На полюсе (Изд. 1980 г.) - Иван Папанин

Товарищи прозвали эту канаву очень важно: канал «Москва — полюс».

«ОРЛЫ»

В Москве стояло жаркое лето. А у нас на полюсе не всегда было тепло и солнечно. Нередко небо затягивалось облаками, валил мокрый снег. Часто поднималась пурга, нашу палатку заносило снегом. Но мы на погоду не смотрели. Работали по семнадцать-восемнадцать часов в сутки.

Нам надо было многое узнать. Какой глубины океан у полюса? Что делается на дне? Какая вода в океане и куда она течёт? Водятся ли в ней животные? Куда везёт нас льдина?

Вопросов было много. Ответить на них нелегко. И вот мы и трудились, не жалея сил, старались раскрыть тайны природы.

Вот как мы работали у лебёдки. Сначала пешнями долбили во льду майну — такую дырку делали. Насквозь. К концу стальной проволоки Ширшов прикреплял сетку, термометр и разные приборы. Всё это он опускал в прорубь, чтобы достать с самого дна воду. Груз долго добирался до морского дна. Потом мы крутили ручку лебёдки и поднимали его. Это была очень тяжёлая работа. Шесть часов подряд мы, сменяясь, крутили лебёдку: пятнадцать минут крутят Фёдоров и я, пятнадцать минут — Кренкель и Ширшов. В самый лютый мороз от такой работы нам становилось жарко.

Зато мы узнали: глубина океана на полюсе четыре километра двести пятьдесят метров. Это было наше открытие. Раньше никто не знал глубины моря у полюса.

Петя Ширшов нашёл в морской воде рачка-бокоплава, медуз и много других маленьких животных. Это тоже было наше открытие. Ведь раньше думали, что на полюсе никакой жизни нет. Ширшов разложил свои находки по банкам, склянкам и радовался.

Мы работали много. Зато спали потом как убитые. Кренкель, который всегда дежурил по ночам, утром будил нас:

— Орлы, вставайте!

В ответ могучий храп.

— Орлы, надо ж совесть иметь!

«Орлы» храпят как ни в чём не бывало.

Кренкель набрасывается на нас, как лютая тигра:

— Вставайте! Что я, с вами церемониться буду?

Тогда мы вылезаем из спальных мешков. А Теодорыч ложится. Ведь он всю ночь не спал: сидел у радио и каждый час выходил смотреть, нет ли трещины, не надо ли переезжать на новую «квартиру».

Мы завтракаем и принимаемся за работу. Петя либо уходит к проруби на день, а то и на сутки, либо возится со своими скляночками. Без конца он что-то там разливает, переливает, взбалтывает, помешивает — точь-в-точь аптекарь.

А мы с Женей выходим на «улицу». Надо узнать, где мы находимся. Ведь льдина не стоит на месте. Она потихоньку увозит нас от полюса — дрейфует. Мы этого не замечаем. Но вот Женя Фёдоров наставляет свои приборы на солнце и объявляет:

— Сегодня льдина прошла пять километров.

Или десять. Или двенадцать.

Наша льдина шла то быстро, то тихо.

Я всегда помогал Жене. Я вместе с ним узнавал «наш адрес», помогал ему записывать погоду. Если Женя почему-либо не сможет выйти из палатки, я за него всё сделаю. Ведь надо каждый день во что бы то ни стало передавать по радио, какая погода у полюса.

Я радовался, что со мной послали Теодорыча, Петю и Женю. Они работают без устали. Часто по двое суток не спят; трудятся и в пургу, и в дождь, и в туман. Мы привезём много интересного для науки.

Пётр Петрович — большой учёный. Женя — тоже настоящий учёный. Все самые важные, самые главные звёзды он знает, точно он их сам разложил по огромному небу… Эрнст — замечательный радист.

С такими помощниками не пропадёшь!

ГОВОРИТ ПОЛЮС!

По радио мы каждый день передавали в Москву сводку погоды. По радио мы передавали наши открытия. Это очень важно. Если с нами что-нибудь случится, наша работа не пропадёт. О ней уже знают. По радио мы каждую ночь слушали «последние известия». Это нам было вместо газеты.

По радио Москва и Ленинград устраивали специально для нас хорошие концерты. Мы надевали наушники, слушали любимые песни, музыку и сами тихонько подпевали.

По радио мы узнали, что нас выбрали депутатами в Верховный Совет.

По радио мы разговаривали с родными, с жёнами, с друзьями, и нам казалось, что вот они близко, рядом с нами.

Однажды Кренкель после ночного дежурства не стал ложиться. Мы удивились:

— Теодорыч, почему спать не идёшь?

Он надел наушники, не слушает нас. Вдруг лицо его засияло, он улыбался — только не нам, а кому-то ещё. Мы тоже схватили наушники. Слыщим — детский голосок.

— Кто это, Теодорыч?

Он шепчет:

— Тише, это моя дочка!

Всё понятно. Маленькая Люся говорит по радио со своим папой. Она говорила хорошо, гладко, ни разу не запнулась. Кренкель долго потом не мог заснуть.

Мы очень дорожили нашим радио. Без него мы были бы оторваны от Родины, от всего мира. Никто бы про нас ничего не знал, и мы ничего бы не знали. Поэтому мы берегли наше радио, как мать ребёнка. То и дело чистили его, осматривали. Чуть что — сразу же исправляли. И радио работало хорошо.

Но иногда вдруг затихал ветер. Нет и нет ветра. Крылья ветряка замирают. Замирает и наша электростанция — не даёт тока для радио. А тут надо вести передачу. Как быть?

Мы доставали тогда ручной (вернее, ножной) мотор. Он был сделан в виде велосипеда. По очереди мы садились на седло и «катались» — крутили педали. Ток появлялся, радио начинало работать. Но для того чтобы передать статью в газету «Правда», мы два с половиной часа «катались» и страшно уставали. Зато наша статья вовремя появлялась в газете.

Наши статьи печатались в разных газетах: мои — в «Правде», статьи Фёдорова — в ленинградских газетах, а Ширшова и Кренкеля — в московских газетах.

Кренкелю приходилось много и тяжело работать. Когда замечательный лётчик Чкалов летел через полюс в Америку, Теодорыч двое суток не снимал наушников. Мы сидели около него, волновались. Кренкель слушал:

— Чкалов летит на Рудольф.

— Чкалов над Рудольфом.

И наконец:

— Чкалов пролетел Рудольф.

Мы обрадовались. Скоро он будет над нами! Валерий Павлович сбросит нам письма, газеты, журналы.

Мы не отрываясь смотрели на небо. Но оно, как нарочно, было сплошь закрыто облаками. Мы слышали гул чкаловского самолёта, но видеть его не видели. И нас Чкалов не видел.

Я в шутку ругал Петю и Женю:

— Всё от вас зависело, браточки. Не могли приготовить чистое голубое небо! А ещё мастера погоды!

Когда собирался лететь в Америку замечательный лётчик Михаил Михайлович Громов, мы по радио передали родным:

— Пришлите нам через Громова посылки, письма, книги!

Мы решили нарисовать на льду яркое пятно, чтобы Громов нас заметил. Проваливаясь в снежной каше, мы тащили нарты с краской и прилежно разбрызгивали её вениками. Сделали громадный оранжевый круг. Ждём. Кренкель сидит у радио, а мы нетерпеливо смотрим на небо. Прошло несколько часов. Вот-вот Громов покажется.