Обиды Марии. Повесть. Рассказы - Валентина Павловна Светлакова

длинными каштановыми волосами. Кожа его рук, которые безвольно лежали на коленях, была бледной, почти восковой.

Оба молчали. Через некоторое время юноша повернув к ней голову, и Мария утонула в огромных голубых глазах, с тревогой смотрящих на нее.

– Мадмуазель, надо идти к лагерному доктору. Вы сможете подняться? – снова спросил он по-французски. Девушка молчала, все еще тяжело дыша, боясь шевельнуться, чтобы вновь не ощутить тупую боль в голове. Он ее не торопил, так они и сидели, оба собираясь с силами. Когда Мария почувствовала, что сможет встать, она молча взглянула на него. Как он ее понимал! Он приподнялся, и, подставив плечо, помог встать девушке. Марии несколько секунд постояла, держась за него и пытаясь удержать равновесие. Наконец, они медленно, не проронив ни слова, пошли к пункту Красного креста. Весь путь незнакомец бережно придерживал ее за плечо.

В пункте Марию осмотрел пожилой доктор, говоривший с ней на немецком языке. Усадил девушку на кушетку, померил температуру, послушал легкие, посмотрел горло. Ей стало отчего-то весело. Она единственный раз с мамой в десятилетнем возрасте была у врача, который проделал тогда точно такие же манипуляции.

– Все хорошо, красавица. Легкая простуда. Завтра будете как новенькая.

Дал выпить порошок, завернутый в тонкую бумагу, а другой велел принять через два часа.

Когда Мария вышла из помещения Красного креста, то уже смеркалось, и она не сразу увидела тощую высокую фигуру, метнувшуюся ей навстречу.

– Спасибо, месье, – сказала Мария, протягивая незнакомцу пиджак.

–Так вы француженка? – радостно сказал он. – Я почему-то подумал, что вы или из Прибалтики или из Чехии. Жан, – представился он и церемонно протянул ей узкую ладонь.

– Мария, – ответила она и гордо добавила: – Я русская.

У нее перехватило горло – впервые за многие месяцы она произнесла это слово. Не из СССР, не из Белоруссии, а – русская.

У Жана до войны была обеспеченная жизнь в двухэтажном каменном родительском доме. Кроме него у родителей было еще две дочери, Жан – младший долгожданный наследник, залюбленный родителями, старшими сестрами, бабушками-дедушками и многочисленными незамужними тетушками. К семнадцати годам он с успехом окончил школу, знал, кроме родного, три языка, сносно играл на пианино, и в 1939 году поступил в технический колледж.

С ноября 1942 года вся территория Франции была оккупирована гитлеровскими войсками. И в оккупационной стране, начиная с 1940 года, действовало партизанское движение Сопротивления.

Сначала в Сопротивление вступила старшая сестра, а через какое-то время и Жан. В 1944 году его арестовали, и он попал в немецкий лагерь, а после освобождения союзниками в американский лагерь. Как же сейчас он был рад, что попал сюда и встретил здесь свою судьбу!

Они с Жаном проговорили всю ночь при лунном свете. Скорее говорил он, а Мария внимательно слушала.

«Какая красивая девушка! – думал Жан, с восхищением смотря на Марию. Такой красавицы, как ему казалось, он никогда не встречал за всю свою двадцати четырехлетнюю жизнь. Очень стройная, но не худая, нежные губы, огромные серые глаза, обрамленные черными длинными ресницами, белоснежная кожа с трепещущейся синей жилкой на длинной шее. И волосы – густые, блестящие, цвета спелой ржи. Он с восхищением смотрел на Марию, не в силах отвести взгляд, и думал, что полюбил ее сразу, с первого взгляда.

Жан случайно коснулся рукой ее плеча, и сердце девушки стремительно и глухо заколотилось. Жан почувствовал волнение девушки, взял ее озябшие ладони в свои такие же холодные.

– О, Мари, Мари, – повторял он, исступленно сжимая ее тонкие пальцы.

С этой ночи они с Жаном не расставались. Везде ходили вместе, держась за руки, а глаза у обоих светились от счастья. Через две недели они стали мужем и женой, законно оформив отношения. Мария часто вспоминала время, проведенное в американском лагере, там случилась самая большая любовь в ее жизни. Парадокс, но именно там она чувствовала себя впервые свободной. У них с Жаном не было своего угла, но им казалось, что весь мир сейчас принадлежит им, и их ожидает счастливое и светлое совместное будущее. И известие о победе они встретили в лагере не как всеобщее ликование наступления долгожданного мира, а как известие, очень важное для них двоих, дающее возможность жить вместе и никогда не расставаться.

– Когда у нас родится сын, то назовем его Виктором, – радостно говорил Жан, рисуя их совместное будущее.

– А если дочь?

– Мари! Как и тебя, моя ненаглядная, будет такой же красавицей! – отвечал он, нежно покрывая поцелуями ее руки.

Никогда никто не целовал ей рук ни до Жана, ни после.

Глава 5

К концу войны свыше трех миллионном советских граждан оказались в зоне действий союзников, большинство из них составляли остарбайтеры. Советский Союз, понесший во время войны колоссальные человеческие потери, был крайне заинтересован в возвращении перемещенных лиц, находившихся в Германии и других странах. В связи с чем, политическое руководство страны задалось целью обязательной репатриации всех советских людей в страну, не считаясь с желанием некоторых из репатриантов остаться на Западе. Советских граждан, оказавшихся в западных зонах, англичане и американцы с самого начала освободили от обязательной репатриации и передавали советским властям только тех, кто выразил желание вернуться на Родину. Согласно докладу главы Управления по делам репатриации Голикова около 20 тысяч советских женщин остарбайтеров вышли замуж за французов. По негласному правилу, созданные семьи старались не разрушать и вернуть в СССР.

Почему она так хотела уехать с Жаном в СССР, Мария так и не смогла себе тогда объяснить. Патриотические чувства к Родине? Едва ли. Яблоневый сад – вот что манило ее, он снился ей по ночам, его запах…

– Мари, давай поедем во Францию, – уговаривал ее Жан, – там большой дом и тоже посадим яблоневый сад… Жан не хотел ехать в разоренную войной чужую страну, но любовь победила. Он уступил Марии.

В Белоруссию они не поехали. Мария соврала Жану, что все ее родные погибли во время бомбежки, и из всей семьи удалось выжить только ей. Вот так она «похоронила» для себя всех родных и уже никогда не допускала возможности увидеться с ними. Даже в мыслях. И только снам она не могла этого запретить.

Ехать им пришлось на товарнике. Так как она не была предателем, то советскую границу как вольный человек. Они решили поселиться в Кенигсберге. Мария объяснила местным властям, что у нее в этом городе до войны жила родная тетка, больше из родных никого не осталось, и им разрешили остаться в этом городе, выдав необходимые документы на жительство. Жилье они искали несколько дней, ночью скитаясь на вокзале, а днем обходя жилые кварталы. Наконец-то им повезло. Нашли крошечную комнатку около пяти метров в коммунальной квартире в старинном каменном