Крыжовенное варенье (СИ) - Шеховцова Наталья

Так что дневник не только не вызвал чувства сострадания у наследника, он привел его в бешенство. Собственноручные записки матушки подтверждали самые скандальные сплетни русского двора: Екатерины Великая не была верна своему мужу с первых лет их совместной жизни. Соответственно, ставилась под сомнение причастность Павла к правящей династии. Какой позор! Дневник было приказано запереть и никому не показывать… Только почти через шестьдесят лет, в 1859 году, «Записки императрицы Екатерины II» были обнародованы.

Вот так, дорогая Оленька! А ты говоришь: «старая бумажка». Вчерашний день — уже история. А у истории бывают свои тайны…

Девушка послушно сунула листок с телефоном и фамилией в карман.

— Светлана Артемьевна, откуда же вы так много узнали о Екатерине?

Старушка провела пятерней по гладким, словно отшлифованный гагат, волосам.

— Ох, дела! Разве я не говорила, что до пенсии в школе историю преподавала? Екатерина всегда была моей излюбленной темой.

— То, что вы мне сейчас рассказали, в школьную программу не входит…

— И не надо. В программе на нее отводилось два часа, а я тратила восемь да еще для желающих факультатив вела. — Светлана Артемьевна потянулась к кнопке электрочайника, тот успел остыть за разговорами. А Ольга подумала: «Наверное, неприлично так долго засиживаться у человека, с которым только вчера познакомилась…»

Х Х Х Х Х

— В эфире «Волшебный ларец»! Встречайте — первая тройка игроков: Виктор Соловьев! Нижний… Еськина мать!!! — Ведущий шоу Александр Вуд задел ботинком за стеклянный квадрат и едва не растянулся на сверкающем полу. Пошатнувшись, он опрокинул столик, с которого одна за другой повалились наземь коробки с призами.

Это на экранах телевизоров кажется, что под ногами в студии лежит дорогущий кафель, на самом деле все гораздо проще: пол устилается тканью, а сверху покрывается стеклом, — и дешево, и вариантов масса. Сегодня «кафель» зеленый, завтра — малиновый, послезавтра на нем появляется логотип рекламодателя. Рекламодатель не проплатил вовремя? В считаные секунды логотип из-под стекла исчезает.

— Оля! Неужели нельзя уложить квадраты плотнее?! Оля, ты в студии? — Софиты светили прямо в глаза, ведущий щурился и не мог разглядеть даже ближайшие ряды зрителей, не говоря уже о «задворках», на которых обычно ютится персонал. Вместо девушки на подмогу прибежал представитель спонсора — предприятия по производству упаковки, Генрих Ильич Гридасов, вернул на место стол, водрузил на него свои фирменные коробки.

— Лобенко, тебя шеф кличет! — толкнула в бок задумавшуюся о чем-то девушку гример Верочка.

Ольга поспешно вылетела в центр, к барабану, встала на четвереньки и, смешно задрав ту часть туловища, которую принято называть «пятой точкой», стала передвигать квадраты. «Что ж, у каждого свои вершины», — придумала она на ходу очередную «умняшку», потому как считала, что суета и чувство неловкости — ощущения также весьма нежелательные для психики. Вообще-то, процедура укладки пола в ее обязанности администратора не входила, но спорить с шефом при полной аудитории было бы неэтично. Да и, в конце концов, постановщики в студии — ее подчиненные, значит, и недосмотр — ее. Единственное, девушка боялась, что первый объявленный игрок сейчас появится из-за ширмы и увидит Лобенко в, мягко говоря, весьма не эстетичной позе.

«А может, это вовсе не Нижний Тагил? Мало ли в России населенных пунктов, начинающихся со слова «Нижний»: Нижний Новгород, Нижний Ингаш, Нижний Ломов и даже Нижний Цасучей… — Ольга зазубрила этот перечень еще в студенческие годы, когда бегала на переговорный пункт звонить родителям в этот самый Нижний Тагил. Рядом с телефоном-автоматом висел список городов с кодами. Все необходимые цифры девушка, естественно, знала наизусть, но все равно было приятно лишний раз посмотреть на привычное с детства словосочетание. Само собой получалось, что, пока шли гудки, взгляд блуждал по соседним строчкам. — Интересно, а сколько в Тагиле Соловьевых и сколько среди этих Соловьевых Викторов?»

Х Х Х Х Х

…Стекло на экране компьютера вспыхнуло голубым.

Тум! — раздалось в ночной тишине, машина начала загружаться.

— Х-х-а-а-ррр! М-м-м-м! Хра-хра… — Виктор только на секунду перестал выдавать ночные рулады, перевернулся на другой бок и снова погрузился в сон.

Это раньше Екатерина II, да и многие наши прапрабабушки доверяли свои чувства и мысли бумаге, скрипели пером по шершавому листочку, желтоватому от падающего на него свечного отблеска. Нынешней молодежи «подушкой-подружкой» стал железный мыслящий агрегат. Проницательная старушка Светлана Артемьевна попала в точку — Ольга тоже входила в число романтиков, «сливавших все свои слезы» в дневник.

Девушка открыла окошко текста и застучала по клавиатуре:

«28 февраля 2000 года

Боже, как долго я этого ждала. А когда перестала надеяться на то, что это свершится, это наконец-то произошло».

— Фу!

Курсор пробежал по абзацу с левого верхнего угла в правый нижний, у текста появился черный фон. Ольга зло стукнула пальцем по клавише «delete». Слова исчезли. Новая запись:

«Моя первая и, как долго казалось, безответная любовь закончилась постелью. Хотя, собственно, любви уже, наверное, и нет. Это в школьные годы она была. Когда, надев свое самое шикарное платье, часами дефилировала под его окнами: «Пусть видит, какая я на самом деле красивая!» Однажды мне даже сон приснился. Он выходит, берет меня за руку и говорит: «Ты мне всегда нравилась, очень-очень. Только я раньше об этом не догадывался. Прости!» А девчонки в стороне стоят с раскрытыми от зависти ртами… Какие до глупости романтичные ожидания!»

Снова голубоватый фон и «delete». Снова пальцы застучали по клавишам:

«Вот он, загадочный год с тремя нулями. Только начался, а уже полон сюрпризов. Странный год, второе тысячелетие вроде бы позади, а третье еще не наступило.

Сегодня среди участников на программе был Витька Соловьев. Отличник и умница, самый красивый мальчишка в классе. Все девчонки по нему сохли. И я не исключение.

Он меня, конечно, не узнал. Ведь за одиннадцать лет, прошедших после школы, я не только повзрослела, но и превратилась из брюнетки в блондинку, нацепила на нос очки и остригла косу. Я сама к нему подошла после съемок. Предложила посидеть, поболтать в местной кафешке. Он вначале никак не мог привыкнуть, что я — это я, даже на «вы» меня называл.

Рассказал, что окончил педагогический, преподает детишкам природоведение в нашей бывшей средней школе. Живет с родителями в двухкомнатной квартире.

В общем-то, бывший дамский сердцеед и нынешний любитель васильков да лютиков, Виктор Соловьев оказался заурядным ботаником. Простофилей. Ни разговор поддержать не может, ни девушку как следует соблазнить.

В кафешке все время зыркал по сторонам. Глаза вспыхивали, когда натыкались на знаменитых телеведущих. Таким же огненным взором он одаривал и меня.

После первых двух бокалов «Мортеля» я предложила выпить «на брудершафт», после чего, как положено, чмокнуться и называть друг друга на «ты», словно в старые добрые времена. И Соловьев предложение принял, заметно раскрепостился, в дополнение к ритуалу даже положил руку на мое плечо.

На «вы» он снова перешел чуть позже, когда решил расплатиться за коньяк и увидел счет. Но я соврала, что для сотрудников телецентра здесь скидка, взяла счет и пошла с ним к стойке бара. Конечно же, он не заметил, какие купюры я доставала из кошелька.

Он брал меня за руку, краснел и мямлил нечто про то, что он мне не пара, что я «столичная штучка» и «почти телезвезда»… Мы сделали десять кругов вокруг Останкинского пруда. А когда я окончательно замерзла, то сама предложила ему: «Поедем ко мне?»

Я не чувствовала, что навязываюсь. Наоборот, в его глазах читалось такое обожание, что отправить Виктора в гостиницу одного было бы верхом садизма.

Он целовался со мной неумело, как пацан. В десятом классе, когда я застукала их с Танькой в раздевалке, у него были куда более ловкие движения. Нельзя сказать, чтобы я получила большой кайф, но определенное чувство удовлетворения, безусловно, есть. Что ж, теперь из моего выпускного плана (я написала его 1 сентября в десятом классе) остался невыполненным только один пункт: