поэтому приходилось кричать.

Пэт прошаркала к раковине и открыла кран.

– Не стоит, – сказала она, наливая воду в белый электрический чайник, – я и так с голоду не умру. Чаю успеешь выпить?

Она повернулась к Лиз, которая выкладывала из пакета продукты – молоко, хлеб, помидоры, сыр, яйца, шоколадные печенья и кекс «Баттенберг», – и склонила голову набок.

– Боже милостивый! Ты совсем замотанная. Тяжелое утро выдалось?

Лиз вдруг почувствовала себя так, словно на плечи ей взвалили мешок с камнями, и кивнула:

– Джо заболела, так что нам с Касей пришлось вдвоем отдуваться.

Она открыла маленький холодильник и убрала туда молоко, сыр и яйца.

Пэт зацокала языком.

– Да что же это такое? Ее давно пора уволить. Нельзя так.

Лиз натянуто усмехнулась.

– Она неплохая, – почти прокричала она в ответ, – к тому же у нее четверо маленьких детей и муж-бездельник. Живется ей непросто.

Пэт свернула опустевший полиэтиленовый пакет и аккуратно спрятала в ящик.

– Но у тебя-то Рози, а мужа вообще нет. Ей следовало бы и о других подумать.

Достав с верхней полки серванта две цветастые чашки, Пэт поставила их на крохотный столик из сосны, за которым, кроме нее самой, умещался еще только один человек.

– А кстати, как там наше сокровище маленькое?

Лиз опустилась на деревянный стул напротив старушки. Она и впрямь устала, и спина давала о себе знать – скорее всего, из-за пятилитровых бутылок средства для мытья пола. Их привозили по четвергам, и женщины сперва затаскивали их в лифт, а потом волокли по коридору на противоположный конец здания.

– Отлично. Вы точно сможете зайти к нам попозже?

Пэт ответила, что зайдет. От страха, что свалится с ног – а ноги у нее уже слегка подкашивались, – Лиз решила пожертвовать чаепитием и отправиться домой.

По сравнению с аккуратной кухонькой Пэт ее собственный дом был безалаберным, но Лиз это не волновало. Пройдя в небольшую квадратную гостиную, которую они с Рози выкрасили в веселый бледно-желтый цвет, она сбросила обувь и рухнула в мягкое, обитое синим плюшем кресло, купленное в благотворительной лавке Лискеарда, укрылась пледом и закрыла глаза. Впереди два благословенных часа, а потом надо принять душ, переодеться, приготовить для Рози чай и собраться с силами: вечером вновь ждет работа. Уснула Лиз тотчас же, и даже двум горластым чайкам, которые уселись на крышу дома напротив и принялись визгливо выяснять отношения, разбудить ее не удалось.

Она с нетерпением дожидалась Рози на детской площадке, не участвуя в болтовне других мамаш, группками топтавшихся вокруг; одни держали на руках едва начавших ходить малышей, другие покачивали детские коляски.

Рози всегда появлялась одной из последних – пока соберет вещи, пока протолкается из класса на другом конце старой викторианской школы к выходу, расположенному с правой стороны здания.

Увидев дочь, Лиз тотчас же понимала, как у той прошел день. Если выдался непростой, плечи у Рози были слегка опущены, двигалась она чуть медленнее обычного и лицо расплывалось в привычной щербатой улыбке на секунду позже.

Впрочем, сегодня, к радости Лиз, девочка шагала, расправив плечи и подняв голову.

– Знаешь что?! – Рози, прихрамывая, бросилась к матери. К счастью, она не заметила мальчишку лет пяти-шести – тот ковылял следом, передразнивая Рози. Но от внимания Лиз это не укрылось. Под ее прямым взглядом он метнулся к своей матери, а та, прикрикнув и наградив отпрыска подзатыльником, вновь принялась болтать с приятельницами.

Лиз посмотрела на Рози: косички разлохматились, и неряшливые пряди торчали в стороны. Лиз пригладила ей волосы, а самые длинные прядки заправила за уши.

– Что, радость моя? – Она наклонилась и поцеловала Рози в испачканную чернилами щеку. На уроках, раздумывая, что написать, дочь вечно грызла ручку.