Белорусский национализм против русского мира - Владислав Мальцев

Впрочем, дефицит соответствующей действительности информации о Белоруссии касается не только историографии, но и других сфер общественной жизни братской республики. Для восполнения указанного пробела экспертами Международной мониторинговой организации CIS-ЕМО было подготовлено настоящее исследование, включающее в себя рассмотрение националистических тенденций в различных сферах – историографической, культурно-просветительской, политической, церковной, а также проблемы белорусских футбольных фанатов и боевиков, воюющих на украинской стороне в Донбассе. Особое внимание авторы уделили изучению отношения белорусских националистов к событиям на Украине, произошедшим в 2014–2015 годах («Евромайдан», государственный переворот, возвращение Крыма в состав России, война в Донбассе).

1. Конструирование «самостийного» исторического мифа

1.1. Историческая концепция белорусских националистов

Белорусская националистическая историографии начала формироваться в начале XX столетия – в предреволюционный период и в первые годы советской власти. Перед «национально ориентированными» историками стояла цель опровергнуть господствовавшую до Октябрьской революции концепцию «триединого русского народа», в рамках которой белорусы, наряду с великорусами и малорусами, считались русским субэтносом (наподобие баварцев в составе немецкой нации). Как отмечал известный этнограф Евфимий Карский, для достижения указанной цели белорусские националисты «привлекали к делу всё, чем, по их мнению, белорус мог отличаться от великоруса»[33].

Национальная обособленность белорусов обосновывалась при помощи следующих приёмов:

• Белорусы объявлялись чистокровными славянами, а великорусы – нечистокровными. «Белорусское племя сохранило наибольшую чистоту славянского типа, и в этом смысле белорусы, подобно полякам, являются наиболее чистым славянским племенем. В историческом прошлом Белоруссии нет никаких элементов скрещивания, потому что никакие народы в массе не поселялись в этой стороне… Великорусское же племя явилось в сильнейшей мере результатом скрещивания славянского племени с финнами и тюрками»[34] (Митрофан Довнар-Запольский «История Белоруссии», 1925 г.);

• Из древнерусской истории вычленялась история Полоцкого княжества, ставшего в трактовке националистов «белорусской державой». «Когда во второй половине IX столетия в Киеве создавалось государство «Русь», белорусы попали в него поздней, чем все остальные. Среди белорусов первой вошла в состав Руси смоленская часть кривичей. У дреговичей был свой князь, у полоцких кривичей – также особый князь, Рогволод. Только св. Владимир во второй половине X столетия завоевал Полоцк, убил Рогволода и взял себе в жёны его дочь. Но даже и этот князь не смог удержать полочан в покорности Киеву и дал им в качестве князя своего сына, внука Рогволода. Интересно, что в то время как все «русские» земли признавали княжеский род Рюриковичей, Полоцкое княжество имело своих собственных князей из рода Рогволода»[35] (Митрофан Довнар-Запольский «Основы государственности Белоруссии», 1919 г.);

• Великое княжество Литовское изображалось государством, в котором белорусы были культуртрегерами. «В XII столетии белорусская культура стояла очень высоко. С того времени она ещё очень долго не только не падала, но всё развивалась, так что когда Белоруссия объединилась с Литвой, Литва, не имея своей, переняла белорусскую культуру, и старосветский белорусский язык сделался для Литвы тем, чем теперь для наших панов является польский язык: по-белорусски говорили князья, бояре, на этом языке писались документы, происходили суды; на нём же общались с заграницей, на нём писались законы. И так было аж до XVII столетия»[36] (Вацлав Ластовский «Краткая история Белоруссии», 1910 г.);

• Возвращение белорусских земель в состав России после разделов Польши в конце XVIII века интерпретировалось как смена одного чуждого белорусам политического режима другим, ничуть не лучшим. «После трёх разделов Речи Посполитой вся этнографическая Белоруссия вошла в состав царской России. Из государства уже развалившегося она попала в государство, которое также постепенно разваливалось. Россия болела той же самою панско-шляхетской болезнью, от которой умерла Речь Посполитая. Доля трудовых масс Белоруссии не улучшилась от политической перемены» (Всеволод Игнатовский «Краткий очерк истории Белоруссии»[37], 1919 г.).

«Самостийная» концепция белорусской истории активно внедрялась в общественное сознание в период насильственной «белорусизации», проводившейся в БССР в 1920-х годах. Тогда же руководитель польского восстания 1863 года на территории Белоруссии и Литвы Винцент Константы Калиновский был сделан главным героем белорусского национального пантеона[38].

В 1930-х годах, когда в СССР возник запрос на «единство и сплоченность советского народа», политика «белорусизации», направленная на разобщение белорусов и великорусов, была существенно смягчена. В исторической науке возобладала концепция «трех братских славянских народов», которая, с одной стороны, постулировала национальную обособленность русских (этот этноним в советское время был закреплён лишь за великорусами), украинцев и белорусов, а с другой – объявляла их братскими народами, вышедшими из единой колыбели Древней Руси и стремящимися к политическому единству в составе СССР. Существенный вклад в развитие идеи «восточнославянского братства» внесла мифология Великой Отечественной войны, в которой больше других себя проявили жители трёх восточнославянских республик – РСФСР, УССР и БССР.

Концепция «трёх братских славянских народов» таила в себе серьёзное противоречие: сепаратная белорусская идентичность изначально была антирусской (т. е. основывалась на отрицании общерусского единства и акцентировании отличий белорусов от великорусов), в этой связи официально декларируемое «восточнославянское братство» воспринималось большинством представителей белорусской национальной интеллигенции как нечто искусственное, навязанное московскими властями. После провозглашения независимости Белоруссии идея «восточнославянского братства» была моментально отброшена большей частью белорусской интеллигенции, сделавшей ставку на классический белорусский национализм, который в постсоветской редакции приобрёл ещё более русофобские формы, нежели он имел в дореволюционный и раннесоветский периоды.

Как мы указывали выше, в начале XX века белорусские националисты считали белорусов «чистокровными» славянами, противопоставляя их «нечистокровным» великорусам; после провозглашения независимости Белоруссии этногенетическое дистанцирование белорусов от великорусов было усилено теорией балтского происхождения белорусского этноса, в рамках которой белорусы объявляются либо балтами, либо славянами, имеющими «балтский субстрат». Так, Алексей Дзермант и Сергей Санько в совместной работе «Этногенез белорусов: идеология и наука» пишут:

«1) согласно имеющимся сегодня сведениям разных наук исконными обитателями, то есть автохтонами нашего края были балтоязычные племена;

2) консервативность антропологическо-генетического облика белорусов не позволяет принять теорию о массовой славянской миграции на территорию будущей Белоруссии;

3) славянизация местного балтского населения имела в основном языковый (частично и культурный) характер;

4) особенности процесса формирования белорусского этнического сообщества соответствуют этногенетической ситуации, когда предполагаемые переселенцы (славяне – прим. ред.) составляли меньшинство, однако через административно-религиозный фактор оно произвело изменения в языково-культурном ландшафте местного населения (балтов – прим. ред.);

5) балтские корни родословной белорусов находят подтверждение в специфических антропологических, этнографических, лингвистических чертах;

6) они также объясняют факт длительного исторического сосуществования предков белорусов и литовцев в границах одного государства – Великого Княжества Литовского, равно как и органический характер его образования»[39].

В наиболее радикальной версии «балтская» концепция представлена в работах историков-любителей: «Современный белорусский этнос является фактически соединением этноса литвинов (изначально ятвягов и дайновов Западной и Центральной Белоруссии) и этноса кривичей Восточной Белоруссии (или «белорусцев», как их называли московиты)… Вполне справедливо можно полагать, что нынешний этнос белорусов на 60–70 % состоит из потомков литвинов и только на 20–30 % из белорусов – продукта смешения этносов ятвягов и кривичей. Причём и ятвяги-литвины, и кривичи-белорусы – исконно балты, а вовсе не славяне… Литвины-белорусы родственны только с мазурами Польши и лужицкими сербами. Белорусы – западные балты, а русские и восточные украинцы – славянизированные финны. Этот факт доказан анализом генофонда народов, а также сравнением данных антропологии, этнографии, психологии»[40].