Суп из топора - Доктор Нонна

Через месяц, после скромной свадьбы, они уехали.

В Израиле Марта сразу же устроилась переводчицей в одну из турфирм. Геночка, который в Москве был таким романтичным и предупредительным, оказался совершенно не готов к тому, чтобы заботиться о семье. Он целыми днями лежал на диване и «переживал»: его юридический диплом здесь был никому не нужен. А мамочка, которая всегда все за свое дитятко решала, осталась в Москве. Сам же по себе он недорого стоил.

Даже в постели. Высокий плечистый красавец, он был нежен и ласков, от него хорошо пахло, он даже старался, чтобы Марте было хорошо… но ей было попросту все равно. Ни руки мужа, ни губы не пробуждали в ней никакого огня. Вот только забеременела она сразу. Геночка известию обрадовался… и все. Примерно раз в неделю он ездил на собеседование к очередному потенциальному работодателю, а затем, до следующего собеседования, рассуждал о несовершенстве мира, неспособного оценить такой ценный кадр, как он, Геночка.

Когда живот Марты стал заметен, ее уволили. Но Марта не растерялась. Вместо того чтобы добиваться «справедливости», она тут же открыла собственную турфирму, благо основы этого бизнеса уже освоила на предыдущем месте. Но работать, конечно, приходилось на износ.

Эсфирь Марковна, как ни крепилась, так и не смогла справиться с тяготами похорон, переезда и, главное, с жарким израильским климатом. Инсульт не лишил ее способности передвигаться, но, конечно, и без постоянного присмотра – в том числе и медицинского – она обойтись уже не могла. Марта, проводившая в офисе по десять-двенадцать часов в день, сидеть с Фирой не успевала. Да и медицинской подготовки у нее не было. И денег новый бизнес пока особенных не приносил.

Продав картины отца, Марта устроила мать в самую прекрасную клинику, обеспечив лучший уход, который только можно купить за деньги. Она приезжала к Фире каждый день, но все равно по ночам просыпалась в слезах и долго не могла уснуть, обвиняя себя в предательстве. А с утра вновь летела в свою фирму, удерживая на лице маску уверенности и благополучия. Опереться было все равно не на кого.

Рожать ее увезли прямо из офиса. Несмотря на все напряжение последних месяцев, малыш родился здоровым и крепким. Назвали его Роном. Едва оправившись, Марта вновь впряглась в работу, разрываясь между домом, офисом и визитами в клинику.

Запретная сумка

– Марта Абрамовна! – Секретарша тихонько проскользнула в кабинет, держа одну руку за спиной.

– Пусть подождут, ты же видишь, – Марта скосила глаза на сосредоточенно сосавшего сына. Времени не хватало катастрофически, и нянечка приносила его кормить прямо в офис.

– Нет-нет, там никого, я… вот… – секретарша выложила на стол красивую погремушку в блестящем пакете и смущенно добавила: – Ему ведь сегодня три месяца исполнилось, да?

От пустячного знака внимания Марте вдруг захотелось расплакаться. Но она привычно подобралась, поблагодарила секретаршу, поцеловала сына, передала его нянечке и уже раскрыла папку с документами, как грянул телефон.

Звонили из клиники…

Всю дорогу Марта убеждала себя, что, может быть, все еще обойдется, хотя и понимала: второй инсульт – это почти безнадежно.

Эсфирь Марковна лежала под капельницей. Увидев Марту, она попыталась что-то произнести, но вместо слов выходило лишь невнятное мычание.

– Ты не… – невероятным усилием выдавила несчастная женщина, но вдруг захрипела, глаза ее закатились… Палата наполнилась врачами, Марту вывели в коридор. Не в силах сдвинуться с места, она опустилась прямо на пол.

Сколько она так просидела – пять минут или пять часов – Марта не знала. Из палаты доносились какие-то непонятные звуки, мимо ходили какие-то люди в халатах…

Молодой высокий врач тронул Марту за плечо и сказал почему-то по-английски:

– Я очень сожалею, ваша мать умерла.

Мать? Какое жестокое, чужое слово… Мама! Мама – умерла?!

Дома Марта отыскала большую потертую кожаную сумку – это была единственная вещь, которую Эсфирь Марковна, разрешавшая своей «принцессе» почти все, даже посмотреть не позволяла. Сумка была набита бумагами: письма, две школьные тетрадки Марты, какие-то официальные документы – почетные дипломы Абрама Моисеевича, свидетельство о смерти, свидетельство… свидетельство об удочерении?!

Марта сначала не поверила своим глазам, потом проплакала всю ночь.

– Боже, сколько же они для меня сделали!

После похорон она позвонила маминой подруге Рите Исааковне. Сообщив ей печальное известие и успокоив, как смогла, пожилую женщину, Марта спросила:

– Вы знали, что я приемная?

– Что ты, Марточка, что ты такое говоришь? – запричитала было Рита Исааковна, но осеклась. – Значит, ты знаешь уже. Нет, деточка, Фирочка мне ничего не говорила. Но я догадывалась, да. Конечно, мы не виделись долго, но письма-то писали. И – нигде ни слова. А тут вдруг приезжают с такой чудо-девочкой. Да и не похожа ты на них совсем.

– Значит, мама вам ничего не рассказывала?

– Нет, деточка, но… Вы ведь оставили часть Абрашиных картин у меня, помнишь? Так вот. За рамой картины «Материнство» лежит конверт. Фирочка велела, когда… – В трубке опять послышались рыдания. – Фирочка велела, когда ее не станет, отдать конверт тебе.

– Рита Исааковна, перешлите мне этот конверт побыстрее. Пожалуйста!

– Нет, деточка, прости. Я не могу: Фирочка дважды повторила – отдать лично в руки.

– Но… но, Рита Исааковна, я не могу сейчас приехать…

– Ничего, самое главное ты уже знаешь, а подробности… Приедешь, когда сможешь.

Семье мужа Марта решила ничего не рассказывать и с удвоенной силой погрузилась в работу. Решение сохранить тайну окончательно отдалило ее от Гены. Марту начало раздражать, что он так педантично причесывается, так симметрично расставляет тарелки, так методично и однообразно повторяет самые нежные ласки… Постель стала для нее каторгой. Развестись? Оставить ребенка без отца? Тем более что отцом Гена был идеальным: отказавшись от няни, он сам кормил малыша и ухаживал за ним, гулял, даже пел колыбельные.

Кальян в старом Яффо

В том же здании, даже на том же этаже, где располагалась фирма Марты, снимал офис бывший врач, занимавшийся поставками медицинского оборудования. Звали его Ицхак, но на еврея он не походил совершенно. Выходец из Марокко, Ицхак выглядел настоящим мачо: смуглый, самоуверенный, он носил белоснежные брюки, черные рубашки и ручной работы обувь, тяжелые перстни и часы стоимостью в пол-автомобиля. Оказываясь рядом с эффектной Мартой в лифте, он буквально раздевал ее взглядом, призывно улыбался, приглашал пообедать…

Нет-нет, Марта не влюбилась в него. Но что скрывать, взгляды эффектного красавца ее волновали. Муж оставлял ее равнодушной, а молодость брала свое. И все же Марта с вежливой улыбкой отклоняла все приглашения, стараясь соблюдать дистанцию.

Убедившись, что классическая осада результатов не приносит, Ицхак решил подобраться к неприступной леди с другой стороны. В конце концов, никто и никогда не отказывается от выгодных сделок… И он предложил Марте расширить бизнес: с помощью его, Ицхака, связей и возможностей, заниматься не только обычными туристами, но и теми богатыми русскими, которые стремятся в Израиль на лечение.

Этот бизнес требовал поездок в Россию. Марта опасалась отправляться куда-то вдвоем с этим сверхнапористым мужчиной, но он буквально припер ее к стенке:

– Давай паспорт, мы летим в Москву, надо оформить визы!

– Но я не могу… – слабо возразила Марта.

– Ты можешь все! – усмехнулся Ицхак.

А Марта вспомнила последние годы и решила, что эта формула подходит к ней как нельзя лучше. Ведь едва на горизонтах судьбы начали собираться тяжелые мрачные тучи, как избалованная «принцесса» превратилась в энергичную бизнес-леди, для которой не было ничего невозможного. Да, ехать вдвоем небезопасно, еще страшнее – оставлять маленького Рона. Но ведь Гена до сих пор отлично с ним справлялся. И в Москву попасть необходимо: о загадочном конверте Марта не забывала ни на день, а Рита Исааковна уже месяца два не отвечала на телефонные звонки.

В конце концов, ну чего бояться, думала Марта. Не изнасилует же он ее…

В гостинице Марта обнаружила, что Ицхак снял люкс. Один на двоих. Она попыталась возражать, но он сурово оборвал:

– Считай, что это ради безопасности. Не оставлять же тебя одну…

Хотя «безопасность», похоже, была лишь удобным оправданием. Когда Марта сказала, что ей нужно съездить «по своим делам», Ицхак только пожал плечами.

Она долго топталась у дверей Риты Исааковны, боясь коснуться звонка. Почему столько времени молчал телефон? Неужели и Рита Исааковна тоже…

Открыла дверь молодая незнакомая женщина.

– Рита Исааковна дома? – с дрожью в голосе спросила Марта.

– Ее нет, – сообщила женщина.

– А… – Марта боялась задать самый страшный вопрос.