Я – значит смерть - Ева Витальевна Шилова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну как же так можно-о, у меня красивое древнее имя-а, я со временем собирался открыть свой дом моделей, а Вы про какие-то прозвища-а…
– Студент Уржелясский! У Вас последний шанс. Предлагаю прозвище Ляс, Вы хоть путать его не будете. Можем, кстати, попросить помощи у группы…
Девчонки тут же оживились и посыпались прозвища типа Пусик, Люсик, Дусик, Вадюсик, Масик, а также Голубчик и Няша.
– Ну, так что выбираете, студент Уржелясский?
– Хорошо, я буду этим Вашим Лясом, но, учтите, без малейшего желания!
– Ливадий, Вы ведь так ничего и не поняли. Если даже Ваши же одногруппницы на Ваш счет так развлекаются, представьте, какие прозвища остальные студенты факультета постараются Вам «прицепить». И, уверяю Вас, они Вам, как минимум, не понравятся. А как максимум, вгонят в бешенство. «Группу Я» окружающие не просто не любят. Ее боятся и ненавидят.
Вы тут все вообще, что ли, не задумывались с чего кристалл вас в «группу Я» определил? Если бы у вас были просто таланты в области ядоварения – прямая дорога к медикам, и обучаться на фармацевта. А вот если вы здесь… сюда определяют не просто тех, кто химическим талантами выделился. Сюда попадают только те, кто готов убивать врага в зоне видимости. Самостоятельно. Вот такая у вас генетическая предрасположенность. Вы, кажется, забыли девиз своей специальности: «Я» – значит смерть.
То есть мы – убийцы. Замечательно.
Интермеццо
Куратор напомнила о переносе личных вещей в свои комнаты и о походе к завхозу и библиотекарю. И пообещала ответы на дополнительные вопросы завтра утром в той же аудитории Б-7 в десять утра. Мы поплелись в приемный зал, где, собственно, и покидали вещички перед проверкой. Настроение у меня было – ниже канализации. Не каждый, знаете, день, мне сообщают, что я – прирожденная убийца. И что меня будет ненавидеть весь поток, да и все остальные люди, поскольку именно это будет моим занятием. На понимание можно рассчитывать только в своей группе, ну и среди «своих» же старшекурсниц. Наверно. Теоретически. Вот только-только я обрадовалась, что поступила, что переломила ситуацию, что буду учиться, что перестану быть одиночкой, отверженной, и на тебе! Это ж практически клеймо на всю жизнь. Я осторожно покосилась на девочек – да их, похоже, одолевали такие же мысли. Во всяком случае, веселья не наблюдалось.
В этот момент на Ирену налетел, подхватил и закружил высокий темноволосый парень.
– Сестричка, ты поступила! Ура! Не посрамим традиции семьи!
– Збых, прекрати, не надо! – отбивалась Ирена от брата. Тот не унимался и радостно продолжал хороводиться.
– Да прекрати же! – крикнула она уже со слезами.
– Рени, в чем дело?
– «Группа Я». Збых, я не знаю, что делать!
Нелирическое отступление
Это не катастрофа. Это просто полный ужас. Бедная Иренка, это ж надо было так попасть. Она домашняя девочка, а придется существовать в банке с ралапами. Это, конечно, элита, но это и приговор. Куда ж ее загонят после обучения? И Георгин к ней уже не посватается, как собирался, а ведь он нравится сестричке. Родители, ойййй, даже думать страшно, как они отреагируют. Так, заткнул эмоции в… подальше, короче, заткнул, Збышек, и быстро успокоил сестру.
Глава 2
– Рени, малыш, успокойся, ну не все трагично…
Парень ласково бормотал нечто утешительное и гладил Ирену по голове, а мы стояли и тупо завидовали. Эх, нас еще кто бы пожалел, только вот это, похоже, вряд ли, «группа Я», понимаешь, не хухры-мухры. Ладно, Ядзя, прекращаем сопли жевать, вещи забрать-то надо, хотя сколько их там, тех вещей… Встрепенулась и пошла, плакать потом будем. Уже на подходе к приемному залу меня догнали сестрички Мионские и обнадежили:
– А ты молодец, не расклеилась! Пошли сундуки подбирать и общаться с родственниками!
– С какими родственниками?
– Со своими, вестимо. На кой ляд мы чужим? Или нам чужие?
– А что, разве можно?
– Нужно! Нам уже объяснили, что после приема мы можем связаться со своими и сообщить результаты. А они могут организовать нам разовую бесплатную отправку вещичек, денег и припасов, ну, кому что надо. Это потом связь бесплатно либо только по расписанию, а это раз в неделю по десять минут, либо за отдельную плату. Пересылка дешевая раз в месяц, чаще – дороже. Так что пошли радовать близких и диктовать списки!
– Уверены, что радовать?
Сестрички переглянулись.
– Человек, – сказала Этта. Или Эсса?
– Не в курсах, – поддержала Эсса. Или Этта?
– О чем не в курсах?
– У оборотней ситуация другая. Мы тебе потом объясним. А пока пошли за вещами и продумай, что тебе надо из дому!
Мой рюкзачок сиротливо ждал меня на столе. Оборотницы бодро схватили одинаковые сумки и скомандовали:
– Нам в зал общей связи!
Экие ушлые, уже и про место связи знают. Зал общей связи оказался интересным местом – круглым, и окон в нем не было. Зато были столы с экранами по всей протяженности стен. Или стены? И отдельный кристалл в центре. Сестрички тут же кинулись к одному из экранов и начали набирать внизу адресный код. Экран посветлел и там показалась физиономия, которую можно увидеть только в страшном сне: бурая ожившая коряга с несимметричными чертами… лица? Рожи? Морды? Пресветлая мать, кто хоть это? А девчонки с похоронной интонацией сообщили:
– Морганг, у нас плохие новости.
Морду перекосило, хотя, казалось бы, куда уж больше. А девчонки, выдержав паузу, уже радостно вопили:
– Морганг, мы поступили! Зови родителей! Зови всех родственников! Тащи бумагу! Бери карандаш! Записывай!
– Заразы вы, – сказала морда (не соврали девчонки, их и впрямь так дома зовут) и расплакалась, причем чем-то ядовито-зеленым, – матушка ваша с утра чуть не по потолку бегает, отец урван-траву пьет, младшие все картусы повыдергали, а бабушка обещала деда загрызть, так все волнуются, а вам все смешочки!
– Морганг, не нагнетай, мы поступили! Тащи всех, мы – студентки!
И тут за спиной у чудища объявилась целая куча народа, похожих на сестричек, и взрослых и маленьких, видимо весь клан Мионских, которые что-то радостно и нечленораздельно вопили. Сестрички тоже что-то верещали, и мне стало грустно. Кто-то вон даже такому исходу рад. Ладно, а я-то что стою? Вот свободный стол с экраном. Сейчас и побеседуем. Экран посветлел, и знакомая дядькина физиономия хмуро глянула на меня. У меня в этот момент рожица была не менее хмурой.
– Небось, не приняли
