Зов лабиринта - Наталья Иртенина

Город за окнами звал, манил. Может, там получится найти потерянное… Может, города для того и существуют, чтобы находить в них себя и заново знакомиться с собственной персоной?

«Ну, здравствуй, Ди.

А теперь ответь мне, Ди: кто ты и для чего ты?»

Тварь ты или творение? Для полета ты или на съедение?

Ди облюбовала столик летнего кафе на берегу – почти у кромки моря. Белые скатерти, красный пластик стульев, зеленоватый оттенок прибоя. Редкие мозаичные островки на пляжном песке – загорающие человеческие тела в цветастых клочках одежды. Вдалеке на склоне из-за крыш домов виднеются золотые кресты церкви.

Официант поставил на столик бокал белого вина и фруктовый салат. Пожелал приятного аппетита, заученно улыбнувшись.

В кафе «У папы Карло» официантов наряжали в костюмы Буратино и наклеивали длинные остроконечные носы. Буратино-перестарки смотрелись по-кретински, но чем-то они завораживали. Как и те, кто фланировал по улицам в рекламных нарядах сосиски в тесте, сотового телефона или шоколадки Нестле.

Глазея на ряженых без зазрения совести, она вдруг поняла – чем. Они тоже жили в долг. Их маски, даром что убогие, ссужали им жизнь – пригоршнями. Жизнь масок. И даже не под процент – совершенно безвозмездно. У ряженых, как и у Ди, не было лица. Но они имели то, чем не располагала она – маски, позволяющие забыть о том, что ты – никто, абсолютный, стерильный нуль.

На долю секунды уверенность затмилась тенью сомнения – так ли уж безвозмездно дается эта костюмная жизнь? Возле соседнего столика Буратино в курточке-разлетайке, коротких штаниках и колпаке с помпоном принимал заказ, стоя спиной к ней. И эта узкая, юношеская спина демонстрировала столь явное пренебрежение ко всем ее сомнениям, ощущениям и просто мыслям о сути заимствованной жизни, что случайная тень тревоги тотчас умерла.

«Маски – всесильны», – подумала Ди и в тот же миг поразилась своему открытию. Это было… странно. Непонятно. Откуда берется сила, которой наделяют людей маски? Каков ее источник? И… можно ли до него добраться напрямую?

Это было и странно, и волнительно. Чарующий зов масок. Возможность другой жизни – не той, которую надо найти (может быть, и не удастся никогда), а той, что сама предлагает себя. Только протяни руку и скажи «Дай»…

Ди подцепила на пластиковую вилку дольку ананаса, поднесла ко рту и… застыла. Взгляд уперся в странное явление: через несколько столиков сбоку от нее сидел… Определенно, это был человек. По крайней мере, если судить по очертаниям. Неясная фигура, контуры расплываются, как если бы Ди страдала близорукостью средней степени. Но уж чего-чего, а слабости зрения она за собой не замечала. Напротив, столик, за которым расположилось… м-м… существо, виден прекрасно, четко и без деформаций, как и все остальное вокруг. Все, кроме этого… странного типа. Хотя Ди не различала черт его лица и не видела глаз, она вдруг осознала, что он (она?) смотрит на нее. Просто смотрит. Больше ничего. Может быть, даже с интересом смотрит. Но Ди это бесцеремонное разглядывание ее персоны каким-то неотформатированным типом разозлило. Она демонстративно отвернулась, резко воткнула вилку в салат и, встретив взгляд еще одного типа, вздрогнула от неожиданности. За ее столиком, напротив, сидел незнакомый мужчина с широкой улыбкой на лице. Этот сомнений по поводу остроты зрения не вызывал, однако повел себя не менее эксцентрично, чем несфокусированная личность в десятке метров от них. Он жадно схватил руку Ди, лежавшую на столике, и на долгих пять секунд прильнул к ней губами. Ошарашенная его жестом, Ди не сразу сообразила, что можно просто выдернуть руку, подвергнувшуюся столь стремительному и нежному нападению.

«Кто вы такой?» – «Диана! Я очень рад, что встретил тебя. Неужели я так сильно изменился, что ты не узнаешь меня? Конечно, шесть лет – это не шесть месяцев, но все-таки… Это же я – Никита!» Радостные, счастливые интонации. Ди растерянно оглядела его: светлые, почти белые волосы, немного худое лицо, глаза… смотрят на нее, едва ли не пожирая. Чуть смутившись, Ди сморгнула. «Никита?» – «Ну да! Помнишь, ты называла меня Ники-цыпленок? Наверное, я с тех пор и вправду изменился, раз ты не узнала меня…» – «Я теперь никого не узнаю». – «Как?…» – «Амнезия». Равнодушно пожала плечами. «Прости. Это из-за смерти Филиппа? Я прочел в газетах». Тот же жест, разве она знала, помнила, из-за чего ЭТО с ней приключилось? Никто не мог ей ни подтвердить, ни опровергнуть того, о чем спрашивал этот белобрысый Никита. Казалось просто невероятным, что она могла обеспамятеть из-за смерти совершенно незнакомого ей человека по имени Филипп. Муж? Ничто внутри нее не отзывалось на это слово. Ни одна ниточка не трепыхалась.

«Прости. Я не знал, что ты… Ты совсем ничего не помнишь?» – «Совсем. Как будто только что появилась на свет. Мы… были друзьями?» Ей показалось на миг, что он колеблется. Подбирает слова. Отсекает лишнее. «Да. Ты, я и Фил. Мы были друзьями… А потом ты вышла за него замуж. Он был старше нас обоих…» «А ты был цыпленком», – мысленно закончила Ди его фразу. «Потом я уехал из города. Жил в… в другом месте. А вернулся несколько дней назад. Узнал здесь о том, что случилось и… Я искал тебя, Диана». Он заглянул ей в глаза, будто силясь выловить в их глубине нечто, что не так-то просто вытянуть наружу. Ди ощутила себя под этим взглядом рыбкой, которую тащат на крючке. Очень неуютное чувство: она перед ним – как на ладони, со всей своей прошлой жизнью, наверняка какими-то грешками, и невозможно поставить заслонку, защититься, закрыться, потому что он знает о тебе все, а ты о нем ничего; он как воздух – чистый, прозрачный, рукой не схватишь. Пятно тени. Или блик света. Но в любом случае – он держит ее.

Ди эта ситуация нравилась все меньше и меньше. Росло раздражение, граничащее со злостью на свалившегося невесть откуда «старого друга», которому она зачем-то понадобилась именно теперь – в этом гадком стерильном состоянии. «Меня держали в психушке». Сказала резко, намеренно грубо, чтобы понял – искал напрасно, прежней Дианы не будет, а будет только Ди. Именно такая – злая, искореженная, без корней, без прошлого.

Не удивился. В лице не дрогнул ни один мускул. И в глазах не появился брезгливо-жалостливый интерес. Только снова взял ее руку и мягко, но властно сжал. «Все позади». Два слова, предложение… нет, просьба забыть о муке, которую пришлось вынести. Но Ди забывать не хотела. Она и так слишком многое забыла. «Меня накачивали транквилизаторами, от которых чувствуешь себя слабоумной, и предлагали решать детские задачки. Тесты на адекватность. – Усмехнулась, забрала руку из его ладоней. – Хоть меня и выпустили оттуда, я не уверена, что нормальна. Вам… тебе лучше уйти». – «Ты нормальна, Диана. – Проговорил четко, убеждающе. – Ты всего лишь забыла свое прошлое. Не отказывайся из-за этого от настоящего». – «Всего лишь?» Кислая улыбка. Что может знать он, случайный блик света на ее столике, об этом «всего лишь»? Почему так легко и уверенно говорит о ее жизни?