Дневник В. Разрыв - Дебра Кент

Когда Пит наконец успокоился, пришел Роджер и объявил, что хочет обсудить планы на лето. Решил отправить нас с Питом на север Мичигана, к Верхнему полуострову, и навещать по выходным. Продолжая прикидываться, я с восторгом одобрила этот план. Все рассчитал, подлец. С понедельника по пятницу будет жить на Черном озере с другой женой, а по выходным ездить ко мне, «и эти двое ни разу не встретятся». Пусть так и думает!

Как только Роджер ввел наши летние планы в новую программу-календарь, зазвонил телефон. Потом еще раз. И еще. Сначала Грета Хаас (из церкви) спросила, не помогу ли я им на Пасху с яйцами. Потом позвонила мама — пожаловаться на папиного онколога. Говорит, умчался в больницу, как на пожар, только чтобы избежать разговора с нею. Охотно верю. Третьим был продавец на телефоне из маркетинговой ассоциации инвалидов, пытался продать мне электрические лампочки со сроком годности сто лет. Я нажала кнопку новой антимаркетинговой функции — какое блаженство было ее использовать! — и радостно слушала, как солидный электронный голос рекомендовал моему собеседнику бросить это дело. Потом телефон зазвонил еще раз, но почти сразу замолчал. На телефоне высветилась надпись: «Номер не определен». Наверно, продавец лампочек очухался и решил поругаться. А может, это Эдди звонил.

Было уже три часа. Сказала Роджеру, что пойду делать маникюр. Он рассеянно кивнул в мою сторону и опять уставился на «Зену — королеву воинов». Уверена, он даже не заметил, что я вышла из дому. Минут через двадцать наверняка позовет меня, начиная с выкриков средней громкости и постепенно переходя к пронзительным воплям, рвущим барабанные перепонки. Попросит Пита сбегать за мной наверх, а Пит ответит: «Мама пошла делать маникюр». Он-то, в отличие от своего отца, внимательно слушает, что я ему говорю. Я представила, как Роджер озадаченно скребет голову, и поблагодарила Бога, что мне не долго осталось жить с этой обезьяной.

Проехать на Черное озеро короткой дорогой оказалось невозможно: Кроуфордский проезд ремонтировали. Пришлось вернуться к рынку — еще двадцать минут потеряно. Добравшись до озера, я так вспотела, что блейзер промок под мышками и потные ладони оставляли пятна на руле. Свернула к жилищному товариществу, отыскала нужный квартал и дом Роджера. Дом был последним, в самом конце дороги, почти терявшейся среди высоких сосен. Припарковалась у обочины. Сердце так грохало — пульсировала даже серебряная булавка на лацкане блейзера.

Принялась рассматривать дом. Другие дома на этой улице почти все отличались какой-нибудь характерной деталью: там полосатый навес во дворе, здесь раскрашенный вручную веселенький почтовый ящик. Роджеров дом не выделялся ничем. Участок был заброшен, редкие кустики наверняка выросли там случайно. Ставни не покрашены, нет таблички с номером дома или фамилией хозяев, нет обычного для таких домов цветного флюгера. Шторы тщательно задернуты, никаких признаков жизни. Видимо, гостей здесь не любят.

Я подошла к двери и прислушалась. «Back-street Boys». Кроме музыки, доносился шорох, шаги, звяканье кастрюль. Я набрала в грудь побольше воздуха и постучала. Сперва тихо, потом сильнее. Никто не отозвался. Постучала еще раз. Музыка оборвалась — и с нею все остальные звуки. Ни звяканья, ни шагов. Я приложила к уху ладонь, прислонилась к двери и затаила дыхание.

Дверь приоткрылась. Я подняла глаза и наткнулась на хорошенькое личико девушки, изящной маленькой азиатки. Она открыла дверь чуть пошире, настороженно глядя на меня. На вид не больше шестнадцати, одета в простую белую рубашку на пуговицах, потертые дешевые брючки, на ногах белые носочки и сабо. Очень красивая. Сочные губы, темные, большие глаза. Черные волосы собраны сзади в узел. Ноль косметики, только блеск для губ. Девушка жевала резинку.

— Хозяйка дома? — спросила я.

Она продолжала смотреть на меня, словно не понимая.

— Вы говорите по-английски?

Девушка закивала, но по-прежнему молча. И от двери не отцепилась.

— Хозяйка. Мэри Тисдейл. Она дома?

Девушка долго смотрела на меня.

— Я миссис Тисдейл.

Показалось, что я ослышалась.

— Ты Мэри Тисдейл?

Внезапно нахлынули нелепые мысли: может, это какая-то дальняя родственница Роджера? Седьмая вода на киселе, происходящая из азиатской ветви Тисдейлов? Но у них нет никакой азиатской ветви! Может, она ему сводная сестра, незаконная дочь моего свекра? Мозг лихорадочно искал какое-то естественное объяснение. Не может быть, что это жена Роджера. Невероятно. Я постаралась собраться, но паника развязала язык, и меня понесло.

— Как зовут вашего мужа?

— Роджер Тисдейл. — Она просияла. — Мистер Роджер Тисдейл.

Господи! Она же совсем ребенок! У меня перед глазами поплыло, кровь застучала в ушах. Я схватилась за косяк двери.

— Скажите прямо, вы женаты — женаты, как муж и жена, — с Роджером Тисдейлом?

Она радостно закивала.

— С Роджером Тисдейлом, сценаристом?

— Да! Да! Это мой муж! — воскликнула она.

Ее муж? Спокойно, спокойно, пусть продолжает. Я вдруг пожалела, что не взяла с собой каких-нибудь М&Мов, — таких детей можно подкупить конфетами.

— Что вам нужно? — У нее в глазах мелькнуло беспокойство.

— Что нужно? Я тут живу неподалеку, просто хотела познакомиться с соседями и все такое. Меня зовут миссис Райан.

Мэри заулыбалась было, но потом что-то вспомнила и посерьезнела снова. Еще уже прикрыла дверь.

— Я, вообще-то, не должна ни с кем разговаривать.

— Почему?

— Муж не велел. Говорит: «Сиди дома, Мэри, и следи за ним хорошенько». Я так и делаю. Сижу и жду его. — Она надула губы. — Но я очень скучаю. Он все время в разъездах, ставит свои пьесы.

Ставит пьесы? Значит, ей он так объясняет свое отсутствие? Для меня он ездит в дома творчества и на репетиции, для нее — ставит пьесы. Денди.

Вышла толстая кошка и потерлась о ноги Мэри. Вот-вот должна окотиться. Мэри взяла ее на руки и погладила.

— Я играю с Типпи. Ем. Смотрю телевизор. Танцую под музыку. Убираюсь дома. Вот и все, наверно.

Я старалась вести себя как нормальная соседка, внимательная и дружелюбная. Как друг. Как старшая сестра.

— О, я вас прекрасно понимаю! Прямо мой распорядок дня. — Я улыбнулась, покачала головой. — И все время ждешь. Ох уж эти мужчины!

— Ох уж эти мужчины! — эхом отозвалась Мэри — теперь она тоже улыбалась.

— Слушайте, можно мне зайти на минутку? Меня что-то подташнивает. Наверно… может быть, я беременна…

Это не всерьез, конечно, просто такая стратегия показалась мне подходящей. Ее колебания были просто на лбу написаны: «Роджер не велел мне разговаривать с чужими. Но эта леди вроде ничего, симпатичная. И потом, он все равно не узнает».

«Пожалуйста, Господи, пусть она выполнит мою просьбу. Пусть она даст мне войти. Господи, пожалуйста!»

— Ну, заходите. — Она сделала наконец шаг назад и открыла дверь.

Мебель я сразу узнала. Весь этот дом был набит хламом, который раньше пылился у нас в подвале. Мы собирались отвезти его на рас продажу, но руки никак не доходили. В конце концов Роджер погрузил это барахло в фургон и сказал, что отвезет в «Дом надежды» — приют для женщин, перенесших насилие. Я заметила пару складных пляжных стульев, дешевые книжные полки, которые уже начали слоиться, плетеный диванчик и стулья, купленные еще после окончания школы. Над софой висела картинка — я ее нарисовала на девятом месяце, когда от скуки на стенку лезла. Даже не знаю, что меня больше злит — то, что он подарил ей мой рисунок, или то, что он подарил ей нечто настолько убогое. Чего я не обнаружила, так это телефона. С Роджера станется запереть девушку в загородном доме без всякой связи с внешним миром.

— Можно от вас позвонить?

— У нас тут в поселке нет телефонов, — сообщила она как нечто само собой разумеющееся. — А муж говорит, что такие, без проводов, слишком дорого стоят. У вас ведь такие, да? Без проводов?

— Да, у нас такие. Без проводов.

Господи!..

Шагая за ней к софе, я рассматривала ее фигурку и с ужасом представляла, как Роджер наваливается на нее. Алиса по сравнению с ней матрона! Интересно, что у нее за акцент? Наверное, филиппинский. Мэри принесла мне стакан с водой, я жестом попросила ее присесть. Она села, скрестив ноги. Кошка прыгнула ей на колени, потерлась о плоский животик девушки и соскочила обратно. Я оглядела комнату. Скудно обставлена, но убрана чисто, просто безукоризненно. У меня мелькнула жестокая мысль: может, она и в нашем доме могла бы убираться? Это можно отнести на счет моего состояния в тот момент. Только в совершенно безумном состоянии мне могло прийти такое в голову. Мой муж сделал эту девочку своей женой, держит ее запертой в домике на лесной дороге, запрещая общаться с людьми. Так, сейчас надо выяснить две вещи: сколько ей лет и как они встретились.