Медведь, собаки и люди - Илья Морозов

кочек и из кустов цветущей черёмухи за ней наблюдают тёмные тени с большими глазами, и она старалась не смотреть никуда, кроме как в спину впередиидущего Ава, и не отставать от него.

— Наступай точно в мой след, — сказал Ава, когда они шли через болото. — Только я знаю эту тропу. Оступишься, и болотные духи утянут тебя в нижние миры.

Холодная болотная вода студила ноги, деревья становились всё ниже, кривее и темнее. Где-то дудела одинокая выпь и кругом горланили лягушки. К вечеру они вышли на ту самую поляну. Трава на ней была вытоптана до пыли, в центре уже сложен высокий костер из сухих веток, а по кругу стояли вкопанные деревянные идолы. Ава сам их вырубил топором, криво и косо вырезал им разные лица и придумал имена.

— С ними я буду говорить, — объяснил Ава. — А ты садись вон туда и не мешай мне. Не прикасайся ко мне и не смотри мне в глаза, иначе духи через мои глаза утащат тебя.

Нё послушно села в стороне и молча наблюдала. Она никогда раньше не видела, как Ава камлает.

Сначала Ава долго пил дурманящий отвар. Затем надел костюм с костьми оленя, и костьми лисы, и костьми зайца, и белки, и с рукавами, как крылья ворона, надел волчью шапку и маску. В сумерках он был похож на странного дикого зверя, а голова его была, как голова медведя. Ава разжёг костёр и тот мгновенно заполыхал и столб чёрного дыма устремился к небу. Ава взял бубен и стал бить в него посохом. Сначала Ава то приседая, то подпрыгивая, обошёл костёр девять раз по часовой стрелке, потом девять раз против, продолжая стучать в бубен. Он сел у костра, набил трубку дурманящими травами и курил её пока солнце не село и не стало совсем темно. Тогда он вновь взял бубен и стал долго бить в него и бить всё неистовей. Он заговорил разными голосами: голосом человека, голосом зверя и голосами духов. Нё казалось, что к костру со всей тайги слетелись духи и устроили свои страшные пляски. Ава то взвизгивал, как заяц, попавший в петлю, то глубоко ревел, как колотый дикий кабан. Когда бой бубна был слышен уже на самом краю земли и под землёй, и на небе, он упал на четвереньки и пополз вокруг костра, как невозможное животное, не выпуская из лап бубна и посоха. Он рычал не своим голосом, катался в пыли по земле, подскакивал, прыгал и чуть ли не взлетал. Его стошнило, и он упал замертво. Нё испугалась и вскочила, но вспомнила, что ей было велено не трогать Ава. Ава ожил и снова зарычал, и снова пополз. Девять раз за ночь он умирал и оживал, а когда оживал без перерыва бил в бубен и рычал, как медведь.

Лишь на рассвете он без сил упал лицом вниз у гаснущих углей костра и крепко заснул, опорожнив во сне мочевой пузырь, желудок и кишечник. Нё терпеливо ждала до полудня, пока Ава сам не проснётся.

Ава проснулся, когда солнце было в зените и сильно припекало. Он снял шапку и маску, сел и молча выкурил трубку.

— Пойдём, — сказал он Нё и поднялся.

— Ты поговорил с духами? — дрожащим голосом спросила Нё.

— Конечно, я поговорил с духами, — устало ответил Ава. — Разве ты не видела, как они кружили в тёмном небе?

— Да, видела. Но что они сказали? Они дадут здоровье моей дочери Уджугэ Эши?

— Я расскажу тебе, когда мы вернёмся.

Они возвращались по тому же болоту и по тому же лесу, через сосны и кусты черёмухи, и духи их не тронули.

— Я говорил с духами, — сказал Ава вечером за столом, когда все ели последнее мясо медведя, и Нё была тоже здесь.

Нё затаила дыхание.

— Духи спорили между собой давать ли здоровье Уджугэ Эши или нет. Добрые духи хотели дать здоровье, но злые духи не хотели этого. Тогда я побил злых духов своим посохом. И теперь твоя дочь, Нё, Уджугэ Эши будет здорова, у неё больше не будет болеть голова.

Нё закрыла лицо руками, чтобы скрыть слёзы радости. Кора обнял её за плечи и широко улыбнулся.

— Но ещё духи сказали мне, что Уджугэ Эши всё равно будет всегда плакать, потому что она капризный ребёнок. Это наказание тебе, Нё, и тебе, Кора, за то, что брат и сестра живут, как муж с женой. Так мне сказали духи. И ещё они мне сказали, что Уджугэ Эши никогда не будет говорить, потому что ей нечего сказать этому миру.

Уджугэ Эши плакала громче обычного. Нё и Кора пытались её убаюкать. Нё пела ей песни про сказочных животных и птиц, а Кора раскачивал люльку, подвешенную к потолку, и тряс погремушкой из воробьиных костей. Я и Ава вышли на улицу, не выдержав плача Уджугэ Эши. Была тёплая летняя ночь, и мы сидели с ним под широким звёздным небом, было очень светло.

— У Уджугэ Эши есть мама и папа, — тихо рассуждал я.

— Да, — кивнул Ава, попыхивая своей трубкой с крепким самосадом. — Нё — это мать Уджугэ Эши, а Кора — это её отец. Но они не должны были рождать ребёнка, потому что они брат и сестра.

Ава был в хорошем расположении духа, сегодня он выловил большого сома и у нас был хороший обед, мы ели бульон с рыбой и кореньями. Ава наелся досыта и его живот раздуло, как у щенка, который наелся молока.

— Ты мой отец, Ава.

— Я твой отец, Кхай, — согласился Ава.

— Но кто моя мать? — спросил я.

Ава добро улыбнулся и внимательно посмотрел на меня.

— Я расскажу тебе, сын, кто твоя мать. Её звали Я. Она была чистокровной тайгийкой. Ты тоже чистокровный тайгиец, потому что и твоя мать, и твой отец тайгийцы. Я была красивой женщиной с раскосыми глазами и круглым, как луна, лицом. Косы её были тугие и чёрные, как хвост ласточки. Кожа её была смуглой, как моя. Однажды мы возлегли с ней, как муж и жена. Мы много раз ложились с ней, как муж и жена, сначала мы зачали Кару, и Я разродилась. Затем мы зачали Нё, и Я снова разродилась. А потом мы зачали тебя, и Я умерла, когда разрождалась тобой. У неё были слишком узкие бёдра, она смогла разродиться двумя, но не смогла третьим. Я закопал её в тайге.

Ава замолчал и долго улыбался, вспоминая Я, пока его трубка