Лирика - Андрей Дмитриевич Дементьев

и тот старинный дом.

Он говорит: «Неужто не заглянешь?»

Мы от любви сходили здесь с ума.

Великий город — как алтарь влюбленных.

Спасибо и Вольтеру, и Дюма,

И всем бульварам, и Наполеону.

Судьбе спасибо, что нас здесь свела.

Не потому ль мне с каждой встречей ближе

Тот давний день — заветного числа,

Когда шумела осень над Парижем.

2003

Москва — Париж

Израильские новобранцы

Провожают девчонки

Мальчишек в солдаты.

В боевые заботы,

В грядущие даты.

Улыбаются вслед,

И уходят за ними…

У войны здесь мужское

И женское имя.

На вчерашних невест

Нежно смотрят солдаты.

Словно в чем-то пред ними

Они виноваты.

А какой будет служба,

Знает только Всевышний…

Лишь бы все возвратились

Под родимые крыши…

2003

«Лермонтов безмерно рисковал…»

Лермонтов безмерно рисковал,

Вызывая недругов к барьеру.

И когда не принимал похвал

И не ставил в грош свою карьеру.

Рисковал над начатым листом,

Чтоб душой с другими поделиться.

Но особый риск таился в том,

Что в себе хранили те страницы.

Рисковал, когда являлся в свет,

Потому что был остер в беседах.

Не красавец, но лихой корнет,

Поразивший смертью напоследок.

2000

Мертвое море

В Мертвом море столько соли,

Сколько мрака в темноте.

Ты, — как лодка на приколе, —

Отдыхаешь на воде.

Под тобою только камни

Да просоленный настил.

А вдали валун, как мамонт,

Бивни в воду опустил.

А вдали пустынный берег.

Иорданская земля.

Ты не хочешь мне поверить,

Что сейчас туда нельзя.

Что обманчив тихий берег

И жестоки времена.

Невзначай еще подстрелят.

Разбирайся — чья вина.

Ведь не зря на этом месте

Был Содом — библейский град.

И плывет со мною крестик,

И плывет с тобой мой взгляд.

2003

Видение

Ни строки за месяц.

Только суета.

Мы «тусовки» месим.

А тетрадь чиста.

И компьютер дремлет,

Потушив экран.

Пролетает время,

Как аэроплан.

Ни следа, ни звука.

Сердце — как изгой.

Тяжела разлука

С избранной строкой.

Но блеснет надежда

Сквозь мою печаль…

И шепну я: «Где ж ты,

Болдинская даль?»

По закону дружбы,

По родству души

Сверху глянет Пушкин,

Вымолвит: «Пиши!»

Сквозь густой багрянец

Я услышу зов.

И душа воспрянет

От нежданных слов.

Муза вспомнит землю

И окажет честь.

И душа приемлет

Этот дар небес.

2003

«Мне б научиться легко расставаться…»

Мне б научиться легко расставаться

С тем, что уже не продолжится вновь:

С эхом недавних похвал и оваций,

С верностью, не удержавшей любовь.

Мне б научиться легко расставаться

С теми, кто предал в отчаянный час…

С улицей детства в цветенье акаций,

С песней, которая не удалась.

Я же пока тяжело расставался

С тем, с чем проститься настала пора —

С музыкой нашего первого вальса,

С прошлым, что было грядущим вчера.

2003

Памяти Юрия Никулина

Каждый вечер в цирке грустный клоун

До упаду веселил народ.

Цирк всегда при клоуне был полон

И смеялся от его острот.

Говорил он — жизнь у нас такая —

Вместе к счастью мы ее толкаем.

И твердил с упрямством попугая:

Все равно я эту жизнь люблю.

Побудь еще… Манеж тебя зовет.

И наши души просятся в полет,

Когда весь цирк перед тобой встает,

Великий чародей.

Клоун был похож на Дон Кихота.

И, когда смеялся от души,

Мы не вспоминали о заботах

И за шуткой шли к нему и шли.

Знал он — все на этом свете зыбко.

И когда-то умолкает скрипка,

Но светла была его улыбка,

Чтобы нам не расставаться с ним.

Побудь еще… Манеж тебя зовет.

И наши души просятся в полет,

Когда весь цирк перед тобой встает,

Великий чародей.

2003

«Пока мои дочери молоды…»

Пока мои дочери молоды,

Я буду держаться в седле.

А все там досужие доводы

О годах… — Оставьте себе.

Пока мои внуки готовятся

Подняться на собственный старт,

Я мудр буду, словно пословица,

И весел, как детский азарт.

И пусть им потом передастся

И опыт мой, и ремесло…

А мне за терпенье воздастся,

Когда они вскочат в седло.

2000

«Я лишь теперь, на склоне лет…»

Марине

Я лишь теперь, на склоне лет,

Истосковался о минувшем.

Но к прошлому возврата нет,

Как нет покоя нашим душам.

Да и какой сейчас покой,

Когда в нас каждый миг тревожен.

Несправедливостью людской

Он в нас безжалостно низложен.

Прости, что столько долгих лет

Мы жили на широтах разных.

Но ты была во мне как свет,

Не дав душе моей угаснуть.