Лужайки, где пляшут скворечники - Владислав Крапивин

Излишне светский стиль общения слегка забавлял Артема. Старика, видимо, тоже.

— Бом всегда знает, что делает. Он, видимо, решил, что я могу быть вам полезен. Однако же, чем?

— Буду признателен, если укажете верное направление. Попаду ли я к Арбузному рынку, двигаясь на восток. То есть когда справа от меня солнце, а слева луна?

— Какая именно луна?.. Ах, да!.. Одну минуту… — Старик вытянул из под мятого подола синей, надетой навыпуск рубахи часы на цепочке. — Сейчас три минуты третьего. Тени только начали расти. Ежели вы двинетесь сей момент, выберетесь за ограду лишь к вечеру. А если помедлите около часа, путь ваш займет не более тридцати минут.

— Однако же… — озадаченно сказал Артем. Озадаченность была, впрочем, не сильная. Не больше, чем от встречи с оранжевым зайцем.

— Что поделаешь… — Старик не спеша спрятал часы. — Приходится считаться с некоторыми странностями здешних мест… А пока — даже не знаю, чем вам помочь. Может быть, желаете чайку? Так сказать, в ознаменование встречи? Жилище мое убого снаружи и внутри, но чай хорош, скажу не хвалясь. В здешней округе растет травка, именуемая местными обитателями «рысье ухо». Я добавляю ее в зеленый чай, и сочетание, смею вам признаться, необыкновенное. Советую убедиться.

Старик был симпатичный. Несмотря на помятый вид (рубаха эта балахонистая, жеваные штаны, шлепанцы на босу ногу) ощущалась в нем принадлежность к интеллигентному сословию. Этакий зав. библиотекой или работник архива, подавшийся на пенсии в сторожа-отшельники. К тому же, Артем понял, что очень хочет есть. Завтраком его был стакан молока с горбушкой, а сейчас уже минуло время обеда. Может быть, старик даст к чаю хотя бы сухарь или пряник?

— Если мой визит не слишком обременит вас…

— Что вы, что вы! Гости здесь так редки, они всегда в радость…

Бом подтвердил слова старика интеллигентным движением хвоста.

Старика звали Александром Георгиевичем. Это он сообщил, когда возился с большим и маленьким чайниками, накрывал бумажной скатертью дощатый шаткий стол и доставал из висячего шкафчика фаянсовые кружки.

— А меня зовут Артем…

— Позволите без отчества?

— Разумеется. К чему лишние сложности…

— Вы правы. Мои пожилые соседи меня называют тоже попросту — Егорыч. А более юные — дядя Шура.

— Александр Георгиевич… — Артем поудобнее устроился на скрипучем стуле. — Вы уже не впервые упоминаете обитателей здешних мест. А у меня создалось впечатление почти полного безлюдия этих пространств. Я шел по пустырям довольно долго, и вы — первый встречный. За исключением Бома и странного существа, похожего на рыжего зайца. Оно отнеслось ко мне пренебрежительно.

— Рыжего, говорите? Это, скорее всего, Евсей. Личность невоспитанная, но беззлобная. Здешние зайцы все такие. Рыжих, впрочем, мало. Больше серых в полосочку, черных с белыми грудками и пестрых — типичная кошачья окраска…

— Откуда же столь странная порода?

— Трудно понять. Возможно, результат здешних аномалий. Это не самая большая загадка наших мест… Кстати, появились зайчики всего года три назад. Они почти ручные. Иногда шалят на огородах, но в меру. Знаете, как озорные мальчишки, из любви к приключениям.

— Огороды… Значит, пустыри и впрямь не совсем безлюдны?

— Эти пространства, если и называют Безлюдными, то как бы с большой буквы. Отмечая их тишину, необустроенность и относительную малолюдность по сравнению с городскими районами. А вообще-то жители здесь есть… А то, что их мало, оно и понятно. Не многие стремятся сюда. А из тех, кто захочет, не всякий еще и попадет…

— Почему же?

— Ну… это требует долгих объяснений. Да и не всегда они есть… Вот вы, к примеру сказать, проникли сюда через пролом в стене. Большинство же этого пролома не заметит и пройдет мимо…

— Гм… А если кто-то решит через забор?

— Это может кончиться неприятностью. Не слишком большой, но болезненной: ушибом или вывихом… Впрочем, ведь и заборы не везде, а посторонних здесь, тем не менее, мало. Почти никому до Безлюдных пространств нет дела, город забыл про эту окраину… Возможно, вы обратили внимание на одну примечательность?

— Какую же?

— Здесь над заброшенными цехами осталось немало высоких труб. А с городских улиц не видно ни одной…

«А ведь в самом деле!»

Разговор этот шел, пока на газовой плитке булькал зеленый эмалированный чайник, а старик в другом чайнике — маленьком — заваривал травки. Запах пошел необыкновенный. Так, наверно, пахнет в цветочных зарослях экваториального леса. Из хлипкого, с черными пятнами побитой эмали, холодильника старик достал масленку и банку с темно-красным содержимым, выложил на стол батон. Артем переглатывал слюну. Потом он откусил от ломтя со слоем масла и земляничного варенья, вдохнул из большущей кружки тропический запах и понял, что ему никуда не хочется идти.

Ой, нет, увидеть Нитку хочется, конечно! Но хорошо бы посидеть здесь подольше. Пахучий чай и прохлада кирпичного домика принесли ощущение полного покоя. И безопасности…

Артем жевал бутерброд и поглядывал по сторонам. Наверно, домик раньше был диспетчерской будкой. Крошечная прихожая и большая квадратная комната. Жил старик и правда убого. Старая диван-кровать, небрежно покрытая вытертым шотландским пледом; кривые стулья, окошки с занавесками из разномастных кусков ткани, лампочка под треснувшим стеклянным колпаком. Но чисто — половицы выскоблены и побелка на стенах свежая…

Между окнами висел большой календарь с тропининским портретом Пушкина. В углу пристроилась шаткая этажерка. Книги распирали ее. Среди книг немало тяжеловесных словарей. Да, старик Егорыч, видать, и вправду не прост.

На верхней полке этажерки стояли высокие бронзовые часы с завитушками и фарфоровым циферблатом — наверно, вещь из какой-то прошлой жизни Александра Георгиевича. А рядом с часами Артем увидел деревянного кота. Фигурка была ростом со стакан. Симпатичный косматый котик сидел на пеньке и водил смычком по виолончели. Инструмент и музыкант искрились бесцветным лаком.

— …Часы эти весьма примечательны, — услышал Артем старика. — Их пожилой механизм оказался весьма чуток и приспособился к здешнему течению времени, которое, прямо скажем, не без фокусов…

— Я, по правде говоря, на кота смотрю. Знакомая личность. Такими торгует в сквере у Мельничных прудов конопатый мальчишка…

— Это Андрюшка, мой сосед. Большой талант. Сам вырезает, сам продает… Э, да это, случайно, не вы помогли Андрюшке, когда к нему привязались некие беспардонные субъекты?

— Было…

Три дня назад по дороге из института Артем зашел в сквер на берегу пруда. Там всякий люд продавал мелкий самодельный товар. Бабки предлагали вязаные шапочки и пестрые вертушки, тряпичных кукол и раскрашенные холщовые коврики. Бородатые художники расставляли вдоль поребриков пейзажи небывалых цветов и готовы были за умеренную плату с каждого сделать моментальный портрет. Подвыпившие дядьки сидели у клеенок с разложенными на них старинными ключами, медными дверными ручками и подсвечниками… А в сторонке от других, между кустами желтой акации сидел по-турецки пацан с удивительно веснушчатым круглым лицом, к которому совсем не подходила гладкая белобрысая прическа. Перед ним на картоне были расставлены деревянные фигурки: рыцари, клоуны и коты-музыканты…

— Может, купите? — спросил мальчик, когда увидел, что Артем приглядывается. Глаза у мальчишки были зеленые — такие же, как его яркая майка. И просящие. Артем виновато хлопнул себя по карманам: без гроша, мол. И пошел… И почти сразу услышал тихий вскрик.

Мальчик уже не сидел. Его держали на весу два тощих типа джинсово-ковбойской внешности, в шляпах «вестерн». Вернее, держал один — за майку и такие же пестро-зеленые шортики. Второй — совсем сопляк, лет пятнадцати — хихикал и приседал, заглядывая пленнику в лицо. Пленник попискивал и болтал пятнистыми от комариных укусов ногами, с которых слетели хлипкие сандалеты.

— Тридцать процентов выручки, — говорил «ковбой», потряхивая продавца. — Считать умеешь?

— Нету у меня! Я еще ничего не продал!

— Нету? Билли, разберись с товаром…

Юный Билли отвел ногу, чтобы техасским башмаком шарахнуть по деревянному народцу. Не успел. Артем был уже рядом и легонько направил сопляка головой в кусты. Тот захныкал там и зашарил, пытаясь найти шляпу.

Старший уронил мальчишку.

— Ты чё… интеллигенция. Щас разоришься на очках!.. Ой-я!

Артем крутнул ему руку за поясницу, не дал присесть, придвинул к себе — нос к носу. Глядя в глаза песочного цвета, доступно объяснил:

— Это, милый, не «ой-я». Хочешь «ой-я» по-настоящему?

— Пусти!.. Ну, ты чё, в натуре!.. Ай!

— Я «в натуре, ничё». А ты «вот чё»: сейчас вы с дружком пойдете далеко и быстро. И больше никогда здесь не появитесь. А если где-нибудь увидите этого пацана, заранее гуляйте за угол… Ну?