Америка несбывшихся чудес - Андрей Кофман

Сочинение «Об образе мира», составленное неизвестным автором около 1100 г. в основном по латинским источникам, в течение трех столетий пользовалось неизменным успехом и само послужило кладезем сведений для последующих ученых. Оно включало в себя и рассказ о чудесах Индии, видимо заимствованный из «Собрания вещей достопамятных» Солина. Вообще, рассказы об индийских «чудесах» входили в многочисленные «Образы мира» как бы на правах обязательного элемента и стали чуть ли не законом жанра.

Так, из книги «Об образе мира» индийские псоглавцы, безротые, тененоги и прочие диковины перекочевали в популярную немецкую энциклопедию «Светильник», созданную в конце XII в. и позднее переведенную на датский, голландский и чешский языки. Прочно обосновались они и в книге «Императорские досуги». Ее автор, знаменитый космограф Гервазий Тильберийский, предназначил ее для развлечения императора Священной Римской империи Отгона IV. Книга состоит из трех частей: в первой говорится о богословских проблемах, во второй речь идет о географии, а в третьей, по словам автора, — «о чудесах каждой из областей, хотя и не обо всех, но обо всем понемногу». Об огромной популярности этого труда говорит обилие сохранившихся рукописей.

С такими сочинениями успешно соперничала поэма «Образ мира», созданная в 1245 или 1247 г. неким Госсуэном из Меца. Позже он добавил к ней еще четыре тысячи стихов. Написанная живым разговорным языком, эта поэма доносила географические знания до тех, кто за недостатком образованности не мог осилить высоколобые сочинения профессиональных космографов. Монументальная энциклопедия «Зерцало мира» (XIII в.) Винцентия Бовезского представляет гигантский свод сведений из различных источников, которые автор на манер Плиния тщательно перечислил. Немало места в книге уделено описаниям Азии. И разумеется, автор никак не мог пройти мимо ее пресловутых чудес.

Трактат «Образ мира» (1410) французского кардинала и космографа Пьера д'Айи был настольной книгой Колумба. Сохранился принадлежавший Колумбу экземпляр этой книги: на ее полях насчитывается восемьсот девяносто восемь пометок, комментариев, размышлений великого мореплавателя. На космографию французского кардинала ссылался Колумб в спорах с португальскими и испанскими географами. Пьер д'Айи, горячий сторонник теории шарообразности земли, поддерживал выдвинутую еще античными учеными идею путешествия в Индии западным путем через океан. При этом он значительно преуменьшал размеры Земли и считал, что плавание займет совсем немного времени.

Средневековые космографы с простодушием и отвагой скорее поэтов, нежели ученых, рассказывали о том, что доподлинно знали, и о том, что знали по слухам, и о том, чего вовсе не знали, нисколько не смущаясь тем, что последнего в их сочинениях было больше всего. Но и об этих недостоверных и непроверенных фактах они говорили как о чем-то общеизвестном и несомненном, основываясь прежде всего на авторитете античных авторов, которые сами по себе выступали как бы гарантами правдивости. Так, автор упомянутой книги «Об образе мира» в посвящении замечает: «Я не поместил в этот труд ничего такого, чего не одобряет мнение древних».

Авторитет — коварная вещь. Обратим внимание, насколько осторожен Плиний: рассказывая о безротых, он постоянно подчеркивает, что сообщает сведения с чужих слов. Средневековые же ученые, ссылаясь на Плиния, вовсе не обращают внимания на это обстоятельство и представляют его сведения уже как бы проверенными и не подлежащими сомнению.

А суждения античных авторов подкреплялись ссылками на авторов пусть и не столь древних, но также весьма почтенных и, наконец, на рассказы современников. Ведь если какие-то сведения, скажем, о тех же безротых сообщаются на протяжении полутора десятков веков и в сотнях книг, то разве одно это не служит доказательством их достоверности? Впрочем, при средневековом доверии к письменному слову хватило бы, может, и одного книжного сообщения, чтобы любую фантазию превратить в непреложный факт. Не будем забывать к тому же, что речь идет все-таки не о сборниках сказок, а о научных сочинениях, создававшихся самыми просвещенными людьми своего времени. А к вескому научному слову во все времена существовало особое доверие.

Начало эпохи великих географических открытий ознаменовалось появлением двух космографии, которые имели колоссальный успех, выдержали десятки переизданий в различных странах Европы и фактически на столетие вперед определили уровень географических представлений. Поэтому о них следует сказать подробнее.

В 1491 г., как раз накануне первого путешествия Колумба через океан, два знатных и богатых жителя Нюрнберга пожертвовали крупную сумму на издание книги, описывающей историю мира от его сотворения до современности, и заказали граверам две тысячи иллюстраций. Так в 1493 г. появилась «Всемирная хроника» Гартмана Шеделя. На левой стороне — изображения людей-монстров. На правой — карта мира. Наибольшую часть поверхности Земли занимает суша: Европа, Азия и Африка

в то время самая богато иллюстрированная энциклопедия по истории и географии. Ее автор, Гартман Шедель (1440-1514) в молодости изучал юриспруденцию в Лейпциге и медицину в Падуе; затем предпринял путешествие по Италии, интересуясь античными древностями и описаниями редкостей, а с 1484 г. осел в родном Нюрнберге. Свою «Всемирную хронику» он составил на основе библейских преданий, сведений древних историков и средневековых авторов, а также свидетельств современников. Книга вышла одновременно на латыни и немецком и сразу получила невиданный успех: заказы на нее посыпались из Вены, Парижа, Милана, Венеции, Женевы…

Иллюстрации книги (а в их создании принял участие и молодой Альбрехт Дюрер) представляют крупнейшие события мировой истории, портреты великих государственных деятелей, поэтов, философов, многочисленные виды городов. Немало места в книге нашлось и диковинам далеких земель. Здесь мы увидим изображения людей с журавлиной головой, якобы обитающих в Азии, и людей одноногих, и ушастых энотокетов, которые спят на одном ухе, как на матраце, а другим укрываются вместо одеяла, — и кого тут только нет!

С книгой Шеделя соперничала появившаяся полвека спустя, в 1544 г., знаменитая «Всеобщая космография» Себастьяна Мюнстера. Базельский профессор в течение пятнадцати лет кропотливо собирал материал для этой огромной книги, принесшей ему всеевропейскую славу и прозвание «германский Страбон». Шеститомная «Космография» Мюнстера содержала карты (кстати, здесь впервые приводилась карта европейской части России), портреты, изображения редкостей, рассказы по истории и географии, филологии и физике. Многое Мюнстер позаимствовал из книги Шеделя. Обратим внимание на дату выхода «Космографии» Мюнстера — 1544 г. Более сорока лет прошло с тех пор, как был проложен морской путь в Индию (1498), где португальцы уже твердо закрепились к середине XVI в. Полвека назад была открыта Америка (которую Мюнстер называет просто «новым островом»). Уже пали под натиском испанцев государства ацтеков и инков. Уже свыше двадцати лет назад свершилось первое кругосветное путешествие. И что же? В «Космографии» Мюнстера представлен весь традиционный набор диковин Востока. А к ним вдобавок — впечатляющий сонм морских чудовищ.

Важнейшим источником географических мифов наряду с космографиями стали карты и атласы средневековья и эпохи великих географических открытий. В современном восприятии понятия «географическая карта» и «миф» как-то не вяжутся друг с другом, ведь современная карта — это как бы воплощенная достоверность. Старинная карта — нечто совсем, совсем иное: она отличается от современной так же, как, положим, сказки о животных отличаются от учебника по зоологии.

Знаменитый врач XVII в. Роберт Бэкон полагал, что разглядывать карты — это лучшее средство от меланхолии. Очень мудрый совет. Действительно, тот, кто хоть раз видел старинную карту, не мог не поддаться ее особому обаянию. Современную карту, висящую на стене, пройдешь и не заметишь, А старинная сразу приковывает к себе внимание. Только ли непривычными очертаниями морей и материков? Вовсе нет. Современная карта стандартна и чисто практична. В ней нет и не должно быть ни крохи воображения. Старинная карта тем и очаровывает, что в ней сразу чувствуется личность творца, что она вся проникнута его поэтической фантазией, всегда индивидуальна — как по манере исполнения, так и по содержанию.