Хронокорректоры - Кирилл Мамонтов

Завязалась обычная перебранка, которую Лантаниум прервал сердитым окриком:

– Довольно самодеятельности! Мы возвращаемся во время, когда катастрофа еще не случилась.

– Мы обсуждали твою идею, – насмешливо сказала Кориандра. – И решили…

– Ваше решение было неправильным, – объявил начальник экспедиции. – Бартольд, старт.

Человек, сидевший у пульта Машины, нажал кнопки прежде, чем остальные успели начать очередную безрезультатную дискуссию. Накатили ставшие привычными ощущения легкой тошноты и потери ориентации – не сексуальной, но пространственной.

– Куда ты забросил нас, придурок? – осведомилась разъяренная Кориандра.

– Как и договаривались, полвека до катастрофы, – равнодушно поведал Бартольд, люто не переносивший ее выходки. – Вполне хватит времени, чтобы предупредить предков и принять меры… О дьявол!

Каменный шар, безусловно, когда-то был Землей. На сей факт указывали контуры океанических впадин. Однако теперь у планеты не было ни атмосферы, ни водной оболочки. Земля, на которую они попали, была еще более мертвой, чем та планета, которую они обнаружили, вернувшись из экспедиции на Капеллу.

После традиционных истерик и взаимных обвинений Карло привел двух «оборотней», которые скрутили и заперли в каютах самых невменяемых. В операционном зале кроме оператора зондов остались только Лантаниум и Альтаира.

– Неужели наше вмешательство так сильно изменило историю? – убитым голосом завыл Карло, залпом опрокинув стакан бренди.

– Успокойся, – брезгливо приказала Альтаира. – Бартольд выбыл надолго, но я запустила его знаменитые программы. Мы ни при чем, причина все та же. Похоже, кто-то другой пытается изменить историю. Их вмешательство приблизило катастрофу.

– Больше чем на полвека, – уточнил Лантаниум. – Это те придурки, которые прибыли раньше нас и проболтались о грибовидных облаках… Карло, тебе придется повторить попытку на более ранних точках оси времени.

– Бесполезно даже стараться… – Оператор помотал головой. – Мы не понимаем их, мы ничего не знаем и не сможем действовать рационально.

Короткую паузу прервала Альтаира. Врожденная способность к интригам странным образом помогала ей выдавать умные решения в сложных ситуациях. Однако на этот раз замысел Альтаиры смутил даже привычных к ее планам коллег.

– Если мы не можем договориться с людьми, жившими за четыреста лет до нашего времени… – Альтаира широко и приветливо улыбалась, что было недобрым признаком. – Пусть в прошлое отправится человек, родившийся на триста лет раньше меня. Ему будет легче договориться с варварами.

Потребовалось усилие, но мужчины оценили красоту идеи. На обсуждение деталей ушло не слишком много времени. Оставалось дождаться, когда успокоится Бартольд.

Ночью, на койке, поглаживая теряющую упругость грудь Альтаиры, Карло спросил, собирается ли она предупредить агента-предка, что где-то в прошлом работают другие существа, пытающиеся изменить историю. Альтаира сонно буркнула в ответ: дескать, не стоит понапрасну пугать агента. Тем более что пресловутого агента надо еще найти и хоть как-то подготовить к миссии. Если предок будет знать слишком много, то испугается и наделает глупостей.

Глава 2

Морская гвардия великой революции

В середине ноября на Балтике холодно и ветрено. От сырой стужи плохо защищали даже надетые под хилый ватник теплое белье и шерстяной свитер. Точнее, не свитер, а фуфайка. Вдобавок легкий катер мерзко раскачивался, повинуясь волнам и ветру. Бывалые моряки насмешливо посматривали на позеленевшего сухопутного новичка и громко вспоминали веселые примеры, как салаги блевали за борт, а то и прямо в кубрике.

Мучительность путешествия имела лишь одну положительную сторону: никто не приставал с расспросами. В таком состоянии Рома просто не способен был изложить подготовленную легенду, и бдительные борцы за революцию запросто разоблачили бы классово чуждого контрика.

Впрочем, нашелся среди братвы мягкосердечный ветеран. Добродушно прикрикнув на веселящуюся молодежь, поседевший бородач угостил Романа кислой капустой. Морская болезнь и вправду малость отступила, к тому же катер стало качать заметно слабее – наверное, остров прикрыл суденышко от ветра.

– Полегче стало, студент? – по-прежнему дружелюбно поинтересовался старый моряк. – По какой нужде в Кронштадт занесло?

– Дохтур, наверное, – предположил матрос помоложе. – Смотри, какие руки чистые, без мозолей. Ты как, дохтур, триппер лечить можешь?

На всякий случай – вдруг парень и вправду венерический – отодвинувшись от любознательного балтийца, Роман отправил в рот новую порцию капусты и пробормотал:

– Да нет, мужики, какой из меня доктор. Журналист я…

Не дожидаясь наводящих вопросов и симулируя слабость от приступа морской болезни, он поведал зазубренную биографию. Дескать, учился в Московском университете на филолога, водил знакомство с большевиками и левыми эсерами, писал листовки против самодержавия, прятал дома оружие. Весной четырнадцатого, когда провокатор охранки выдал их группу, получил пять лет ссылки в Туркестане, в Самарканде работал учителем и писал статейки в местные газеты. После Февраля вернулся в Москву, подвизался в разных газетенках, между делом отучился в школе прапорщиков, после Октября познакомился с балтийскими моряками, усмирявшими мятеж юнкеров, и решил записаться бойцом Красного революционного флота. Когда он рассказал, как профессор-астроном рассчитал правильные данные для пушечной стрельбы по Кремлю, матросы неожиданно закивали – оказывается, многие знали про этот эпизод московских событий.

Следующие полчаса Роман сыпал цитатами из ленинских статей, которые в студенческие годы конспектировал для семинаров по истории КПСС. Кажется, он сумел произвести на аудиторию неизгладимое впечатление, подробно разъяснив суть лозунгов о союзе пролетариата с беднейшим крестьянством, о Республике Советов как высшей форме народной власти, а также о диктатуре пролетариата как промежуточном периоде при переходе от социализма к коммунизму.

К концу путешествия вокруг него собрался небольшой кружок заинтересованных слушателей. Молодой – наверное, ровесник Ромы – парень в бушлате с кобурой на боку азартно спросил:

– А ты скажи, если так хорошо разбираешься… Ведь товарищ Карл Маркс точно говорил, что социалистическая революция должна произойти одновременно в нескольких самых развитых странах. Как же получилось, что… – Он замялся, видимо не сумев озвучить почти крамольные сомнения.

– Понял, товарищ, – засмеялся Роман. – Маркс написал об этом полвека назад, но с тех пор многое в мире изменилось. Как доказал Владимир Ильич Ленин в своей гениальной работе «Империализм, как высшая стадия капитализма», к началу нынешнего столетия капитализм вступил в последнюю стадию…

Он упомянул неравномерность развития загнивающего капитализма и ленинскую статью «О лозунге Соединенных Штатов Европы», где было сказано, что социалистическая революция не обязательно произойдет одновременно во всем мире, как полагал Карл Маркс, но может вначале произойти в одной, отдельно взятой стране. Затем победивший пролетариат поможет братьям по классу совершить революции в других странах. Роман также напомнил про выступление на Шестом съезде партии товарища Сталина, сказавшего, что именно Россия станет той первой, отдельно взятой страной.

– Лихо ты чешешь, – немного растерянно выдохнул парень с кобурой. – Навроде как много знаешь. Я бы так не смог.

Старый моряк, угощавший Рому капустой, хохотнул и, поглаживая седеющую бороду, проговорил с нескрываемой подначкой в голосе:

– Учись, комиссар. Вот настоящий грамотный человек. Не то что ты, деревня заволжская… – Все так же весело матрос обратился к Роману: – Революция – это ладно, царя и буржуев мы уже послали по матушке куда подальше. А что ваш брат большевик про войну думает?

Братва оживленно зашумела – безусловно, вопрос задевал всех за живое. Послышались голоса: дескать, хватай винтовки – и айда в деревню землю делить. Другие говорили: мол, надо фронт держать, а не то немцы разгонят мужиков окопных и всех перевешают. Кто-то напомнил, что те же большевики три года агитировали против войны и за поражение России. При этом все нетерпеливо смотрели на Рому, словно ждали от случайного знакомого вселенских откровений.

Проблема и в самом деле была непростой. В благополучном будущем, отделенном от революции многими десятилетиями, Роману порой казалось, что Ленин малость перегнул палку. Желать поражения своей, пусть даже с поганой властью, стране – это перебор. С другой стороны, в конце семидесятых тоже начались разговорчики: дескать, проиграть бы какую-нибудь войну, тогда легче будет погнать на хрен старикашек из Политбюро. Впрочем, недавно начавшаяся война в Афганистане явно не грозила поражением…