Собиратель фактов - Геннадий Вексин

— Скольких ты завалил? — спросил его Эрик, отхлебывая горячий кофе.

— Я больше не считаю, — ответил Матти.

— Как это у тебя получается? Вроде бы раньше ты не отличался меткостью глаз, — не отставал любопытный Эрик.

— Когда-нибудь я тебе расскажу. Спать буду. Не мешай, — ответил Матти и по-детски свернулся калачиком на деревянных нарах. Закрыл глаза и сквозь прицел винтовки ясно увидел обмороженное лицо русского. Широкие скулы, редкая щетина на впалых щеках, ямочка на подбородке, густые ресницы. Крылья тонкого носа с горбинкой раздуты. Раскрытый рот судорожно хватает холодный воздух. Белые ровные зубы. Губы обезображены морозом. Лицо красивого человека, бегущего на неизбежную встречу с Ужасом. Взгляд застывает, зрачки расширяются. Пуля входит в уголок левого глаза, мгновенно потерявшего свою голубизну и превратившегося в кровавый фонтан. Подбородок запрокидывается, рот продолжает раскрываться, впуская в легкие последнюю порцию живого воздуха, и человек погружается в февральский снег.

«Он враг, он враг, я не виноват», — пульсировала одна навязчивая мысль, и Матти пытался заменить образы смерти летними картинками довоенной жизни. И видел другое лицо молодого русского, сраженного метким выстрелом в шею.

«Я солдат, я привыкну, я должен к этому привыкнуть, — шевелил губами Матти и скреб ногтями кожу в уголках глаз. — Чертов обруч всевидящий!»

Новое зрение не внесло существенных изменений в образ жизни, которого придерживался Ю.Б. последние пять лет. Он построил свою жизнь таким образом, чтобы иметь возможность максимально свободно распоряжаться временем, обладая минимумом в материальном плане. Такой выбор он сделал. Ему не надо было ходить на службу каждый день. В неделю раз он переступал порог конторы, торопясь расстаться с обманчиво деловитыми представителями рекламного бизнеса. Довольствуясь малым в настоящей жизни, он был богат исключительно в своих фантазиях. Мечтание и фантазирование было для него как перелистывание глянцевых журналов и ночной просмотр боевиков и детективов по ТВ. Его можно было бы назвать аскетом или чань-буддистом, если не принимать во внимание его маниловские грезы. Грезы, вполне осуществимые в современный период потребительского азарта. Но зарабатывать деньги стало скучно. Суетно. Убийственно для здоровья. Он мог заниматься только тем, что было интересно. Любая работа, которая увлекала его на некоторое время, выполнялась с максимальным привлечением имеющегося в наличии творческого потенциала. Добившись результатов, он скучал, терял интерес к дальнейшему процессу, искал нечто новое. Непостоянство денег не приносило. Но избавляло от необходимости каждодневного общения с дураками и хитрецами, что неизбежно в процессе накопления и преумножения капитала. Как говорит Семеныч: «Богата дураками земля русская».

Ю.Б. был пассивным созерцателем и внеобщественным элементом, предпочитая одиночество в вынужденном труде и заслуженном отдыхе. Поэтому никогда не был женат. Влюблялся часто, исключительно в красивых, длинноногих и ухоженных. Почти всегда ему отвечали взаимностью и ждали серьезных предложений, невзирая на его бедность по нынешним стандартам. Напрасно ждали. К таинству брака Ю.Б. был по-прежнему не готов. Внебрачный статус компенсировал нежностью и умением предугадывать любовные предпочтения временных подруг, даря им стопроцентное удовлетворение. Чему способствовало и крепкое здоровье, доставшееся от казачьих предков и усиленное физкультурой. Короче, роль любовника в этой жизни удавалась ему лучше всего. Как ему казалось, лучшие годы жизни были связаны именно с периодами любви.

Ю.Б. любил красивые места, будь то городские улочки или далекие острова в заливе и затерянные лесные тропы. Любил бродить вдоль набережных каналов и речек, любил многолюдные проспекты и городские сады. В городе, среди тысячи прохожих, он чувствовал себя, как в лесу, умиротворенно одиноким, незаметным и независимым. Любил смотреть и наблюдать за людьми, общения с которыми избегал. Обруч дал ему новые возможности, одно временно лишив удовольствия неспешного потягивания пивца на террасе в летний вечер.

Но наслаждаться сверхъестественным зрением мешало беспокойство. Обруч врос в его плоть. Безболезненно и прочно. Сколько ни пытался Ю.Б. снять всемогущий глаз, вернувшись домой из лесного похода, ничего не получалось. Возникли вопросы. «Обруч одноразового использования одним носителем? Имеется ли секрет избавления от него? Типа ампутации внезапно выросших крыльев. Нетипично. Неэстетично с точки зрения бескрылого большинства, но как практично и поэтично! Вспорхнул и полетел. Стоит ли ломать голову из-за внезапного дара всевидения и подсматривания? Возможности прокручивать яркие зрительные образы волевым усилием или легким движением мысли? Обруч в тысячи раз усилил зрительную память. Обруч заменил фото и видео, оптику бинокля, монтажное оборудование режиссера документального кино. Правда, кино — только для одного зрителя. Но каково происхождение обруча? Возникнут ли побочные явления от нового органа зрения? Может быть, обруч— ретранслятор видеоинформации для обитателей Луны? Инструкция ведь к обручу не прилагалась», — раздумывал Ю.Б., всматриваясь в профиль юной художницы, сосредоточенно покусывающей кончик кисти на спуске к Фонтанке, под чугунной оградой дворца. Девчонка была вызывающе неопрятна и антигламурна. Вся в черном, мятом, мешковатом, в смазанных каплях красной краски. Смуглая щека покрыта белыми брызгами. Рыжие вьющиеся волосы стянуты полосатой георгиевской ленточкой. Пухлые губки, аккуратный носик, высокий лоб, большие глаза. Прикид творческой личности не скрывал, однако, идеальные формы женского тела, скорее подчеркивал там, где надо, прелестные выпуклости и изогнутости. Девочка искренне играла в богему. Ее подруга, прислонившись спиной к гранитной стенке, впитывала вечерний загар прыщеватой кожей миловидного лица юной искательницы смысла жизни, обхватывала губами зеленое горлышко пивной бутылки и перелистывала «Жизнь Ренуара» Анри Перрюшо. Под бронзовым хвостом клодтовского коня «синяки», уткнув носы в общий мобильник, о чем-то спорили, вяло жестикулировали, одновременно вытягивая руки в сторону цирка. Вспухшие загорелые лица сохраняли застывшее выражение безразличной злобы. Два курсантика, в мышиных мундирах на вырост, остановились подле непрезентабельной компании, пошевелили строгими губами, и ссутулившиеся «синяки» поволокли ноги в одинаковых зимних кроссовках на гранитную набережную. Освободившееся место заняла не озабоченная диетическим питанием группа туристов из штата Техас, если верить надписям на синих майках. «А в кино американцы красивы и стройны, а приезжают некрасивые и толстые, — подумал Ю.Б. — Иллюзия и реальность».

Чуть поодаль унылый менеджер, при пиджаке и ярком галстуке, старательно вдавливал отжеванный комок резинки в перила моста. Рядом фотографировались и обнимались. Запускали окурки и сплевывали в воду. Целовались взасос. Менялись лица девушек, юношей, мужчин и женщин. Иногда кто-нибудь, из чувствительных натур, ощущал на себе пристальное внимание, настораживался, оглядывался в поисках подсматривающих глаз, прикасался пальцами к щеке или к виску и устремлял взгляд в сторону Ю.Б. Взгляды встречались. Ю.Б. всматривался в увеличенное изображение глаза, пытаясь проникнуть в черноту расширенного зрачка посередине цветной радужки, рассматривал мелкую сетку кровеносных сосудов, огромные ресницы, розовые веки и тени под глазами. Человек на далеком мосту был во власти проникающего взгляда. На пару секунд человек превращался в городскую статую, потом оживал, встряхивал головой и что-то говорил своему попутчику. «Вот вам и гипноз на расстоянии, ах, эти глаза напротив», — не без удовольствия отмечал Ю.Б. и разом охватывал взглядом мосты, дворцы, прохожих и автомобили. Из Итальянской ловко вырулил и припарковался к поребрику, за спиной Ю.Б., ярко-красный купе. Тонированные стекла не скрывали от любопытных глаз Ю.Б. шестидесятилетнего водителя со слюнявой улыбочкой и разрумянившимися щечками и его спутницу, лет восемнадцати, с губами, сложенными в трубочку, и слегка зажатую неопределенностью складывающихся отношений. Временные изъяны тощеватой шеи старика скрывал белый шарфик с красными драконами, волосы из крупного носа с синими прожилками старательно удалены, ногти на чистых пальчиках отманикюрены до блеска, зубы неправдоподобно ровны и белы. Старичок накрыл левой ладонью тонкие ручки девушки, пассивно скрещенные на круглых коленках, морщинистыми пальцами правой руки стал нежно гладить голое плечо и что-то обещать. Девица сидела прямо, неподвижно, но вполне доступно. «Что-то она получит взамен? Клевые шмотки, богатый парфюм, карманные деньги на мелкие расходы? Титул „Мисс Подруга Важняка“ или съемную квартиру в спальном районе?» — подумал Ю.Б., повернулся лицом к автомобилю и стал смотреть пристально в тонированное стекло. Старый любитель девочек метнул взгляд на любопытствующего нахала и облизал толстую губу. «Старичка понять можно», — усмехнулся Ю.Б., рассматривая практически раскрытую грудь старательно загорелой девицы. Помахал рукой автомобилю, бросил взгляд на запыленные животы кучерявых младенцев на фризе дворца и пошел вверх по Фонтанке. Густые брови сладострастника приняли вопросительное положение, он настороженно огляделся и отстранился от сладенького.