Дневник В. Разрыв - Дебра Кент

Я позвонила Филомене, секретарю медицинского центра. Она сообщила мне, как обычно томно растягивая слова, что ее повысили до офис-менеджера. Потом продиктовала номер Кевина, и мы распрощались. Вешая трубку, я заметила, что руки дрожат. Позвонить в центр для меня было все равно что вступить в контакт с духами. Или, точнее, все равно что для привидения пообщаться с живыми людьми. Филомена принадлежала к миру серьезных разговоров, развития, движения вперед, к миру выгодных предложений, новых клиентов и деловых встреч. К миру, для которого я сейчас мертва.

На сегодня все.

В.

11 января

Получила крем для губ. Он пахнет кокосом и апельсином. Наконец-то я увижу, как он действует!

На сегодня все.

В.

12 января

Сейчас я чувствую себя по-настоящему виноватой. Пит попросил снова пригласить к нам амебу Геракла. Я набрала номер и передала сыну трубку — не хотелось общаться с вечно хлопочущей Линетт, выслушивать, как замечательно она покрасила подвал или еще что-нибудь. Но Пит почти сразу вернул мне трубку:

— Мама Геракла хочет с тобой поговорить.

— Привет, — сказала я с наигранной беззаботностью. — Кажется, у мальчишек созрел план, да?

— Не думаю, что он осуществится, — отозвалась Линетт.

Голос звучал с редкой для нее твердостью. Что-то не так.

— Да? — Я постаралась сохранить остатки спокойствия. — А почему?

— Вэлери, я тебе честно скажу: стоит Гераклу зайти к вам в гости, он всегда возвращается немного не в себе… в общем, с какими-то заскоками.

Я представила Геракла, прозябающего у нас на диване. Неужели в семействе Коул-Чейз это называется заскоком?

— Правда? Расскажи поподробнее.

Я старалась говорить как заботливый, но беспристрастный доктор, которым когда-то была, а не как истеричная мамаша, замученная угрызениями совести.

— Не знаю, как это назвать, Вэлери, но у меня сложилось впечатление, что за мальчиками недостаточно хорошо смотрят.

Я прикусила губу. Что дальше?

— Например, тебе известно, что на прошлой неделе они играли со спичками у тебя на заднем дворе?

— Что? Нет! Конечно, я не знала! Ты серьезно?

Я знала, что она серьезно. Линетт Коул-Чейз всегда говорит серьезно.

— Видимо, они хотели разжечь костер. — Линетт сделала паузу. — Ты знаешь, что они пытались выстругать лодочки из мыла с помощью кухонных ножей?

Я тут же вспомнила мыльные стружки на полу в кухне. Тогда я даже внимания на них не обратила — мусор и мусор. А сейчас готова со стыда сгореть. Когда Пит ходит к ним в гости, мальчики клеят пряничные домики, а у нас они играют со спичками и кухонными ножами. Что я могла на это сказать? Я оказалась ужасной, жалкой, презрения достойной карикатурой на мать, и мы обе это понимали.

— Не обижайся, — продолжала Линетт, — но Гераклу лучше сегодня остаться дома. Конечно, мы всегда рады видеть Пита. Если ему интересно, мы клеим из картона хижину-иглу.

«Заткнись, миссис Примерная Мамаша и Домохозяйка, от которой меня тошнит!» — это я произнесла про себя. Вслух сказала, что Пит тоже, пожалуй, останется дома.

— Мы собираемся печь шоколадное печенье, — соврала я. — Из песочного теста. Его любимое.

— Какая прелесть! — прощебетала Линетт. — Ну, может, в другой раз.

Она точно знала, что я вру. Точно, я в этом уверена.

На сегодня все.

В.

13 января

У меня выступила сыпь вокруг рта. Как усы из красных прыщиков. Выглядят ужасно, чешутся, я готова расплакаться. Вероятно, так действует крем для придания пухлости губам — опухла вся нижняя часть лица.

Сидя на кровати и размазывая по лицу гидрокортизон, я думаю о том, как стану разведенной, снова одинокой, и мне страшно. После предательства Роджера я чувствую себя разбитой, ни на что не годной. Я совершенно не уверена в себе, в своей внешности и способностях. Даже не знаю, хватит ли у меня духу снова выставить себя на брачный рынок. Годы, прожитые без любви, кажется, совсем убили во мне способность к ней. Умом я понимаю, что Роджер жалкий ублюдок, но в душе ничего не могу поделать с ощущением, что сама только этого и достойна. Меня мучит страх, что я действительно не способна выбрать нормального, хорошего человека или, еще лучше, что ни один хороший человек мной не заинтересуется. В самые мрачные моменты я говорю себе, что ни одному нормальному мужчине не понравится женщина в моем возрасте — рожавшая, с растяжками на животе, с отвисшими грудями. Это как на пригородном рынке недвижимости. Неужели человек захочет купить второсортную коробку постройки шестидесятых, если можно получить хорошенький новый дом на чистенькой новой улице? Старые дома идут на рынке как реликты прошлого века.

Правда, у меня есть Эдди. Но он не из тех, за кого я могла бы выйти замуж, даже если бы он не был женат. Он моя первая связь, мой тайный грех, мой сообщник. Когда-нибудь Эдди станет моим бывшим любовником, но вторым мужем — никогда.

На сегодня все.

В.

14 января

Пять часов утра, сижу и думаю: как я ничего не замечала раньше? Почему не обращала внимания? Наверняка были какие-то звоночки. До нашей с Роджером свадьбы я страдала патологической ревностью, но при этом очень хотела доверия в семье. Чтобы излечиться, я старалась относиться к возникающим подозрениям как к глупым комплексам или бессознательным порывам. Убеждала себя, что они вызваны скорее моими детскими душевными травмами, чем блуждающим взором моего жениха. Когда Роджер упоминал женское имя, я приучилась расслабляться, а не настораживаться. Приглашала этих женщин к нам домой, подавала им обеды, шутила с ними, доверяла им. Так себя ведут только лохи!

Думаю, внезапный интерес Роджера к дорогой одежде был одним из таких звоночков, хотя я этого не поняла вовремя. И новые любовные позы. Была еще какая-то порнографическая музыка. Однажды я куда-то поехала на его машине, вставила ключ в зажигание, и хип-хоп грохнул на полную катушку: «Люблю, когда стоит, вся дыра горит, и в зад люблю давать, и люблю сосать…» Сперва я решила, что это радио, потом выяснилось — компакт-диск. Я нашла коробку под сиденьем, на обложке были три грудастые девки в платьицах с блестками. Вряд ли Роджер увлекался такого рода музыкой. Он до сих пор считает, что Снуп Догги Дог персонаж из мультика. Надо было обратить внимание!

На сегодня все.

В.

15 января

Изо всех сил пытаясь казаться нормальным человеком, я согласилась пойти с Роджером в Макдоналдс — повидаться с Вэйдом и Мелани Розен. Эту пару я знаю сто лет и всегда рада видеть, хотя два года назад они занялись выращиванием скаковых лошадей и мы стали редко встречаться. Вэйд — симпатичная панда, а у Мел очень специфическое чувство юмора. Однажды она в шутку собиралась открыть фирму, организующую оригинальные похороны:

— Знаешь, можно сделать похороны-пикник. Или похороны в виде мексиканской фиесты. Как тебе слоган «Закопаем с музыкой»?

Они женаты одиннадцать лет (правда, бездетны) и до сих пор безумно влюблены друг в друга. Если бы это не было так очаровательно, я бы их возненавидела. Поубивала бы. После расправы с Линетт Коул-Чейз.

— Эй! Вы уже отметились в «Адаме и Еве»? — спросила Мел, ныряя носом в кофе.

У меня сжалось горло. Розены до сих пор думают, что у нас с Роджером тишь да гладь. Я не собиралась избавлять их от иллюзий.

— Нет! Расскажите.

Я старательно разыгрывала интерес. Меньше всего мне хотелось обсуждать бьющую ключом сексуальную жизнь этой парочки.

— О, ребята! Вам надо обязательно туда сходить, — подключился Вэйд, гладя темные кудряшки жены. — Везде зеркала, крутят порнушку. И горячая ванна в форме сердца. Сногсшибательно!

— И кровать тоже огромное плюшевое сердце! — воскликнула Мелани. — Потрясающие выходные! Я сбросила фунтов десять, не меньше.

— Ты великолепна — с десятью фунтами или без. — Вэйд погладил ее по брюшку.

— Моему муженьку и толстенькая жена может угодить! — захихикала Мелани.

Вэйд потянулся к ней.

Я чуть не расплакалась. Сижу тут со своим уже почти бывшим мужем, а эти, беззаботная сладкая парочка, целуются, будто у них медовый месяц! Они не просто любовники, они лучшие друзья. Я представила, как Мелани с Вэйдом сидят в кресле-качалке на крыльце дома престарелых. Он зовет ее зайкой, рыбкой, котенком. Я ХОЧУ БЫТЬ ЧЬЕЙ-НИБУДЬ ЗАЙКОЙ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!

Вэйд ласково ущипнул жену за щеку:

— Ну куколка, правда? Так бы и скушал! И вы тоже, да?

— Да-да… — Роджер, как всегда, паясничал. — Но мы лучше предоставим это тебе, Вэйд.

Я его просто презираю.

Когда мы выходили из Макдоналдса, я краем глаза заметила: на меня кто-то смотрит. Бен Мерфи за столиком в углу. Улыбнулся до ушей и помахал мне. Я помахала в ответ — видимо, даже чересчур энергично. И тут почувствовала, как что-то скользит изнутри по моей брючине. Посмотрела вниз — что-то черное, мягкое. Сперва я почему-то подумала: «Это черный котенок! Он прятался у меня в брючине!» Слава богу, я не сказала это вслух. Тотчас поняла, что котенок здесь ни при чем — это сбившиеся зимние панталоны, которые я надевала вчера, а сегодня утром забыла вытащить из брюк. Я быстро сгребла их и сунула в сумку. Бен не заметил, Вэйд и Мелани тоже. Зато заметил Роджер. Он презрительно повел глазами и покачал головой, словно желая сказать: «Размазня несчастная! Вот кулема!» Даже если он так на самом деле не считал, я знала, что он прав.