В теле пацана. Книга 2. Взрослые игры - Игорь Павлов

полосками по краям уверенной походкой до слуги в белом одеянии, который уже держит открытой следующую дверь.

По бежевым стенам сплошной и ярко выраженный барельеф с изображением драконов в танце. Свет вроде оранжевый от двух самых простых факелов по обеим сторонам на полу — колоннах, но отдаёт зеленоватым отливом.

Не сразу замечаю внизу на стыках стен и пола, а затем и потолка зелёное свечение. И только когда присматриваюсь, открывается мне интересная картина.

Зелёные блёстки сверкают, и не стоят на месте, а тремя потоками идут, обвивая друг друга, подобно тому, как коса плетётся! А ещё и вокруг своей оси каждая вращается.

По прошествии времени уверенности прибавилось, что кроме меня визуально таких схем никто не видит, и даже не догадывается, как воплощается блёстками то или иное заклинание.

Поэтому мне проще освоить, не надо учить слова и звуки, придыхание всякое с заиканиями, интонацию оттачивать. Просто запомнил визуально по примеру, и вызвал мысленно готовую схему. А дальше возжелал действие. Некоторые закономерности уже для себя вывел. Скажем, голубые блестки — это магия стихии воды, а вот сейчас вижу зелёные — магия земли. Следовательно, не Гунуа, а кто — то, владеющий такой, налепил сплошную защиту. Вроде защита... а что ж ещё? Плюс важный момент: если блестки крутятся вокруг своей оси, значит, заклинание усиленно. А по плотности потока мне даже на глаз понятно, хрен я шпагу сюда явлю при всём желании.

Схему запомнил, понять остаётся досконально, что именно такое заклинание делает. Просто отражает предмет, который переместить хотят, делает больно или парализует нарушителя, аль убивает сразу?

— Король ожидает, — раздаётся старческий голос, напоминающий, зачем я здесь.

Слуга уже в возрасте, но держится молодцом.

— Иду, иду, — отвечаю, ускоряясь, а то действительно зазевался.

Ну очень интересная схема! Шагаю в следующий зал. А там стекло вместо потолка на высоте метров пяти, и небо звёздное, как в планетарии! Посередине стол стоит, как шесть больших бильярдных. И, похоже, на нём выполнена объёмная модель карты местности. Освещение хреновое, снова факела горят по полу — колоннам, и снова короля не видать.

А я уже порядком разволновался. Всё — таки от прошлой нашей встречи у меня осадочек остался.

На этот раз проходов дальше несколько, по бокам от картины на всю стену, на которой почему — то ни хрена не разглядеть. Справа двери наглухо закрыты, слева — новый лакей стоит в белом, замер приглашающе, держа открытую дверь из массивного зеленоватого дерева. Обхожу стол с картой, вблизи поражаясь мастерству скульптора, художника и затейника, создавшего очень детальную модель местности.

Мимо двери странной прохожу.

Присматриваюсь, очередная интересная схема вырисовывается на её резных узорах. Но времени нет. Потому что уже вижу высокорослого короля, взирающего на меня из смежной комнаты очень даже заинтересованно!

Отец Кристиана в простой бежевой сорочке, без наворотов. Видимо, устаёт от официозных нарядов и нагромождений. Хотя на шее цепей серебряных штук пять, и на каждом пальце по кольцу с каменьями. Длинные волосы сзади в хвост убраны, отчего аристократическое лицо смотрится ещё более вытянутым. Аргирис серьёзен, а глаза... даже в таком оранжевом свете светлые и ясные.

Переступаю порог всё же, затаив дыхание. Слышу, как за мной плотно закрывается дверь.

— Без этикета, сын, — останавливает меня мягко, когда я уже практически коснулся коленом белого ковролина.

— Серебра и Света, ваше величество, — здороваюсь первым.

Король молчит, рассматривает меня с нескрываемым восторгом. Между нами шагов семь. И через пару мгновений он начинает быстро преодолевать расстояние! Его руки опускаются на мои плечи. Дыхание моё перехватывает. Замираю статуей.

Смотрит сверху вниз изучающе. Сейчас я ниже его лишь на голову. Ну это, конечно, в том числе за счёт каблука сапог. Он ведь в тапках.

Не знаю, как и реагировать. Смотрю в ответ, то на него, то мимо, в ноздри заглянул с белыми ворсинками. Неловко даже, дышу по чуть — чуть. Но, похоже, он спалил, что я пьяный.

— Как же ты вырос, — говорит с улыбкой. И подаётся медленно, заключая в крепкие объятия.

Не знаю, что и делать. Надо бы в ответ, а руки не поднимаются. Стою, как дурак.

— Теперь ещё больше ты напоминаешь Джуну, — раздаётся его шёпот.

А затем и тяжёлый вздох.

Король отпускает меня, отходит, резко разворачиваясь спиной. Идёт к столу.

Довольно массивному и частично заваленному рулонами. Похоже, это его рабочий кабинет, где он подписывает указы, верша судьбы. Дальше ещё двери с обеих сторон резные и в заклятьях сил земли. По стенам снова барельеф драконий ещё более детально проработанный, уже другого мастера чувствуется рука. Весь блестками исходит, каких только магических схем нет! Стоит только присмотреться, везде зачарованные выпуклости и изгибы.

Присаживается король важно за свой стол. Взглянув мельком, говорит:

— Устраивайся, где удобно, сын. Осталось довершить сущую формальность.

Неподалёку правее диван у камина, обрамлённого золотом. Но садиться спиной к монарху как минимум неприлично. Поэтому я просто прислоняю зад к подлокотнику обитому дорогущим гладким мехом и продолжаю смотреть на гладковыбритого папашу.

Почёсываю свою светлую ещё совсем редкую щетину, наблюдая, как он скребет чёрным пером по дерьмовой бумаге.

— Должно быть, ты хочешь мне что — то сказать, — говорит король, не поднимая глаз со свитка. В голосе деловитость, если не ирония.

Молчу. Глаза поднимает, перо замерло.

— Ты обижен на меня, — заключает вдруг серьёзно.

— Что вы, ваше величество, как можно, — отвечаю, изучая потолок.

Здесь он белый, ровный, три люстры из хрусталя шикарные. И свечи на них оплавленные ни к селу ни к городу, портят общее впечатление. Я знаю, что светолиты у многих господ в моде. Но, похоже, это не про отца.

— Я же попросил без формальностей, мы одни, — раздаётся спокойное.

А что сказать? Может, он ждёт непринуждённой болтовни? Смотрит так испытывающе.

— Спасибо за дрова, отец, они очень помогали, — говорю, и самому смешно, еле сдерживаюсь.

Несколько секунд он сверлит меня взглядом. Выдыхает с неким разочарованием.

— Это была не моя инициатива, — говорит негромко и снова начинает царапать пером ещё активнее.

— А чья?

— Мадлены.

— Матери Лины? — Ахаю.

— Странно, что ты удивлён, — раздалось от короля, который снова на меня посмотрел. — Она заменила тебе мать. Ты всегда называл её матушкой.

Неловко даже стало. Молчим дальше. Наблюдаю, как Аргирис подписывает бумагу за бумагой длинной росписью, затем штампует всё печаткой