1919 - Игорь Николаев

Давно это было…

Он еще раз взглянул в окно на здание Министерства иностранных дел и вполне ожидаемо не увидел там ничего примечательного и нового, достойного внимания.

— Что же, — с этими словами Ллойд Джордж окончательно развернулся к собеседнику, сидевшему в кресле, — будьте любезны, просветите меня еще раз, вкратце, относительно грядущих событий.

Хейг скривился, манера собеседника думать на ходу, постоянно перемещаясь перед глазами, раздражала. К тому же сказанное премьером «не сомневаюсь» могло относиться как к «несвоевременности» переноса операции, так и к неизбежности такового. А фельдмаршал Дуглас Хейг, главнокомандующий Британскими Экспедиционными Силами во Франции, принимал очень близко к сердцу все, что касалось плана.

Плана тщательно взлелеянного, можно сказать, выстраданного.

Фельдмаршал по-военному коротко, четко изложил основные положения UR,[10] он же «План Петена», — великого наступления Антанты, запланированного на весну нынешнего, тысяча девятьсот девятнадцатого года. Замысел операции, предполагаемые действия, привлекаемые силы, график операции — в устах фельдмаршала сухие числа и усыпляющие данные звучали как поэма Теннисона, ода военному планированию и эстетике тотального разрушения. Премьер-министр внимательно слушал, так, словно узнал об операции в первый раз и совершенно не участвовал в ее подготовке и расчетах.

Кризис развития наступления, раз за разом обращавший в тлен самые смелые и продуманные замыслы, говорил фельдмаршал, был обусловлен многими причинами, но к настоящему времени удалось найти противоядие для них всех, без исключений. Новое наступление учитывает и дистиллирует опыт всех предшествующих лет, все знания, добытые четырьмя с половиной годами изнурительной и тяжелейшей войны.

Мец, веками защищавший Францию, теперь стоял на пути окончательной победы Согласия.[11] Взятие Меца откроет путь к Рейну и Саару, промышленному сердцу ненавистного Рейха.

В бой пойдет пехота, защищенная реинкарнацией старинных доспехов, обученная тактике штурмовых отрядов, притом обученная вся, а не как у немцев, выделяющих отдельные штурмовые подразделения. Пехотные части щедро оснащены ручными пулеметами, обычными и ружейными гранатами, батальонными орудиями, минометами, бомбометами, огнеметами.

Пехоте поможет броня — «чистильщики окопов» и специальные инженерные машины. Сверхтяжелые французские 2С — почти сотня защищенных пятидесятимиллиметровой броней мастодонтов весом семьдесят тонн (Хейг усмехнулся про себя, вспоминая ярость французского Тигра,[12] узнавшего, что FCM[13] дала техники впятеро меньше требуемого) и несколько сот тяжелых «Либерти» протаранят вражескую оборону. Дорогу еще невиданным на полях войны колоссам проложат тяжелые французские и американские гаубицы на самоходных лафетах. За ними пойдут тысячи юрких «Рено» с новыми семидесятипятимиллиметровыми короткими пушками, а также «Шершни», новейшие танки производства «Уильям Фостер энд компани». Замкнут шествие стада танкеток Форда. Не останется без дела и новое детище Армстронга и Уитворта — усовершенствованные «девятки», бронированные транспортеры пехоты, несущие по взводу «томми» внутри.

И очень много артиллерии.

Шесть артиллерийских дивизий. Двадцать полков тяжелой артиллерии на тракторной тяге. Восемь полков артиллерии большой мощности от 240 мм, численностью более семисот орудий.

Больше не будет многодневных, а то и многонедельных обстрелов, демаскирующих намерения атакующих лучше всяких шпионов. Артподготовка запланирована очень короткой, без всякой пристрелки, но предельно интенсивной и точной. Однако после первого огневого шквала «бог войны» продолжит свою разрушительную работу, направляемый по беспроводной связи всевидящим оком воздушной разведки и радиотанками с земли.

Еще недавно привычных и верных лошадей окончательно заменят десятки тысяч автомобилей, от легких разведывательных машин до американских многоосных тяжелых грузовиков.

Даже небо принесет немцам смерть. Легкие бомбардировщики де Хэвиленда и Бреге разбомбят штабы, склады, узлы дорог и резервы. Бронированные штурмовики, оживленные гением молодого инженера-хоккеиста,[14] повиснут над полем боя, расчищая дорогу пехоте и терроризируя противотанковые батареи. Самолеты также сбросят прорвавшимся частям патроны и еду. К операции привлекаются свыше трех тысяч самолетов, планируется одновременное введение в бой сотен машин и бомбометание, исчисляемое десятками тонн в день.

После прорыва укрепленной полосы тяжелой артиллерией и штурмовыми частями в бой вступит второй атакующий эшелон. Вслед за танками по изрытой воронками и траншеями земле пройдут вездеходные машины — не менее десяти на километр фронта. Они понесут специальные мостики, чтобы облегчить путь обычным грузовикам, идущими позади. Слава богу, теперь легкие подвижные тракторы, которыми так восхищался еще год назад генерал Фуллер, имеются в достатке. Они доставят прямо в пекло боя топливо и боеприпасы, эвакуируют подбитые танки.

Флот планирует отвлекающую операцию, при удаче они выбросят германские войска с клочка еще удерживаемого ими бельгийского побережья, наконец-то избавившись от кошмара кайзеровских субмарин. Кроме того, американцы намерены испытать судьбу с самоубийственной авантюрой — десантом с… воздуха. Тысяча специально переоборудованных тяжелых «Хендли Пейджей» и «Де Хэвилендов» при поддержке истребителей и штурмовиков сбросят в ближний немецкий тыл отряд невиданной численности — почти двенадцать тысяч человек, больше двух тысяч одних пулеметов — для отсечения немецких резервов.

Замысел, конечно, дерзкий до безумия, но вдруг что-нибудь да получится?

Объединенный всесокрушающий удар пятью союзными армиями — британской, двумя французскими и двумя американскими — позволит наконец достичь уверенного прорыва обороны немцев и развить наступление до полной победы.

Более никаких «живых волн» с винтовками на плече, косимых парой пулеметов, и захлебывающихся в грязи танков, пришло время торжества новейшей техники и взаимодействия родов войск.

И эта безумная война наконец закончится…

— Можем ли мы быть уверены, что немцы не осведомлены относительно наших планов? — уточнил премьер.

— К сожалению, это весьма сомнительно, — честно ответил фельдмаршал. — Они, безусловно, знают, что будет удар, его неизбежность продиктована самим характером противостояния. Но они почти наверняка не знают — где. Конфигурация линии фронта не позволяет определить стратегически важный участок, на который мы будем вынуждены перенести все свои усилия. Фактически, принимая во внимание наши меры по соблюдению секретности и маскировки, единственный путь для них — раскрыть наши намерения через воздушную разведку. Однако мы должны поблагодарить Сопвича, Мартина, Хэндесайда и наших славных авиаторов, которые закрыли небо для бошей. Они уже давно не осмеливаются на глубокую разведку.

— И все-таки я в сомнениях, — неожиданно признался Ллойд Джордж. — Разумеется, сейчас уже поздно перекраивать образ действий, но все же… Не был ли план «глубокого прорыва» генерала Фуллера более эффективным?

— Это очень хороший план, — спокойно и без паузы ответил военный политику. — У него есть лишь один недостаток… — Он на мгновение умолк, подыскивая наиболее адекватную формулировку.

Премьер вежливо приподнял бровь, ожидая ответа.

— Это прекрасный план, — повторил Хейг. — Но это план будущей войны. Для той же, что мы ведем сейчас, стратегия «глубокого прорыва» непосильна. У нас нет для нее достаточного количества нужной техники, автомобильного транспорта и главное — надлежащего управления. Единое командование работает гораздо лучше, чем могло бы, но гораздо хуже, чем хотелось бы. Маршал Фош[15] искренне считает, что каждый, кто не держит в руках «Шоша» или «Лебеля», относится к вспомогательному персоналу великой французской армии. А мистер Першинг, как и положено янки, желает победить всех в одиночку и отплатить немцам за потери минувшего года. «Глубокий» моторизованный удар по вражеским штабам захлебнется в первые же два-три дня из-за технических потерь и несогласованности действий. «Змеи» Джонсона и «кегрессы»[16] до сих пор не оправдывают надежд. Не стоит соревноваться с немцами, играя в тактическую гениальность, следует воспользоваться нашими традиционными козырями.

— Вы все-таки верите в то, что наши батальоны по-прежнему больше немецких? — с усмешкой спросил премьер.

— Безусловно, — церемонно ответил фельдмаршал. — Позвольте вопрос: к чему этот разговор? Механизм одобрен, организован, взведен и запущен, менять что-либо поздно. Что мы, собственно, обсуждаем?