Записки капитана флота - Василий Головнин

В конце апреля 1811 г. «Диана» снова вышла в море. Головнину было поручено описать и определить астрономическое положение Курильских и Шантарских островов и берега Татарского пролива. Василий Михайлович, произведенный уже в капитан-лейтенанты и награжденный несколькими орденами, намеревался начать опись от пролива Надежды, выйти южнее острова Хоккайдо и затем подняться вдоль восточного побережья Сахалина к Шантарским островам.

Закончив исследование островов Курильской гряды, жители которых считали себя русскими подданными, Головнин направил «Диану» дальше. Василий Михайлович, подходя к японским владениям, действовал с осторожностью, однако поскольку экспедиция носила мирный характер, контактов с японцами не избегал. Из-за сильного ветра и тумана «Диана» была вынуждена две недели лавировать у берегов островов Кунашир, Итуруп и Шикотан. На корабле заканчивались провиант и вода, и капитан решил идти к Кунаширу, где, по имевшимся сведениям, была удобная гавань. 4 июля «Диана» стала на якорь. Головнин, вместе с мичманом Федором Муром, штурманским помощником Андреем Хлебниковым и матросами Симоновым, Макаровым, Шкаевым и Васильевым отправился на берег…

О том, что произошло дальше, о японском плену, продолжавшемся более двух лет, Василий Михайлович рассказал в книге, которую предвосхищает эта статья. На вопрос «как это было?» Головнин ответил более чем подробно, мы же остановимся на том, почему же это произошло.

Начать придется издалека, с середины XVI в., когда к японским берегам пристали первые европейцы – сначала португальцы, а затем и испанцы. Поначалу все шло хорошо и к взаимной выгоде – активно развивалась торговля, за купцами вскоре появились и миссионеры, главным образом иезуиты. Местные феодалы не только разрешали им свободно проповедовать, но и сами активно принимали христианство и заставляли делать это своих вассалов.

К концу XVI столетия ситуация начала резко меняться. Бурное развитие торговли в портовых городах привело к появлению мощной прослойки буржуазии, что, в свою очередь, грозило подорвать устои феодального строя. Кроме того, иностранцы в междоусобных конфликтов часто занимали сторону врагов центральной власти.

Особенно рьяно взялись проводить в жизнь «сакоку» (буквально «страна на замке») – политику самоизоляции Японии от внешнего мира, сегуны из клана Токугава, который пришел к власти в 1603 г. В 1614 г. было запрещено исповедование любой иноземной религии, с 1636-го японцам без особого правительственного разрешения под страхом смертной казни не разрешалось покидать пределы страны и строить корабли для дальних плаваний. А в 1638 г. по указу бакуфу (центрального правительства) из Японии были высланы все иностранцы. Исключение было сделано для голландцев-кальвинистов, которых, не вдаваясь в тонкости религиозных течений, японцы не считали христианами, и китайских купцов, но и им было разрешено заходить только в один порт – Нагасаки – два раза в год.

Из-за «сакоку» контакты россиян, с XVII в. начавших осваивать Дальний Восток, и японцев долгое время носили случайный характер. Для России налаживание отношений с соседним государством было важно прежде всего с точки зрения снабжения своих дальневосточных поселений – везти товары из европейской части морем или через Сибирь было очень долго и дорого. Именно с этой целью в 1792 г. в Японию было отправлено первое русское посольство во главе с поручиком Адамом Эриковичем Лаксманом. Несмотря на то, что японцы с недоверием относились к иностранцам, а посольство так и не было допущено в столицу (переговоры велись с правительственными чиновниками в главном городе острова Хоккайдо, в то время как судно стояло на якоре в порту Хакодате), Лаксману удалось наладить контакт с правителями княжества Мацумаэ и через них получить разрешение на заход одного русского судна в Нагасаки для продолжения переговоров о возможности торговых сношений.

Русское правительство сразу не воспользовалось разрешением, полученным Лаксманом. Внимание России в то время было занято европейскими делами – организацией коалиции против революционной Франции и разделом Польши (1795 г.). Длительная ведомственная переписка и смерть в ноябре 1796 г. Екатерины II помешали организации второго русского посольства в Японию.

Вторая попытка наладить отношения с Японией была предпринята в начале царствования Александра I. На этот раз миссию в Японию возглавила очень важная персона – Николай Петрович Резанов, камергер его величества, зять и наследник владельца Русско-американской торговой компании Григория Шелехова, руководитель первой российской кругосветной экспедиции на кораблях «Надежда» и «Нева». Резанов прибыл в Нагасаки в начале сентября 1804 г., имея поручение передать личное послание Александра I и подарки японскому императору. Японцы продержали посольство в порту полгода, после наконец-то дали ответ, что устанавливать отношения не желают. В письме губернатора Нагасаки об этом говорилось без каких-либо дипломатических изысков: «Дров, воды и провизии велено мною вам дать. При японских берегах на якоре не оставайтесь, а отправляйтесь скорее от берегов наших».

После этого началась странная и запутанная история под названием «Рейд лейтенанта Хвостова и мичмана Давыдова на японские острова». Резанов, вельможа крайне честолюбивый, почувствовал себя оскорбленным действиями японцев и решил им отомстить. Орудием мести он выбрал лейтенанта Николая Хвостова, который с 1802 г. служил в Русско-американской компании.

Хвостов – личность примечательная, В. М. Головнин, кстати, хорошо знал его – они вместе учились в Морском корпусе. Летом 1805 г. Резанов в письме Александру I характеризовал лейтенанта, как «офицера, исполненного огня, усердия, искусства и примерной неустрашимости». Однако уже через пару месяцев характеристика была несколько иной: «На одну свою персону, как из счета о заборе его [Хвостова] увидите, выпил 9,5 ведер французской водки и 2,5 ведра крепкого спирта, кроме отпусков другим и, словом, споил с кругу корабельных подмастерьев, штурманов и офицеров».

Тем не менее, в сентябре 1806 г. Резанов поручает Хвостову секретное дело: совершить рейд к южному Сахалину и островам Уруп и Симушир, уничтожить находящиеся там японские суда и склады и захватить в плен трудоспособных японцев. Через некоторое время камергер его величества, видимо, начал осознавать, что его действия с точки зрения раздраженного сановника, может быть, и оправданны, но для человека, которому поручено ответственное дипломатическое поручение, не слишком уместны. Он направил Хвостову новое письмо, в котором приказывал ограничиться разведкой японских территорий. Отказ от «военного вояжа» он весьма расплывчато объяснял тем, что путина уже закончилась, значит, японцы перебрались на большие острова и ожидаемого эффекта достигнуто не будет.